Свои предложения по вопросам совершенствования контршпионажа в стране дал и бывший начальник КРО Главного управления Генштаба полковник отдельного корпуса жандармов В.А.Ерандаков, который с 1910 по лето 1915 года состоял в Военном ведомстве. Он более резко, чем Моллов, в своей записке высказался о возможностях военных в одиночку организовать борьбу с возросшей в годы войны разведывательно-подрывной деятельностью противника.
По сфере своей деятельности, писал Ерандаков, «немецкая шпионская организация подразделяется на военный, морской, дипломатический и торгово-промышленный шпионаж». Причем германская разведка занимается не только сбором информации, но диверсионно-террористической и пропагандистской деятельностью. Вследствие этого, продолжал полковник, организовать успешную борьбу с таким тайным противником может лишь Департамент полиции с его органами государственной охраны и безопасности. Оценивая сложившуюся в России систему борьбы со шпионажем, Ерандаков далее нелицеприятно заявляет: «Должно по справедливости отметить, что учрежденные пять лет тому назад Главным управлением Генерального штаба органы так называемой «контрразведки» — хилы и бесправны, влачат малополезное существование, так как их деятельность направлена исключительно лишь на борьбу с военным шпионством… И если иногда деятельность этих органов и является успешной, то в большинстве случаев благодаря лишь постоянной и энергичной помощи жандармских управлений и охранных отделений, а также перлюстрационным данным, поступающим в ГУГШ…»
Главный вывод комиссии — для эффективной борьбы с разведками противника необходимо объединять усилия Военного ведомства и МВД. Причем для этого органам тайной полиции и ГЖУ необходимо было получить со стороны военных дополнительные полномочия, так и соответствующие финансовые ресурсы. Однако представители военного командования, в том числе главнокомандующий армиями Северного фронта генерал Н.В.Рузский, с подозрительностью встретили инициативу МВД. Белецкий решил лично доложить подготовленные предложения руководству армии. Поездка в начале 1916 года в Ставку С.П.Белецкого, его встреча с начальником Штаба Верховного Главнокомандования генералом М.В.Алексеевым как показали дальнейшие события не дали существенных результатов. Вскоре начавшаяся в МВД «министерская чехарда» и уход Белецкого с поста руководителя тайной полиции окончательно «заморозили» вопрос об изменении основ контрразведывательного дела в стране.
Несмотря на имеющиеся трудности организационного плана, русские военные контрразведчики героически выполняли свои задачи. Только на Юго-Западном фронте до марта 1916 года было разоблачено 87 австрийских и немецких шпионов, а заграничной агентуре КРО штаба VII армии удалось выявить 37 агентов немецкой шпионской организации, руководимой неким Вернером.
В контрразведывательной деятельности русский Генеральный штаб применял тактику проникновения в разведывательные органы противника. Так, еще до войны был привлечен к сотрудничеству офицер австро-венгерской армии Редль, который занимал одно время должность начальника агентурного отделения разведывательного бюро Генштаба.
К середине 1915 года, отечественная контрразведка располагала именными списками 23 разведывательных органов австро-германских войск, где готовилась агентура для массовой заброски в русский тыл. Свой весомый вклад в борьбу с иностранным шпионажем вносили и русские военные агенты (атташе) за границей. Например, военному агенту в Румынии полковнику Семенову, удалось собрать подробные сведения о 16 филиалах немецкой разведывательной службы в Румынии и предоставить в ГУГШ списки более чем 150 лиц, подозреваемых в агентурных связях с немцами.[14]
Среди успешных дел периода первой мировой войны можно назвать операцию отечественной контрразведки по пресечению деятельности германского разведывательно-диверсионного центра в Китае.
Осенью 1915 года в Главное Управление Генштаба поступили агентурные сведения о существовании в Шанхае сильной организации немецкой разведки. С целью вскрытия его деятельности по указанию руководства ГУГШ в Харбине была организована резидентура внешней контрразведки. Ее возглавил старший адъютант разведотделения штаба Заамурского округа пограничной стражи капитан Титов, имевший опыт работы в Китае. Непосредственное руководство деятельностью «пункта» Титова было возложено на начальника контрразведывательного отделения штаба Иркутского военного округа ротмистра Попова.
