– Хорошо, – сдалась Гарриет. – Я все скажу вам, что смогу[30].

Она отставила тарелку и взяла чистый нож.

 – Это – дорога вдоль берега из Лесстон-Хоу в Уилверкомб. Берег идет вот так. – Она потянулась за перечницей.

 – Возьмите лучше соль, – предложил Уимзи. – Меньше раздражает слизистую.

 – Спасибо. Эта полоска соли – пляж. А этот кусок хлеба – скала на мелководье.

Уимзи придвинул свой стул поближе.

 – А эта ложечка, – подхватил он с ребяческим воодушевлением, – пускай будет трупом.

Лорд Питер слушал рассказ Гарриет молча и перебил ее всего один-два раза, уточняя время и расстояния. Он сидел, нависнув над импровизированной картой, выложенной Гарриет среди тарелок. Глаз его видно не было, а длинный нос от сосредоточенности, казалось, подергивался, как у кролика. Когда она закончила, он еще некоторое время посидел неподвижно, а затем сказал:

 – Давайте уточним. Когда именно вы остановились перекусить?

 – Ровно в час. Я посмотрела на часы.

 – Идя вдоль утесов, вы могли видеть весь берег, включая скалу, где потом нашли тело?

 – Вроде бы да.

 – На скале тогда кто-нибудь был?

 – Понятия не имею. Я даже не помню, заметила ли скалу. Я, понимаете, думала только о еде, а смотрела вдоль дороги – искала удобное место, чтобы спуститься к морю. Вдаль я не смотрела.

 – Понятно. Жалко, что так вышло.

 – Да, но одно я могу сказать точно: на берегу ничего не двигалось. Перед тем как спускаться, я огляделась кругом. Четко помню, как подумала, что пляж выглядит абсолютно и восхитительно безлюдным – идеальное место для пикника. Ненавижу пикники в толпе.

 – А один человек на пустом пляже – это толпа?

 – С точки зрения пикника – да. Люди – они такие: чуть только завидят, что кто-то мирно вкушает пищу, так сразу набегут со всех четырех сторон света и усядутся рядом. И ты уже словно сидишь в битком набитом „Корнер-хаусе“[31].

 – Так и есть. Вот он – скрытый смысл легенды о мисс Маффет[32].

 – Я совершенно уверена, что кругом не было ни одной живой души. Насколько хватало взгляда, никто не ходил, не стоял и не сидел. Но насчет трупа на скале не берусь ничего утверждать. До него было довольно далеко. А когда я увидела его с пляжа, то поначалу приняла за водоросли. Водоросли я обычно не запоминаю.

 – Хорошо. Значит, в час дня пляж был пуст, за исключением разве что трупа, который, возможно, уже был там, но притворялся водорослью. Затем вы спустились с утесов. Оттуда, где вы сидели, было видно скалу?

 – Совсем не видно. Там маленькая бухта – что-то вроде этого. Утес немного выдается вперед, притом я сидела у самого подножия скал, чтобы было к чему прислониться. Я поела, это заняло около получаса.

 – И ничего не слышали? Шаги, машину, что-нибудь?

 – Ничего.

 – А потом?

 – Потом, боюсь, я задремала.

 – Что может быть естественней. Надолго?

 – На полчаса. Проснувшись, я снова посмотрела на часы.

 – Что вас разбудило?

 – Крик чайки, которая охотилась за остатками сэндвича.

 – Получается, это было уже в два часа?

 – Да.

 – Постойте. Когда я сюда прибыл, было еще слишком рано наносить визиты знакомым леди, так что я побрел на пляж и подружился с одним рыбаком. Он упомянул, что вчера на Жерновах отлив был в четверть второго. Следовательно, вы спустились на пляж, когда отлив уже почти заканчивался. А когда проснулись, начался прилив, и в следующие сорок пять минут вода прибывала. Подошва вашей скалы – которую, к слову, местные называют Чертовым утюгом – открывается всего на полчаса между приливами, и то только в разгар сизигийных приливов, если вы понимаете это выражение.

 – Прекрасно понимаю, не понимаю только, при чем это здесь.

 – А при том, что если кто-то дошел до этой скалы краем моря, он мог попасть туда, не оставив следов.

 – Но он оставил следы. Ой, я поняла. Вы думаете о возможном убийце.

