носил часов и не строил кладбищ. Они пребывали в мире, свободном от временных ограничений. Также как в
мире двухлетней Дженны минуты являлись величиной неизмеряемой. Никаких сложностей, ежедневные
прогулки, сон, музыка, папа, мама. Но «Минуточку!» возвестило, что и на этот островок невинности проникли
коварные пираты. Время оккупировало мир моей дочери.
И вот она начинает понимать, что жизнь — это сумма мгновений, совокупность элементов, поддающихся
измерению и счету. Как сдача в кармане или кнопки в банке. В вашем кармане еще может быть полно
десятилетий, а в моем осталось лишь несколько лет. Но все равно каждый располагает какой-то суммой
временных отрезков.
Каждый, но не Бог. Если уж составлять список высказываний Христа, способных потрясти наше привычное
человеческое восприятие мира, давайте одним из первых поставим там и это: «Прежде нежели был Авраам, Я
есмь» (Иоан. 8:58). Если бы толпа и не убила Иисуса сразу же после этого заявления, то уж спустя какое-то
время точно бы расправилась. Он провозгласил Себя Богом. Вечным Существом. Тем, Кто «Высокий и
Превознесенный, вечно Живущий» (Ис. 57:15).
Писание словно старается передать нам эти слова в стереозвучании. Бог существует «от века» (Пс. 92:2).
Он есть «Царь вечный» (Иер. 10:10). «Нетленный» (Рим. 1:23). «Единый имеющий бессмертие» (1 Тим. 6:16). Небо и
земля исчезнут, «но Ты — тот же, и лета Твои не кончатся» (Пс. 101:27). Легче сосчитать, сколько тонн соли
содержится в Мировом океане, чем как-либо измерить Божьи годы. Потому что «число лет Его неисследимо»
(Иов. 36:26).
Проследи, как дерево вырастает из семени. Проследи, как платье попадает на прилавок с фабрики.
Проследи, как младенец зарождается в утробе матери. Проследи, как Бог... как...
Нет, не получится. Бога даже Сам Бог не творил. «От начала дней, Я Тот же» (Ис. 43:13). Вот поэтому Иисус
и делал заявления вроде: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Иоан. 8:58). Он даже не сказал: «Я
существовал еще до того, как Авраам родился». Бог никогда не говорит о Себе: «Я был». Потому что Он всегда
есть. Он есть — и прямо сейчас, и в дни Авраама и в конце этого мира. Он вечный. Он не живет в мгновения
времени, следующие друг за другом. Мир Его бытия — одно-единственное мгновение. Или, лучше сказать, Его
мир — вообще «безмоментный», вневременной.
Для Него человеческая история представляется не вереницей веков, а одной-единственной фотографией.
Твою жизнь, всю целиком, Он видит сразу, лишь мельком взглянув на нее. Твое рождение и твоя смерть
существуют для Него в одной фоторамке. Он знает и твое начало, и твой конец, потому что Сам не имеет ни
того ни другого.
Понимаешь хоть немного? Нам, существам, закованным во времени, вечность кажется чем-то
непостижимым.
Это все равно, как если бы тебе в руки попала книжка на кан-дзи (ну конечно, если ты сам не японец). Вот
ты разглядываешь эти странные начертания, изучаешь зигзаги иероглифов. Но в итоге все-таки качаешь
головой. Для понимания такого странного языка в твоей голове не находится места. А если бы кто-то научил
тебя читать и писать по-японски? Предположим, какой-то носитель языка уделил бы свое время, а ты бы
обнаружил в себе волю и желание... И вот, день за днем, ничего не значившие символы превращаются в
повествование, полное смысла.
С Божьей помощью нечто подобное происходит с нами и в том, что касается понимания вечности. Бог
учит нас своему языку. «И вложил вечность в сердце их» (Еккл. 3:11, New American Standard Bible), Все начинается
с предчувствия, что мы были созданы для каких-то вечных целей, и с надежды, что это предчувствие верно.
