– Двор тот самый, да. Но для чего вам утруждаться синьор? Лежите себе в камере. Могу попросить фра[13] Себастьяна из тюремной часовни, чтобы принес вам молитвослов, оно же видно, человек вы ученый и все буквы назубок знаете, все веселей вам будет.

– О, не стоит ваших хлопот, просто хочется размяться. Ноги затекают.

– Ладно. Если вы так просите, выведем вас во двор вместе с остальными. Только чур не задирайте больше этого малахольного вояку.

Причины ссориться с сержантом Алесандро, так звали обладателя шрама, колета и «благородных кровей», у Леонардо больше не нашлось. Сержант приехал сюда из Португалии воевать, а не протирать штаны, кто мог предположить, что дело с войной затянется? Чем-то надо было занимать себя все это продолжительное время. Он играл в кости, пока не просадил вчистую аванс, полученный для всего отряда, и еще изрядную сумму, которую одолжил в разных местах и под разными предлогами. Алесандро вполне мог отыграться, будь у него хоть пара монет, но вместо того, чтобы обождать еще немного, кредиторы подали на него в суд. Он оказался в тюрьме, а его солдатики разбрелись кто куда, искать лихой доли. Хотя чем он виноват, если Флоренцию населяет сплошное жулье? Взять хоть этих поганцев-акробатов, базарных плясунов, которых засадили под замок из-за неоплаченных налогов. Договорились при случае сбежать вместе, и что из этого вышло?

Сержант вместе с Леонардо, который неплохо дерется – для итальяшки, конечно, – сорганизовали такой случай, акробатов мигом след простыл, никто даже не заметил, как они выскочили из здания, а остальным стражники лишний раз намяли бока и закатали в кандалы. Он поднял руку, чтобы хлопнуть собеседника по плечу, и кандалы натужно зазвенели, и заключил – сволочи!

Леонардо слушал нового знакомого не перебивая, чем окончательно заслужил его расположение, но все его внимание было поглощено поисками. Если жонглер-канатоходец, факир и карлик исчезли в разных местах, не покидая тюремных стен, значит, существуют метки, указывающие тайные лазы в подземелье, о которых каким-то образом прознали заезжие акробаты. Он осматривал стены в поисках стрелки, буквы, рисунка, пока его взгляд не зацепился за плотно заплетенный паутиной угол, паук покинул обычное место в центре пересечения нитей и отполз по стене вверх. Леонардо с силой подул на паука – мерзкая тварь не шевельнулась. Странный, тонконогий, несоразмерный он больше походил на каракули испуганной девчушки, чем на мохнатых тварей, которых любому частенько приходилось наблюдать. Превозмогая отвращение, живописец потянулся к блестящему туловищу, и только уткнувшись пальцем в холодный, чуть влажный камень, понял, что паук всего лишь нарисован, причем с большим искусством. Поблескивает масляной краской, нанесенной на выпуклый камень, совершенно как живой, в то время как настоящая паутина в углу изорвалась и запылилась. Камень под пальцами качнулся и заскрипел, – Леонардо оглянулся на стражников – двое увлеченно играли в трик-трак, третий лениво прислонился к дверному косяку и следил за ними. Нет, надавливать на камень и открывать тайный лаз прямо здесь и сейчас не стоило. Его улов уже был достойным – он понял, что следует искать. Путь в подземное чрево тюрьмы указывают изображения странных и отталкивающих тварей.

Он снова взялся за метлу, принялся громко скрести по загаженной брусчатке и вполголоса болтать с синьором Алесандро.

– Никто не сидит в тюрьме вечно – люди выходят даже из этих мрачных стен, если не подыхают раньше, найдутся охотники снести вашу записку за пару медяков. – Сержант спрятал записку в рукав и хмыкнул, услышав адрес аптечной лавки, в которой посланцу должны были выдать громадное вознаграждение – флорин!

– Угу. Наверняка у старины Лиса для таких случаев припасен целый мешок золотых и все они фальшивки отличной работы! Тебе, Лео, надо было сразу упредить, что ты накоротке с синьором Везарио. Здешний народец тебя враз зауважает, обстряпаем твое дело – будь благополучен. И платы за это не нужно, единственно, человек попросит, чтобы Лис смотался разузнать насчет моего коня. Его забрали за долги, моего Гнедка! Каково ему жить на хлебах у купчишек, которые ни черта не смыслят в лошадях?