 – Я, естественно, предпочел бы, чтоб это оказалось убийством. А вы?

 – Да, конечно. Тогда получается, что убийца мог появиться с любой стороны. Идя из Лесстон-Хоу, он должен был прийти после меня, потому что я видела берег с дороги и на нем никого не было. Но со стороны Уилверкомба он мог прийти в любое время.

 – Нет, не мог, – возразил Уимзи. – В час, как вы сказали, его там не было.

 – Он мог стоять за Утюгом.

 – А, да, мог. А что труп? Мы можем довольно точно определить, когда он пришел.

 – Как?

 – Вы сказали, его туфли были сухими. Значит, он пришел к скале посуху. Осталось выяснить точное время, когда открывается дно между берегом и скалой.

 – Конечно! Как я не сообразила. Но это легко выяснить. На чем я остановилась?

 – Вы проснулись от крика чайки.

 – Ах да. Ну, потом я обошла утес и подошла к скале, а он там лежал.

 – И в тот момент никого вокруг не было?

 – Ни души, кроме человека в лодке.

 – Ага, лодка. Предположим, что лодка подплыла во время отлива, а тот, кто в ней был, дошел вброд до скалы…

 – Конечно, так могло быть. Лодка находилась довольно далеко.

 – Похоже, все зависит от того, когда там оказался труп. Надо это выяснить.

 – Вынь да положь вам убийство.

 – Самоубийство – это скучно. И зачем идти в такую даль, чтоб покончить с собой?

 – Почему бы и нет? Так гораздо опрятнее, чем в собственной спальне или где-то еще. Мы, кажется, не с того начали. Если мы узнаем, кто он, то, не исключено, найдется записка, в которой он подробно объяснил, зачем это сделал. Полагаю, полиция уже все выяснила.

 – Возможно, – недовольно сказал Уимзи.

 – Вас что-то смущает?

 – Две вещи. Во-первых, перчатки. Зачем резать себе горло в перчатках?

 – Да, мне это тоже показалось подозрительным. Может, он страдал какой-то кожной болезнью и привык не снимать перчаток. Надо было посмотреть. Я даже начала их снимать, но мне стало… противно.

 – Гм! Оказывается, вам свойственны некоторые женские слабости. Второе, что меня смущает, – это орудие преступления. Зачем бородатому джентльмену опасная бритва?

 – Специально купил.

 – Да. В конце концов, почему бы и нет? Гарриет, дорогая моя, думаю, вы правы. Малый перерезал себе горло, вот и все. Я разочарован.

 – Разочаруешься тут, но что поделать. О, а вот и мой друг инспектор.

И вправду, инспектор Ампелти пробирался к ним между столиков. Он был в штатском – его широкую фигуру уютно облекал твидовый костюм. Инспектор дружелюбно поздоровался с Гарриет.

 – Подумал, что вы захотите взглянуть на свои снимки, мисс Вэйн. Мы опознали его.

 – Да что вы! Уже? Вы хорошо работаете. Инспектор Ампелти – лорд Питер Уимзи.

Инспектор, казалось, очень обрадовался знакомству.

 – Вы не теряете времени, милорд. Но не думаю, что вы найдете в этом деле загадку. Похоже, чистое самоубийство.

 – Мы с прискорбием пришли к тому же заключению, – признался Уимзи.

 – Хотя с чего бы ему кончать с собой, непонятно. Но этих иностранцев поди пойми, так ведь?

 – Я так и подумала, что он иностранец, – вставила Гарриет.

 – Точно. Он русский или что-то вроде этого. Поль Алексис Гольдшмидт, известен как Поль Алексис. Из этого самого отеля, между прочим. Профессиональный танцор, развлекает постояльцев – вы наверняка знаете таких людей. О нем тут почти ничего не известно. Появился чуть больше года назад, попросился на работу. Танцевал вроде хорошо, а у них как раз была вакансия, так что его взяли. Ему двадцать два или около того. Холост. Снимал комнату. Ничего предосудительного о нем не известно.

 – Документы в порядке?

 – Принял британское подданство. Вроде бы бежал из России после революции. Ему тогда было лет девять, но с кем он был, мы пока не выяснили. Когда он здесь появился, был одинок, а его квартирная хозяйка никогда не слышала, чтобы у него был хоть кто-то близкий. Но мы скоро все узнаем – как только обыщем его комнату.