Помните историю об орле, воспитанном курами? Из своего курятника однажды он увидел орла, парящего
в облаках, и в сердце его что-то зашевелилось. «И я могу так!» — зашептал он. Другие курицы смеялись, но
он-то лучше знал. Он был рожден другим. Он был рожден с верой в иное.
Вот так и с тобой. Твой мир простирается далеко за пределы твоего курятника. Вечность добивается
твоего внимания. Твое земное бытие по сравнению с Небесами все равно что песчинка рядом с Эверестом. А
если этих песчинок всего-то две, мы и представить не можем, как выложить из них гору. Небеса же — это как
собрать весь песок на всех пляжах мира и еще добавить... Земная же жизнь будет тогда чем-то вроде сотой
доли одной песчинки... Хочешь подсказку, как определить продолжительность всего твоего земного
существования? Повторяй за моей Дженной: «Минуточка!»
Не это ли определение выбрал и Павел? «Наше легкое страдание всего лишь на мгновение, но оно
производит в нас избыточное, преобладающее, вечное чувство избыточной славы» (2 Кор. 4:17, New King James Version, курсив автора).
А что если бы мы увидели апостола в тот самый момент, когда он пишет эти строки? К тому времени он
уже был «безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти». «От Иудеев, — пишет он, — пять раз
дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза
я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской» (2 Кор. 11:23-25). И до сих пор он пускается
в опасные для жизни походы по рекам, бродит по пустыням, подвергается холоду, нападениям, голоду и жажде.
Это и есть, по словам самого Павла, то самое легкое страдание, посещающее нас всего лишь на мгновение.
Что если бы у нас было такое отношение к жизни? Что если б мы смогли увидеть свои трудности как
крохотную песчинку, едва ли даже сравнимую с песчаными дюнами вечности?
Что если бы женщина, обратившаяся ко мне несколько дней назад, смогла бы так поступить? Она
говорила мне о семнадцати годах неудачной семейной жизни. Об ошибках мужа, о своих ошибках. О его
пьянстве, о своей нетерпимости. А сейчас она хочет все бросить. Ее жизнь выглядит как город после бомбежки.
Но если она собирается жить дальше, то надо что-то делать! Но кто же сможет гарантировать, что в ее браке
все изменится к лучшему? Как ей узнать, не ждут ли ее еще два десятилетия безумной жизни? Никак.
«Подумай о себе, — говорят консультанты. — Жизнь коротка — выбирайся».
Божья же мудрость говорит так: «Жизнь коротка — оставайся».
Осознание скоротечности жизни должно придавать нам силы, а не порождать извинения в нежелании
брать на себя ответственность. Дни бегут, но не оправдывают своим бегом наше бегство от проблем.
Наоборот, водоворот времени может укрепить нас и помочь перенести невзгоды. Исчезнут ли проблемы?
Никаких гарантий. Пройдет ли боль? Возможно, да. Возможно, нет. Но Небеса обращают к нам свое
обетование: «Наше легкое страдание всего лишь на мгновение, но оно производит в нас преобладающее, вечное чувство избыточной славы».
Словосочетание «избыточная слава» вызывает у меня ассоциацию с чашами весов. Помните
служительницу правосудия с завязанными глазами? У нее в руке весы — две чаши. По одной с каждой стороны
от стрелки. Вес товара определяется, когда мы кладем на одну чашу гирьки, а на другую — объект
взвешивания.
Бог то же самое делает с твоими жизненными проблемами. С одной стороны — все твои бремена. Голод.
Пожары. Бросившие тебя родители. Злое начальство. Упадок сил, подорванное здоровье, испорченный кем-то
день. Сложи это все в кучу на одну чашу весов.
А сейчас смотри, что будет делать Бог. Удалит ли Он все эти бедствия от тебя? Сожжет ли? Нет, скорее
всего, Он их компенсирует. На другую чашу весов положит «вечную избыточную славу» (2 Кор. 4:17).
Бесконечную радость. Неиссякаемый мир. Свое вечное присутствие. Что же произойдет, если Он так поступит?
