Я секс-рабыня. Человек-вещь, которого содержат для услужения другому, человек, полностью подчиненный воле владельца. Наверное, «шлюха» — более подходящее название сейчас для меня. Так уж вышло, что я сделала себя полностью и абсолютно доступной для мужчины, пусть и одного-единственного мужчины, в обмен на деньги. Эти деньги, помимо прочего, подразумевают мою верность, осторожность в общении с другими людьми и использование моего тела любым способом и в любой форме для удовлетворения потребностей этого самого, одного-единственного мужчины.

Забавно, но меня не заставляли жить такой жизнью. Я ее выбрала сама. Говоря точнее, у меня не было выбора — в нужное время мне не подвернулся лучший вариант, но в любом случае это был мой собственный выбор. Меня не принуждали, не преследовали. Не похищали и жестоко не избивали, требуя подчинения. Я пошла на это по своей воле.

Пошла, чтобы спасти жизнь.

Меня зовут Дилейн Талбот, но вы можете звать меня Лейни. Вот моя история.

Лейни

— Ты уверена, что хочешь этого? — переспросила моя сексуально озабоченная подруга в миллионный раз с тех пор, как я переступила порог ночного клуба, где она работала, изображая профессиональную шлюху.

Дез была моим якорем. Она удерживала меня, когда жизнь становилась слишком серьезной, а сейчас она стала серьезной настолько, насколько это вообще возможно. Или вовсе невозможно. Дез — это сокращенно от Дездемона, что можно перевести примерно так: «принадлежащая дьяволу». Она сменила имя в тот же день, когда ей исполнилось восемнадцать, и только потому, что родители запрещали ей это сделать раньше. Вы не поверите, но родители назвали ее Принцесс, но, если кто-нибудь кроме них так ее называл, оплеуха была неминуема.

Дез безумно красива, настоящая пышногрудая красотка, о каких пишут в любовных романах: длинные шелковистые черные волосы, фигура — песочные часы, ноги от шеи и лицо богини. Вот только ведет она себя, как байкерская девка. Кроме того, встретив мужчину с модельной внешностью, она сразу начинает думать, как бы устроить ему тест-драйв. Одним словом, шлюха.

Но я люблю ее, даже больше чем любила бы родную сестру. И если вспомнить, на что я оказалась способна ради родни… В общем, самый близкий мне человек, честно.

— Нет, Дез, не уверена, но должна. И заткнись, бога ради, пока я не передумала и не сбежала отсюда, поджав хвост. Мы же обе знаем, какая я трусиха, — отчеканила я.

Она никогда не принимала мои драмы слишком близко к сердцу, потому что всегда отдавала ровно столько, сколько получала. И при этом она не испытывала ни капли стыда.

— То есть ты и в самом деле согласна, чтобы первый раз был у тебя с каким-то незнакомым чуваком? Без романа? Без ужинов при свечах, без цветов? А как же любовь-морковь-камасутра?

Ее беспрестанные вопросы порядком раздражали меня, но я знала, что она ведет себя так, потому что любит меня и хочет, чтобы я все взвесила. Мы с ней уже просеяли все «за» и «против» сквозь мелкое решето, и я действительно была уверена, что не упустили ничего. Сейчас больше всего меня волновала неизвестность.

— В обмен на жизнь мамы? Не задумываясь, — согласилась я, спускаясь следом за ней по темному коридору. Он вел в подземное чрево «Прелюдии», клуба, где работала Дез.

«Прелюдия» — здесь моя жизнь должна будет измениться. Отсюда возврата уже не будет.

Моя мама, ее зовут Фей, смертельно больна. У нее всегда было слабое сердце, и с годами оно становилось все слабее и слабее. Рожая меня, она чуть не умерла, однако сумела выкарабкаться. Но ее ожидали бесчисленные операции и процедуры. И только теперь она оказалась на грани смерти. Ее свет угасал слишком быстро.

