Роберт Остролуцкий – лидер групп “Кронер” и “Собаки Табака”.

Борис “Борян” Покидько – лидер группы “Лисичкин хлеб”, участник “Соломенных енотов” и других коллективов.

Валерий Постернак – журналист, экс-главный редактор журнала Billboard, музыкант групп ColneyHatch и “Три козла”.

Олег Пшеничный – журналист.

Станислав Ростоцкий – журналист, кинокритик.

Юрий Рыданский – музыкант, друг юности Александра Литвинова (Вени Дркина).

Максим Семеляк – журналист, экс музыкальный редактор журнала “Афиша”, главный редактор журнала Prime Russian Magazine.

Алексей “Экзич” Слезов – лидер группы “Затерянные в Космосе”, участник групп “Ожог”, “Огонь”, “Соломенные еноты”, “Банда Четырех”, “Регион-77” и других.

Дмитрий “Сид” Cпирин – лидер группы “Тараканы!”.

Эдуард “Рэтд” Старков (1969–1997) – лидер группы “Химера”, создатель проектов “Авдогесса”, “Егазеба” и других, первый барабанщик “Последних Танков в Париже”.

Александр Старостин – лидер группы Theodor Bastard, экс-редактор журнала Fuzz.

Арина Строганова – музыкант групп “Соломенные еноты”, “Утро над Вавилоном” и других, певица.

Алексей Тегин – музыкант, создатель проектов Corps, Phurpa.

Владимир “Вова Терех” Терещенко – музыкант, лидер групп “Хлам”, “Ривущие струны”, “Zэ Travы” и других, промоутер.

Юлия Теуникова – музыкант, экс-клавишница “Соломенных енотов”, лидер групп “Волшебные мужики” и “Город Макондо”.

Артемий Троицкий – журналист, теле– и радиоведущий, организатор концертов и фестивалей, учредитель музыкальной премии “Степной волк”, автор книги “Рок в Союзе” и др.

Андрей Тропилло – звукорежиссер, продюсер (записывал классические альбомы “Аквариума”, “Кино” и многих других), издатель, владелец студии “Антроп”.

Анастасия Тюнина – музыкант, лидер группы “НастежЬ”.

Юрий Угрюмов – основатель клубов “Молоко” и “Цоколь”.

Евгений Федоров – лидер групп Tequilajazzz и Zorge.

Леонид Федоров – музыкант, лидер группы “Аукцыон”.

Сергей Фирсов – продюсер (работал с Александром Башлачевым, “Гражданской обороной”, “Машнинбэндом” и другими), заведующий фонотекой Ленинградского рок-клуба.

Наталья Чумакова – бас-гитаристка “Гражданской обороны”, вдова Егора Летова.

Александр Шульгин – продюсер, бывший муж певицы Валерии.

С 7 по 14 марта 1991 года Ленинградский рок-клуб, что на Рубинштейна, 13, пышно отмечал свое десятилетие. В специально отведенном под юбилей павильоне “Ленэкспо” была устроена фундаментальная выставка “Реалии русского рока”, где были и архивные фото и документы, представленные музыкантами, и художественные инсталляции, и даже филиал Храма Джона Леннона. На фестивале, организованном по такому случаю, играли все – и ветераны движения, появившиеся еще в 70-х (Юрий Морозов, “Россияне”, “Мифы”), и совсем новые лица, еще не успевшие запомниться и примелькаться (“Два самолета”, “Колибри”, “Дурное влияние”), и группы, составившие рок-клубовскую массовку в минувшее золотое десятилетие (“Джунгли”, “Тамбурин”, “Дети”), и, разумеется, суперзвезды, к тому моменту уже бравшие стадионы и пользовавшиеся спросом на Западе. Правда, выступление группы “Зоопарк” в последний момент было отменено – зато Майк Науменко вышел на сцену в разгар финального сета “Аквариума” и сыграл вместе с ними свою классическую вещь “Пригородный блюз”. В самом конце концерта Борис Гребенщиков объявил: группы “Аквариум” больше нет. Значительную часть экспонатов выставки в “Ленэкспо” растащили по домам и чуланам неизвестные люди. Через несколько месяцев не стало и группы “Зоопарк” – по причине смерти Майка Науменко. А еще через несколько месяцев исчезла и страна, в которую Майк с БГ принесли рок-н-ролл.

