Ночь, когда не стало моих родителей, до сих пор не изгладилась из моей памяти. Да и могли я ее забыть? Ведь это я убил их, а подобные вещи так просто не забываются. Может, не своими руками, но все равно виноват в их смерти был я. И это делало меня убийцей.

Мы с Дэвидом тогда были в отключке, как обычно напились в хлам. Мы пили виски, вернее, не пили, а хлестали, как воду. Зачем? Поспорили, кто быстрее выпьет бутылку до дна. Не запивая. Меньше всего мы думали об алкогольном отравлении или о том, что завтра у нас выпускные и нужно вставать на рассвете. Естественно, вести машину не мог никто. Родители возвращались из оперы, когда я позвонил им. Я всего лишь хотел, чтобы они прислали за мной водителя, но отец страшно рассердился, а мама разволновалась. Поэтому они и вознамерились сами заехать за нами.

Мы их так и не дождались. Какая-то другая пьяная скотина решила, что лучше самому сесть за руль, чем взять такси, и столкнулась с моими родителями на дороге лоб в лоб. Они погибли вместе, держась за руки. Я знаю, потому что был там: прибежал, когда услышал шум и увидел мигалки. Это случилось в трех кварталах от нас.

В ту ночь я победил в нашем с Дэвидом споре, но слишком дорогой ценой. Тогда был виноват я, но мать Дилейн? В том, что случилось с ней, не виноват никто, и особенно сама Дилейн. Она не была испорченным ребенком, родившимся на всем готовом и не задумывавшимся о том, откуда что берется. Она не была кретином с характером, для которого пить и трахать все, у чего есть приличные сиськи и аппетитная задница, — единственное приятное времяпрепровождение. Так почему ей пришлось так дорого платить?

Я, вздохнув, посмотрел вверх, на темнеющие над головой тучи.

— Скажи, что мне делать? — крикнул я, взмахнув в отчаянии руками, отчего в бутылке плеснуло виски. И в тот же самый миг дождевые тучи надо мной решили освободиться от груза.

Я получил ответ. Я должен ее отпустить. Ей нужно находиться рядом с матерью и отцом, однако легко сказать… Я снова поднес к губам бутылку, но, прежде чем жидкий огонь успел опалить язык, опустил ее, а потом швырнул на покрытый травой бугорок слева от мавзолея. Бутылка, упав на его вершину, скатилась вниз, большая часть содержимого разлилась, но не все.

Это было так символично, что я захохотал как полоумный. Дилейн — это дьявольское зелье, способное воспламенить меня и сжечь изнутри. Рядом с ней мой разум терял ясность, а мысли путались. Теперь она была свободна, но какую-то ее часть я всегда буду носить с собой. Ведь Дилейн Талбот не так-то просто исключить из жизни… По крайней мере, для меня.

Но я не мог. Я не мог ее освободить.

На кладбище я просидел еще долго после того, как зашло солнце. Может, даже несколько часов. Пока я предавался тяжким раздумьям, преисполненным к тому же чувством вины, время как будто остановилось. Я чертовски замерз, а зад и ноги вконец занемели от неподвижного сидения в одной позе. К счастью, дождь шел всего полчаса и я успел высохнуть.

На урчание в животе, на пересохший рот и на беспрестанно звонящий сотовый я внимания не обращал. Меня искали, я знал это, и можно было не сомневаться, что в самом скором времени Полли отправит по моему следу ищеек. Но одно имя, высветившееся на моем телефоне, меня заинтересовало. Дилейн.

Не буду врать, ничего на свете мне не хотелось так сильно, как ответить на этот чертов вызов. При первом же звонке я схватил трубку, какую-то секунду смотрел на нее, а на третьем звонке сжал так сильно, что она хрустнула. Но я не ответил. Что я мог ей сказать?

«Видишь ли, я нанял частного сыщика, чтобы покопаться в твоей жизни, просто потому, что я — любопытный сукин сын с большой склонностью во всем верховодить…» Проклятье, да она взбеленится, когда узнает, что я сделал. Это я, мать его, гарантирую. «И знаешь, что мне стало известно? Правильно. Я знаю, что ты продала свое тело, чтобы оплатить матери пересадку сердца, но я все равно буду продолжать тебя трахать, потому что тоже болен и мне тоже нужна помощь… Шоковая терапия для члена в больших количествах — то, что доктор прописал».

