А Марк со своим острым умом смотрел на храм как на самое грандиозное в Ефесе предприятие по выкачиванию денег. Массивное строение окружали многочисленные торговые палатки, делавшие прибыль на продаже фигурок богини — обитательницы храма. Другие купались в золоте, продавая жертвенных животных. А третьи продавали амулеты и колдовские средства в дорогих медальонах. Продавались здесь и средства для воскурений, и по количеству денег, которые выкладывали за все это покупатели, составлялось суждение о том, насколько глубоко и искренне тот или иной человек поклонялся этой богине. Покупались за деньги даже молитвы.

Внутри находились храмовые проститутки, как женщины, так и мужчины, и их цена была скользящей — в зависимости от состояния кошелька того, кто пришел преклониться перед богиней.

Марк печально покачал головой. Сколько денег здесь берет жрец за благословение? Сколько стоит надежда, которая потом оказывается пустой?

Потом Марк посмотрел на улицу, застроенную гостиницами, предназначенными для тех, кто издалека пришел посмотреть на храм и поклониться Артемиде. Большинство людей приходило, поклонялось и уходило, но были и такие, кто оставался здесь месяцами, переворачивая горы свитков, написанных жрецами по поводу священных надписей, что выгравированы на голове статуи Артемиды. Знал ли хоть кто-нибудь, что эти надписи означают? Да и означают ли они вообще что-нибудь?

Марк стоял и смотрел на храм. Сколько людей приходит сюда, чтобы обрести надежду, а потом уходит в отчаянии, так и не найдя нужных ответов и не удовлетворив своих нужд? Сколько людей здесь испытывает такую же болезненную пустоту и не дающую покоя жажду, какую так долго испытывал и он, но продолжают идти по пути смерти и отчаяния?

Глядя на храм и предаваясь этим мыслям, Марк внезапно почувствовал, что кто-то пристально смотрит на него. Он обернулся. На другой стороне улицы стоял араб. Мимо него проходили люди, которые либо смотрели на храм, либо входили в лавку, что стояла за его спиной. Незнакомец не двигался, но и не отводил от Марка глаз. В его взгляде Марк уловил какое-то предупреждение, и ему стало непонятно, что все это могло означать. Человека этого он не узнавал, и смысла его взгляда не понимал. Но прошло несколько секунд, и араб, казалось, растворился в толпе.

Озадаченный, Марк пошел дальше, пытаясь разглядеть этого человека в толпе людей, шедших в храм, или обратно. Может, он вошел в какую-нибудь лавку у храма?

Не успел Марк подумать об этом, как кто-то сбоку нанес ему сильный удар. У него перехватило дыхание, и он едва не упал, но все же удержался. Он выругался, поняв, что удар был преднамеренным и, возможно, кто-то хотел украсть у него деньги. В следующую секунду он повернулся, чтобы посмотреть на нападавшего, и увидел того самого араба, быстро удаляющегося в сторону храма. Злоумышленник так быстро смешался с толпой, что Марку было бессмысленно за ним гнаться и тем более ловить.

Покачав головой, Марк повернулся и пошел дальше, к дому.

И тут его бок свело острой болью. Прикоснувшись рукой к больному месту, Марк почувствовал влагу. Его глаза округлились, когда он увидел свою окровавленную руку. Почувствовав, что кровь растекается по боку, он поспешил домой. Поморщившись, он открыл ворота и стал подниматься по ступеням. Дойдя до самой виллы, он сбросил накидку. Стиснув зубы и превозмогая боль, он стал подниматься к себе.

В этот момент Юлий вышел из покоев госпожи Фебы.

— Мой господин! — в тревоге произнес он, увидев окровавленную тунику Марка.

— На меня напали, — хмуро произнес Марк, отказавшись от помощи. — Думаю, рана пустяковая.

На зов Юлия прибежала Лавиния.

— Принеси воды и перевязь. На господина Марка напали, — сказал ей Юлий, продолжая идти за Марком. — Давай, девочка, поторопись!

Выйдя из покоев Юлии, Хадасса увидела, как Юлий помогает Марку войти в его комнату. Встревожившись, она поспешила к нему, но как только она показалась в дверях, Марк сердито махнул ей рукой.

— Позаботься лучше о Юлии. Я о себе сам позабочусь.

