С тех пор ни один гитлеровец не рисковал показаться днем возле зеленого дома: его подстерегала невидимая смерть.

Началось наступление, и наш батальон стремительной атакой занял село. Странное чувство овладело Водопьяновым, когда он, не таясь, во весь рост шел по улице, которую столько раз видел сквозь стекла своего прицела. Вот толстая липа, вот стена, за которую фашисты хотели спрятать дом, а вот и крыльцо с резным навесом. Рядом на заборе висел белый картон. Водопьянов подошел поближе и увидел острые, угловатые буквы, аккуратно выведенные красным карандашом. В конце непонятной надписи стояли три восклицательных знака.

- Товарищ лейтенант! - окликнул Водопьянов проходившего мимо начальника штаба. - Любопытно мне, что здесь написано.

Лейтенант остановился и взглянул на плакат.

- Можешь взять себе на память, - сказал он улыбнувшись. - Твоя боевая характеристика.

- Как так?

- «Осторожнее. Опасно. Простреливается русским снайпером!!!» Вот что здесь написано. Видно, здорово ты им досаждал.

В спортивных магазинах можно купить блестящую никелированную рыбку с крючком. Такая рыбка называется блесною.

Это приманка для прожорливых щук.

Приманка на фашистского снайпера.

Опытный рыбак, отыскав место, где охотится речной хищник, опускает блесну в воду. Притаившись в траве, терпеливо выжидает щука, не проплывет ли мимо красноперый окунь или серебристая плотва. Неподвижно стоит зубастая рыбина, едва шевеля плавниками.

Но вот под широкими листьями кувшинки мелькнуло что-то блестящее. Хищница замерла. Опять появилась серебристая рыбка. Стрелой бросается щука из засады, длинная пасть щелкает, как капкан, и… острые крючки впились в челюсть; рыболов коротким взмахом выбрасывает щуку на берег.

Хитра и прожорлива щука.

Еще хитрее и опаснее был вражеский снайпер. Но и он попался «на блесну».

Когда Николай Леонов на расстоянии 50 метров уложил три пули подряд в медный пятак, бойцы единогласно решили, что лучшего стрелка в роте не было. Леонов бил без промаха.

- Только бы увидеть, - говорил он, - а там рыбка будет наша.

Рота стояла в обороне, когда у фашистов появился снайпер. Он поражал цель с первого выстрела, и как ни следили за ним бойцы, им ни разу не удалось его заметить. Это был опасный враг.

Трое суток охотился за ним Леонов, и все безуспешно. А фашист убил связного, бойца, ранил наблюдателя.

Хмурый сидел Леонов в блиндаже и курил цыгарку за цыгаркой. Потом, выпросив у старшины банку из-под консервов, вырезал два жестяных кружочка размером с серебряный рубль. Кружочки эти приколотил к овальной доске, оставив между ними просвет шириной в два пальца, над доской приладил проволокой каску и укрепил все это на ватной куртке, плотно набив ее сеном, как мешок…

Еще светила луна, когда Леонов со своим напарником Гришиным выполз на опушку березовой рощи. Привязав чучело и перекинув веревку через сук, Леонов прошептал:

- Когда я дерну за веревку, стреляй!

Гришин с чучелом притаился на дне воронки, а Леонов отполз на пригорок.

На переднем крае было тихо. Лишь изредка ухнет мина или торопливо протарахтит пулемет. Побледнели звезды, предрассветный ветерок зашелестел в листве, и на востоке начали вырисовываться зубчатые очертания леса.

Леонов отрыл себе окоп в кустах можжевельника и, завернувшись в плащ-палатку, терпеливо ждал.

Пожелтел восток, густой туман, курясь, поплыл над болотистой низиной, и наконец между вершинами елей показался бледный диск солнца.

Не отрывая глаз следил теперь Леонов за темной кромкой, которая неровной линией тянулась по краю болота.

Леонов знал здесь каждый вершок земли. Вот склонившаяся набок ель с красной вершиной; вот в траве, светлой от росы, чернеет обгоревший пень, а поближе, в болоте, увяз подбитый танк с крестом на башне… Где то там засел фашистский хищник. Но где?

Несколько секунд Леонов следит за поляной. Нет, ничего подозрительного.

Начинает пригревать; гудят и вьются комары. Глаза покраснели от напряжения. На тропинке, ведущей в немецкий тыл, показался солдат. Он бредет беспечно. Леонов поймал было его в перекрестие прицела, но раздумал. Это не тот: этого ротозея он возьмет в любой день, а выстрел может спугнуть хищника.

Когда солнце поднялось высоко, так что лучи его падали почти отвесно в воронку, где засел напарник Леонова, снайпер дернул за веревку. Из воронки приподнялось чучело; словно стекла бинокля, блеснули на солнце жестяные кружки, и над каской возникло облачко дыма. Выстрелил Гришин.

Опустив тотчас же веревку, Леонов припал к объективу прицела. На поляне под склонившейся елью показалась узкая темная полоса. Не успел, однако, снайпер перевести дыхание, как она уже исчезла.

«Не может быть, чтобы мне это померещилось. Глаз у меня без обмана», - подумал Леонов и повернул шкалу дистанционного барабанчика на цифру «3». До полянки было ровно 300 метров.

Леонов чувствовал, что напал наконец на след невидимки-гитлеровца, и замер неподвижно. Он слышал, как шелестят стебли травы, а тиканье собственных часов казалось ему громким, как стук отбойного молотка. Не отрываясь от прицела, он снова дернул за веревку, и едва успел положить палец на спуск, как там, под елью, приподнялась трава.

- Клюнуло! - прошептал Леонов.

Через секунду между нитями прицела заколыхалась серая каска врага.

Фашист подался вперед. Ствол его винтовки был похож на длинный палец. Продолжая нажимать на спуск, Леонов взял чуть ниже. Они выстрелили почти одновременно.

- Готов! - донесся из воронки голос Гришина.

Леонов ничего не ответил. Он и сам видел, как фашист раскинул руки и ткнулся в землю. Покрытая дерном маскировочная крышка над его окопом так и не успела опуститься.

Начинало уже смеркаться, а труп по-прежнему лежал на поляне. Фашисты боялись к нему подойти.

Ждать было бесполезно. Леонов отполз к березам, поднялся и кликнул своего напарника. Он вышел на просеку, когда Гришин нагнал его и, протягивая «блесну», сказал:

- Посмотри, куда клюнул фашист.

Как раз посередине между жестяными кружками зияло узкое отверстие. Сюда попала последняя пуля фашистского стрелка.