На этой стадии болезни она уже была слишком слаба и истощена, прикована к постели. И это после бесконечных переездов из больницы в больницу, которые стоили отцу, Маку, работы.

Папа отказался оставить ее одну ради того, чтобы помочь какой-то идиотской фабрике выполнить план. Я никогда его не винила за это. Она была его женой, и он очень серьезно относился к своим обязанностям мужа. Он должен заботиться о ней так же, как она бы заботилась о нем, поменяйся они ролями. Только одно «но»: нет работы — нет и медицинской страховки. Нам пришлось жить на скудные сбережения, которые отцу удавалось раньше откладывать «на золотую старость». Отсюда вывод: медицинская страховка превратилась в роскошь, которую родители не могли себе позволить. Да, положеньице!

Дальше — больше. Болезнь Фей прогрессировала и дошла до той стадии, когда сама жизнь стала невозможной без пересадки сердца. Это известие сразило нас всех. И особенно Мака.

Я наблюдала за отцом каждый день. Он терял вес, уход за женой заслонил для него заботу о себе самом. Темные круги под покрасневшими глазами яснее ясного говорили о том, что он еще и не высыпается. Но несмотря на это, при маме он никогда не падал духом. Она смирилась и приняла неминуемую кончину, но отец… Он продолжал надеяться. Вот только надежда его таяла с каждым днем. Для него было нестерпимой мукой наблюдать, как она постепенно умирает. Мне кажется, с каждой ее частичкой умирала частичка его самого.

Как-то вечером, мама уже уснула, я взглянула на отца. Он, сгорбившись, сидел в кресле, обхватив голову руками, и плечи его вздрагивали от отчаянных рыданий.

Он наверняка не хотел, чтобы его кто-нибудь увидел таким, но я-то увидела… Никогда еще я не видела его таким подавленным. Мою душу не покидала ноющая боль, она подсказывала — когда мама умрет, и отец долго не протянет. Он в буквальном смысле загонит себя в могилу. В этом я ни капельки не сомневалась.

Я не могла сидеть сложа руки. Я должна была что-то сделать, обязана была помочь им.

Дез — моя лучшая подруга. Самая лучшая. Я всегда с ней всем делилась, она знала все, что происходило у нас в семье. Отчаянное положение требует отчаянных мер. Это она рассказала мне о неприглядном бизнесе, процветающем под вывеской «Прелюдии», увидев, что я дошла до ручки.

Скотт Кристофер, владелец клуба, был из тех дельцов, которые добиваются своего нахрапом и наглостью. По большому счету он был сутенером. Но не обычным уличным сводником. Нет, он нашел способ залезать в кошельки потолще и карманы поглубже. Скотт занимался делом куда более тонким: он организовал аукцион, на котором женщин продавали тем, кто делал самую высокую ставку. «Прелюдия» служила фасадом, но кормил Кристофера именно аукцион.

Наверху проводились шумные студенческие вечеринки, где ребята из колледжей снимали девок и напивались до потери памяти. Это было идеальным прикрытием для изысканного заведения внизу. Насколько я поняла, некоторые женщины, в том числе и я сама, шли на это вполне охотно, другие оказывались там, потому что были чем-то обязаны Скоту. Для таких продажа собственного тела была последним способом отдать ему долги, пусть и расплатившись собственной свободой.

Дез поведала, что его клиенты — сплошь мужчины с большими счетами в банках. Даже самые богатые из них не лишены тайных извращенных фантазий, афишировать которые они не желают. За определенную сумму они могут найти плоть, готовую на все, и не волноваться, что их тайны вылезут наружу. Но все здесь зависит от удачи. Я могла достаться какому-нибудь славному и доброму парню или тирану, получающему удовольствие от полной власти над другим человеком. Если судить по прошлому, меня ждал именно второй вариант. Мне никогда не везло, так с чего сейчас надеяться, что силы, отвечающие за мою судьбу, вдруг повернутся ко мне лицом?