Да уж, такого точно не случится.

Телефон оповестил, что пришло текстовое сообщение, и я поднес трубку к глазам. Легкая дрожь прошла по груди, когда я увидел, что это от Дилейн. Палец машинально нажал «Прочитать». Часы в телефоне показывали десять. Черт, неужели я просидел здесь так долго?

«Ты где? Я совсем одна… в этой большой кровати… голая».

Голодный сукин сын в штанах тут же дернулся, когда я представил картину, которая и мне и ему была слишком хорошо знакома. «Заткнись. Это из-за тебя мы оказались по уши в дерьме, мелкий похотливый засранец», — выбранил я своего неразлучного друга.

«Деловая встреча. Меня не жди».

«Фигня. Говорила с Полли. Но рада, что ты жив. Сообщу ей».

Слава Богу, что она не стала ничего спрашивать. Естественно, я понимал: когда придется с ней встретиться, шансов у меня не будет. Но она хотя бы отвадит от меня Полли.

«Ложусь спать. Когда вернешься, буди. Если хочешь.;)»

Сунув телефон в карман, я вновь уставился в пустоту. Призрак матери так и не вышел из склепа, чтобы надавать мне подзатыльников. Призрак отца не появился, чтобы выругать меня за разлитое «Куэрво» или посоветовать собраться и перестать вести себя как идиот. Никаких откровений на меня не снизошло, и никаких решений я не принял. Короче говоря, день и вечер прошли зря.

Снова вытащив телефон, я позвонил дяде. Дэниел был кардиологом, лучшим в Чикаго. Но кроме этого, он еще был лично знаком чуть ли не со всем городом, вероятно, из-за того, что всегда поддерживал все, что так или иначе связано с медициной. Поэтому он и купил практику Эверетта. Это медицинское учреждение привлекало к работе специалистов почти всех областей, а Дэниел, подобно губке, все время пытался впитать как можно больше знаний.

Я понимал, что для звонка сейчас не самое подходящее время, но мне хотелось выяснить, сможет ли он разузнать что-нибудь о состоянии Фей Талбот и сможет ли ей чем-то помочь. Никто другой не выдал бы мне этой информации — врачебная тайна и все такое, а если бы и выдал, я все равно ни слова не понял бы. Но Дэниел мог все.

Позвонив дяде и упросив его встретиться, я набрал номер Сэмюеля и попросил заехать за мной. Пора было возвращаться домой, и, хотя я с ужасом представлял, как отреагирует мое тело на встречу с Дилейн, сердце жаждало этого.

Сэмюель благоразумно помалкивал. Наверное, было видно, что я не в настроении для разговоров. Когда приехали, я молча вошел в дом и направился в спальню. Я, конечно, мог найти дорогу с закрытыми глазами, но чувствовал себя так, словно какая-то невидимая сила тянула меня туда против моей воли.

Да, она была там и влекла меня как магнит.

Впервые за очень долгое время я лег в постель полностью одетым, разумеется, без обуви. Она спала, но лежала лицом к моей стороне кровати. Ангельские черты ее казались умиротворенными, несмотря на тот ад, в который злой рок — и я — ввергли ее.

Каждая клеточка моего тела стремилась к ней, хотела прикоснуться. Но я не мог. Потому что был грязным, а она — нет. И я говорю не о том, что провел день во влажной одежде и до сих пор не принял душ. Я не мог заставить себя замарать что-то настолько чистое. Однако она уже и так вся испачкалась в моей грязи, верно? Я касался ее повсюду, на этой совершенной коже не осталось места, лишенного моих отметок.

Поэтому я сделал единственное, что мне оставалось. Я лег и стал смотреть, как она спит, запоминая ее лицо, прислушиваясь к дыханию. И в тот миг понял: больше не смогу относиться к ней, как к секс-рабыне.

Лейни

— Шевели задницей, опоздаем!

Я была в ванной. И весь этот час Полли выкрикивала приказания так, что в конце концов это начало меня раздражать. Я как раз открыла дверь, чтобы попросить ее заткнуться, когда громогласный грохот сотряс дом и метеорит размером с Техас, пробив потолок, обрушился прямиком на голову Полли и вместе с ней пронесся до первого этажа, где приземлился с глухим ударом. Когда я посмотрела через огромную дыру в полу, то увидела руки и ноги Полли, и они не двигались. Динь-дон, ведьма померла…