Пропустив его слова мимо ушей, она вошла. Юлий отошел назад, дав ей возможность осмотреть рану. Марк почувствовал, как она вздрогнула.

— Ерунда, — сказал он и усмехнулся, увидев, что она едва стоит на ногах. — Ты что, не выносишь вида крови?

«Только вида твоей крови», — хотелось ей ответить.

— Не всегда, мой господин, — она подошла ближе и затрепетала, глядя на рану, проходящую у Марка вдоль ребер. — Как это случилось?

— Какой-то араб. Даже не знаю, зачем.

Она отпрянула, явно поразившись услышанному. В этот момент вошла Лавиния с сосудом воды и перевязью. Марк старался держаться, когда Хадасса стала промывать рану.

— Пусть лучше этим займется Юлий, — сказал он, видя, как у нее дрожат руки. Потом он тихо засмеялся. — Теперь я, кажется, знаю, почему ты ушла от того врача, — сказал он, весело глядя на нее.

— Немного ниже, и он задел бы жизненно важные органы, — сказал Юлий, подходя к Марку.

Чувствуя себя на грани обморока, Хадасса вышла из комнаты.

43

Когда Хадасса вошла в атриум, Александр понял: что-то случилось. Она была крайне возбуждена.

— Где Рашид?

— Здесь его нет, — сказал он, обеспокоившись. — А что случилось?

— Где он?

— Я не знаю. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что какой-то араб сегодня вечером напал на Марка, и я должна знать, он это, или нет.

Александр не стал утверждать, что это был не Рашид. Этот араб ни от кого не скрывал, что считает, будто Марк Валериан угрожает жизни Хадассы, и поэтому его нужно убить. Рашид никогда не скрывал своей верности Хадассе, хотела она того, или нет.

— Он пошел выяснить, насколько прогрессирует болезнь у Юлии.

— Прогрессирует? — потрясенно произнесла Хадасса, прекрасно зная, что Рашид мечтает о скорой кончине Юлии.

Александр сжал губы.

— Он узнал от Прометея, что Юлия переехала на виллу своего брата. А еще Прометей сказал Рашиду, что вместе с ней туда переехала и ты.

— Между прочим, по своей воле. Зачем он это сделал?

— Он бы ничего не делал, если бы не видел, что Марк Валериан угрожает твоей жизни.

Уклончивость Александра только придала ей смелости.

— Марк мне не угрожает. Никто в доме Валерианов мне не угрожает.

— Рашид думает иначе.

— Так переубеди его!

Александр удивился.

— Я никогда не слышал, чтобы ты говорила таким тоном. Ты думаешь, я оправдываю поведение Рашида? Но я же не виноват в том, что он по своей природе такой кровожадный. Кстати, именно ты выбрала его из всех несчастных, кто лежал на ступенях храма. Помнишь?

— Его выбрал Бог.

— Значит, это Бог направляет его действия.

— Бог никогда не наставляет человека на убийство!

Тут в помещение вошел Рашид, и наступило напряженное молчание. Как только он снял накидку, Хадасса увидела у него нож, торчащий из-за пояса. Лицо его было мрачным, глаза злобно сверкали.

— Валериан?

Хадасса вздрогнула, ее опасения подтвердились.

— Жив, слава Богу.

— В следующий раз ему уже так не повезет, — сказал Рашид, явно давая понять, что он не шутит.

Хадасса подошла к нему.

— Рашид, если в тебе есть хоть капля уважения ко мне, ты больше не посмеешь покуситься на жизнь Марка.

Его лицо стало каменным.

Она положила руку ему на плечо.

— Прошу тебя, Рашид. Умоляю тебя. Пусть лучше Бог поразит меня прямо сейчас, только не угрожай жизни другого человека.

— Я сказал, что буду защищать тебя, и я буду тебя защищать.

— И погубишь мою жизнь?

— Его кровь будет на мне, а не на тебе.

— Если ты убьешь Марка, ты погубишь мое сердце.

Рашид недоуменно нахмурился.

— Твое сердце?

Александр стоял и удивленно смотрел на нее.

— Ты любишь его, — догадавшись, сказал он.

— Ты любишь его? — поразившись, переспросил Рашид.

— Да, я люблю его, — тихо сказала Хадасса. — Полюбила его еще до арены. И люблю до сих пор. И буду любить всю жизнь.