Леонардо бессмысленно ворочался на соломенном тюфяке, когда тюремный сторож наведался к нему, не дожидаясь часа ужина. В руках он держал поместительную корзину с фруктами и снедью:

– Вот, примите, – сторож заговорщицки прищурился, маленькая Лиа выглянула и улыбнулась. – Синьора принесла для вас. Очень собой хороша, разодета в кружева да шелка, сразу видно – женщина честная[14], хотя порядочной не назовешь. Даже удивительно, что есть такие…

– Что же тут удивительного? Виноград и сыр… – Леонардо заглянул в корзину, где, к своему разочарованию, не обнаружил ничего, кроме продуктов.

– Так она вроде требник для вас принесла или еще какую книгу – сам я грамоте не обучен. Пожалуйте принять. – Сторож протянул ему небольшой, но увесистый том в сафьяновом переплете, который прижимал к ребрам локтем. – Единственно, ключа не изволила оставить. – Он постучал ногтем по резной латунной застежке, смыкавшей сафьяновый оклад книги.

Леонардо кивнул в знак признательности:

– Дело в том, что эта книга принадлежит нашему семейству, и ключ от нее я всегда держу при себе. – Он показал цепочку, где рядом с крестом и образом Божьей Матери болталось несколько разномастных ключей. Затем отложил книгу на соломенный тюфяк, взял из корзины несколько плодов инжира и протянул девочке.

– Примите, прекрасная синьорина.

– Спа… сиба… – пролепетала она в ответ и сразу юркнула за спину сторожа.

– Действительно, у вашей девочки голосок звонкий как у ангела!

– Это точно, прямо не нарадуемся на нее. Чего ты прячешься, Лиа? Синьор всегда добр с тобой, целый лист первосортной бумаги позволил тебе испоганить.

Он хотел было подтолкнуть девочку к молодому человеку, но она попятилась назад от двери камеры, ее глаза округлились и тревожно заблестели:

– Страшно… – прошептала она. – Там ужас как страшно…

– На то и тюрьма, чтобы было страшно! – Сторож взял воспитанницу за ручонку. – Ладно, пойдем отсюда, милая. Супружница, если закончила варить похлебку здешним постояльцам, уведет тебя домой.

Дверь камеры снова захлопнулась. Пользуясь последней порцией дневного света, еще проникавшего сквозь зарешеченное окошко, Леонардо ловко извлек из корешка книги тонкую полоску латуни с зазубринами по краю, отомкнул ею замок, поднял обложку, перевернул первые страницы и, наконец, обнаружил то, что ему требовалось. В углублении, вырезанном по центру страниц, лежало несколько тонких досок, стеклянная линза, зеркальце, свечи, огниво, два листка бумаги, грифель, моток тонкой, но прочной бечевы. Кроме того, Везарио, как человек многоопытный, по собственному усмотрению дополнил эту коллекцию стилетом – тонким и острым, как осиное жало, а также плоской стальной флягой, полной граппы[15]. Леонардо отпил из горлышка, мысленно пожелав старине Лису всяческого добра за его благое деяние.

Солнце медленно угасло за горизонтом, мрак затопил все кругом. Даже шаги дозорных затихли к тому времени, как Леонардо окончил собирать осветительный прибор и с аккуратностью поместил внутрь свечу. Он намеревался пядь за пядью осмотреть полы и стены своего узилища. То, что юная синьорина Лиа, которая привыкла проводить в тюремных стенах целые дни, испугалась именно этой, не самой скверной камеры, значило только одно – малышка знает, что отсюда можно угодить в подполье.

Приумноженный и направленный линзой луч света едва успел коснуться каменной стены, как паутина в углу стала испускать собственное свечение – холодное и тусклое, подобное лунному свету. Леонардо медленно протянул руку к центру этого сияния, уперся ладонью в стену и принялся медленно ощупывать ее камни и выступы. Внезапно каменная плита на полу качнулась, поехала в строну. Одна нога живописца провалилась в бездонную тьму. Он привычно вскрикнул: «Вот дьявол!», но сразу прикусил язык. Ему показалось, что нечистый с готовностью внял призыву и незримо соприсутствует рядом. Молодой человек настороженно оглянулся, осенил себя крестным знамением и только после этого решился лечь на пол, чтобы заглянуть в черную дыру.