– Этот бросок не был сделан наудачу, – прошептала она мне на ухо. – Я не ошиблась в тебе, Джейкоб Портман.

Тропа, оканчиваясь у подножия стены, снова начиналась здесь, наверху, проходила вдоль хребта и скрывалась за перевалом.

– Объявление на веревке гласило: Путь в зверинец, – произнес Гораций. – Как вы считаете, эта тропа ведет именно туда?

– Это тебе снятся сны о будущем, – заметил Енох. – Может, ты нам скажешь, куда она ведет?

– Что такое зверинец? – спросила Оливия.

– Это место, где обитают животные, – пояснила Эмма. – Что-то вроде зоопарка.

Оливия радостно взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Это друзья Кутберта! Из рассказа! О, мне не терпится с ними познакомиться. Как ты думаешь, имбрина тоже там живет?

– В данных обстоятельствах, – заметил Миллард, – было бы лучше не строить никаких предположений.

Мы зашагали дальше. У меня все еще кружилась голова после стычки с пустóтой. Похоже, мои способности действительно продолжали развиваться, как и предрекал Миллард. Чем больше я ими пользовался, тем мощнее они становились, совсем как мышцы. Стоило пустóте попасть в поле моего зрения, я ее тут же видел, а если я определенным образом сосредоточивал на ней свое внимание, мне удавалось предсказать ее следующее действие, хотя ощущал я это интуитивно, каким-то шестым чувством. Впрочем, на этом пути не существовало никаких предостерегающих знаков, и каждый неверный шаг был чреват смертельно опасными последствиями, как для меня, так и для тех, кто на меня положился. Я опасался, что все остальные уверуют в мою непогрешимость. Еще больше я опасался того, что в нее уверую я сам. И я знал, что как только возомню о себе слишком много, как только пустоты перестанут вселять в меня животный ужас, произойдет непоправимое.

Наверное, то, что соотношение между ужасом и уверенностью в собственных силах составляло у меня сейчас приблизительно десять к одному, было даже к лучшему. Я сунул руки в карманы, чтобы скрыть от остальных, как сильно они дрожат.

– Смотрите! – вдруг воскликнула Бронвин, остановившись как вкопанная. – Дом в облаках!

Прямо перед нами вдалеке виднелся дом, который, казалось, парит на облачной гряде. Мы продолжали подниматься и вскоре оказались на перевале. Облака расступились, и мы смогли рассмотреть этот необычный дом. Он оказался очень маленьким и возвышался не на облаке, а на очень высокой башне, сложенной исключительно из железнодорожных шпал прямо посреди поросшего травой плато. Это было одно из самых странных сооружений, которые я когда-либо видел. Вокруг него по плато были разбросаны хижины, а вдалеке виднелся лесок, но мы на все это даже не смотрели. Все наше внимание было приковано к башне.

– Что это такое? – прошептал я.

– Сторожевая башня? – предположила Эмма.

– Место для взлета самолетов? – высказался Хью.

Но никаких самолетов тут не было, как и малейших признаков взлетно-посадочной полосы.

– Возможно, отсюда запускают цеппелины? – пробормотал Миллард.

Я вспомнил старый документальный фильм о злополучном приземлении дирижабля «Гинденбург» на некую вышку, сооружение, очень похожее на то, что возвышалось перед нами, и похолодел от ужаса. Что, если здесь базируются дирижабли, охотившиеся за нами на пляже, и мы ненароком угодили прямо в логово тварей?

– Это может быть домом имбрины, – заявила Оливия. – Почему вы все сразу думаете о худшем?

– Я уверен в том, что Оливия права, – поддержал девочку Хью. – Не вижу здесь ничего страшного или опасного.

Ответом ему стало жуткое нечеловеческое ворчание, которое, похоже, исходило из теней, сгустившихся вокруг основания башни.

– А это что было? – ахнула Эмма. – Еще одна пустóта?

– Я так не думаю, – отозвался я, все еще чувствуя, как медленно угасает во мне Ощущение.

– Я не знаю и знать не хочу, – пятясь назад, пробормотал Гораций.