Успеху операции способствовало то обстоятельство, что на связь Титову был передан талантливый секретный сотрудник русской контрразведки, сумевший при помощи своих связей среди грузинской диаспоры внедриться в агентурный аппарат немцев. Им был бывший русский офицер-артиллерист сорокапятилетний Петр Кавтарадзе. Разжалованный и судимый до войны за растрату казенных денег, он оказался в Китае, и как «обиженный царским режимом» попал в поле зрения немецкой разведки, посчитавшей его способным к выполнению специальных задач. Но несмотря на свои злоключения на родине, Кавтарадзе не стал предателем.
Искусно разыграв перед немцами готовность к тайному сотрудничеству и страстное желание «отомстить за допущенную в отношении него несправедливость» он был включен в шпионско-диверсионную сеть. Германские разведчики, поверив Кавтарадзе, поручили ему организовать диверсии на Восточно-Китайской железной дороге. Вместо этого Кавтарадзе связался с русским военным командованием. Завязалась многомесячная оперативная игра, изобилующая острыми моментами. Причем не только из-за сильных ходов немцев.
В феврале 1916 года из штаба Иркутского военного округа поступили в ГУГШ новые данные о развитии операции. В докладе исполняющего обязанности генерал-квартирмейстера Генерального штаба Н.М.Потапова начальнику Генштаба о работе контрразведывательного пункта в Шанхае говорилось: «насколько действия Кавтарадзе обращали на себя внимание обдуманностью, выдержкой и осторожностью, настолько поведение капитана Титова и допущенные им уже в самом начале некоторые промахи и нетерпеливость в работе, заставили опасаться за успех столь серьезного предприятия.»
Как выяснилось, капитан Титов оказался не пригодным к возложенной на него секретной миссии. С первых дней своего пребывания в Шанхае он пришел к ложному убеждению, что какой-либо подрывной работы немцев в регионе нет. Все остальное плод подозрительности Кавтарадзе и его товарищей. Уже через месяц после своего приезда Титов стал просить ротмистра Попова об его отозвании из вывода агентуры обратно в Харбин.
Не поддавшись на успокоительные заверения Титова, начальник контрразведывательного отделения штаба Иркутского военного округа задержал в Шанхае агентуру и предоставил ей возможность действовать самостоятельно исходя из складывающихся обстоятельств.
Кавтарадзе и его ближайший помощник Вачадзе, к этому времени получившие неопровержимые доказательства противоправной деятельности немцев в Китае, были вынуждены обратиться за помощью к британского морскому агенту (атташе) в Шанхае капитану Сину. Английский офицер также занимался разработкой германской шпионско-диверсионной организации, активно действовавшей против военных интересов Лондона. Представленные союзникам агентурная информация была весьма кстати.
Генерал Потапов в своем отчете руководству Генштаба отмечал: «Благодаря добытым Кавтарадзе и его сотрудникам сведениям капитан Син имел возможность не только произвести аресты некоторых из причастных к работе организации лиц, но и возбудить против них в Шанхайском смешанном консульском суде громкие судебные процессы.» При этом был подтвержден тот факт, что германская разведка наряду с чисто разведывательными задачами активно занималась организацией диверсий на транспортных судах перевозящих русские войска, планированием крушений железнодорожных составов по линии от Владивостока в глубь России, подрывом мостов и туннелей. Все было поставлено с размахом и немецкой педантичностью. Диверсанты снабжались, как отмечалось в отчете ГУГШ, «необходимыми денежными средствами, взрывчатыми веществами и адскими машинами, — причем изготовление этих средств было сосредоточено также, главным образом, в Шанхае». Кавтарадзе был установлен и ведущий немецкий специалист по диверсионным средствам — химик Нильсен.