Эпоха великих свершений, канонизировавшая советскую подпольную рок-музыку, закончилась. Что делать дальше, толком не понимали даже люди, вполне осознанно уничтожившие прежнюю реальность, не говоря уж о музыкантах. Деятели культуры, привыкшие ругать государство, но неизбежно циркулировавшие в заданной им системе, оказались на свободе – и быстро столкнулись с ее издержками: теперь все было можно, но мало что было хоть кому-то нужно. Ленинградского рок-клуба уже не существовало, клубов в нынешнем понимании этого слова – с отлаженной экономикой, продуманной политикой и просчитанным балансом приходов и расходов – еще не существовало. Новая культура была вынуждена начинать с фундамента, не обладая при этом и малейшими знаниями о принципах строительства.

Прежде чем говорить о том, как жили и пели герои 90-х, следует обозначить, где и как им приходилось жить и петь.

Герман Виноградов

В 80-х вообще не было клубной культуры. Никакой. Но, когда перестройка с гласностью начали набирать обороты, появились сквоты. В одном из таких и началась моя художественная жизнь. После окончания архитектурного факультета я не пошел работать по распределению и подался в дворники и сторожа: за это платили какие-то деньги, у тебя была масса свободного времени, и тебя не могли привлечь по закону о тунеядстве. Мне была нужна мастерская, где я мог бы спокойно рисовать, – и я пошел по району Китай-города искать себе место. А надо сказать, что в то время было очень много шикарных пространств, стоявших пустыми. Нежилой фонд был большой, была бесхозяйственность и не было бизнеса. В результате попал в один особняк, где на втором этаже оказалась в одиннадцатикомнатной квартире свободная комната. Точнее, две: я, как папа Карло, однажды постучался в стенку – и обнаружил там восьмигранную залу с двумя каминами. И год там провел, одновременно сторожа в этом же здании Мебельинторга: работа заключалась в том, чтобы утром открыть подъезд, а вечером закрыть. В квартире был полукруглый балкон, и я, сидя на нем, занимался гитарой – было очень классно. И очень многие мои друзья по Москве тоже так существовали – на каких-то словесных безбумажных договоренностях, на птичьих правах, не платя ни копейки ни за что[1].

Артемий Троицкий

Из всех десятилетий, что на нашей территории существовала электрическая гитарная музыка, ситуация в 90-х, особенно в начале, была самой печальной. Здесь надо просто вспомнить, чем были 80-е годы. Их можно условно разделить на две половины: черную первую и светлую вторую. Но первая половина, притом что это была агония советской власти, период максимальных антироковых репрессий, все же стала временем, в которое было создано процентов семьдесят железобетонной классики русского рока, почти все лучшее, на мой взгляд: Башлачев, “Кино”, “Аквариум”, Майк, “Центр”, “ДК”, “Звуки Му”. Включая и ранний “Телевизор”, и “Странные игры”, и московскую новую волну – “Ночной проспект”, “Браво”. Потом была вторая половина 80-х, которая в творческом отношении оказалась, может быть, не столь впечатляющей, зато это были годы общего признания, эйфории, выездов за рубеж, стадионных концертов. Куда-то делась вся попса и эстрада, Алла Пугачева тоже стала рокершей, всё подстилалось под рок. А в 90-е годы блистающий рок-н-ролльный крейсер постигла судьба “Титаника”. Это был практически крах всего движения. Он выражался и в том, что оппозиционный рок утратил идентификацию, поколение протеста растерялось и не знало, против чего протестовать. И в том, что ветреная публика вместо “Аквариума”, “ДДТ” и “Наутилуса” стала слушать “Ласковый май”, “Мираж” и так далее. И в том, что провалились все западные проекты, относительно которых тоже было много ожиданий. Первая половина 90-х годов, я это помню прекрасно, у меня оставила ощущение выжженной земли, там просто нечего было делать. С этим связаны и какие-то мои личные метания: я пошел работать на телевидение, начал писать о политике, ушел в журнал Playboy и так далее – все это были попытки удрать из музыки и забыть об этом как о прекрасном сне, который обернулся кошмаром.