Но выбора у нас не было, потому что некто явно хотел с нами познакомиться. Рычание раздалось снова, и я ощутил, как мои руки покрываются пупырышками. Мгновение спустя между двумя нижними шпалами показалась лохматая морда. Она рычала на нас, как бешеная собака, и из ее клыкастой пасти свисали шнурки слюны.

– Что, во имя Предков, это такое?

– Превосходная была идея – влезть в эту петлю! – проворчал Енох. – Именно то, чего нам не хватало.

Клыкастое существо, чем бы оно ни было, протиснулось между шпалами и выбралось на солнце. Присев на корточки, оно оскалилось в такой плотоядной кривой ухмылке, как будто представило себе, как будет лакомиться нашими мозгами. Было совершенно непонятно, кто перед нами – человек или животное. У существа было облаченное в лохмотья человеческое тело, но держалось оно как обезьяна. Сгорбленная фигура также напоминала наших далеких предков. У него были желтые зубы и глаза, бледная кожа, покрытая темными пятнами, а длинные волосы представляли собой всклокоченную, свалявшуюся массу.

– Кто-нибудь, сделайте так, чтобы оно умерло! – взмолился Гораций. – Или по крайней мере так, чтобы оно на меня не смотрело!

Бронвин опустила Клэр на землю и приняла боевую стойку. Эмма тоже подняла руки, готовая вызвать огонь. Но, судя по всему, она так разволновалась, что все, что ей удалось – это тонкая струйка дыма. Человекообразное существо подобралось, оскалилось и пустилось бежать со скоростью спринтера, преодолевающего дистанцию на Олимпийских играх. Впрочем, бежало оно не к нам, а вокруг нас, ныряя за камни и снова выскакивая из-за них все с тем же жутковатым оскалом на лице. Оно играло с нами подобно кошке, которая играет со своей жертвой перед тем, как ее убить.

Мне показалось, оно собирается совершить очередной забег – на этот раз на нас – как вдруг позади раздался чей-то голос, скомандовавший: «Сидеть и вести себя смирно!» И существо послушалось, опустилось на корточки и вывалило язык в осоловелой ухмылке.

Мы обернулись и увидели, что к нам неторопливо трусит собака. Я поднял глаза, надеясь увидеть того, кто произнес эти слова, но позади пса никого не было. Тут псина открыла пасть и произнесла:

– Не обращайте на Гранта внимания, он совершенно не умеет себя вести! Он всего лишь пытается вас поблагодарить. Та пустóта нам чрезвычайно надоела.

Мне показалось, что собака обращается ко мне, но я был так удивлен, что утратил дар речи. Мало того, что она говорила почти человеческим голосом и к тому же обладала благородным британским произношением, – из ее щекастой пасти свисала трубка, а глаза были скрыты за круглыми зелеными очками.

– О господи, – неверно истолковав мое молчание, продолжала собака, – надеюсь, вы не слишком обиделись. Грант очень добродушный, и его нельзя воспринимать всерьез. Он воспитывался в буквальном смысле слова в хлеву. Что касается меня, то я вырос в большом поместье, где был седьмым щенком седьмого щенка в блистательной династии охотничьих собак. – Он поклонился, насколько это способна сделать собака, – почти уткнувшись носом в землю. – Эддисон Мак-Генри собственной скромной персоной к вашим услугам, господа.

– Это слишком затейливое имя для собаки, – буркнул Енох, на которого, похоже, появление говорящего животного не произвело ни малейшего впечатления.

Эддисон посмотрел на Еноха поверх очков и пробормотал:

– Позвольте поинтересоваться, с кем имею честь?

– Енох О’Коннор, – гордо заявил тот, слегка выпятив грудь.

– Это слишком затейливое имя для чумазого толстощекого мальчишки, – парировал Эддисон и тут же поднялся на задние лапы, почти сравнявшись ростом с Енохом. – Да, я собака, но не обычная, а странная. С какой стати мне носить обычную собачью кличку? Мой бывший хозяин звал меня Бокси, и меня это возмущало. Тем самым он оскорблял мое достоинство! Поэтому я укусил его за лицо и принял его имя, Эддисон, которое гораздо лучше соответствует животному, наделенному такими достоинствами, как я. Это случилось незадолго до того, как меня обнаружила и привезла сюда мисс Королек.