Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Избалованный сын богатых родителей, доктор Теодор Беер добивался связи с Бертой в течение трех лет. Наконец обуреваемый страстью мужчина ставит ультиматум двадцатидевятилетней женщине: либо не позднее чем через три недели она разводится с мужем, либо он, Беер, сделает соответствующие выводы. Это напугало ее, к разводам в то время относились неодобрительно. Кроме того, она не хотела терять своего четырехлетнего Перси. Скорее всего Беер блефовал со своим ультиматумом. В 1903 году он женился на юной Лауре Айслер, дочери богатого лесоторговца. Молодожены едут на Женевское озеро, где Беер строит роскошную виллу, задуманную Лозом и завершенную Хуго Эрлихом.

Глубоко разочарованная Берта чувствует себя покинутой. Она объясняется с мужем, и они затевают нечто вроде «пробного развода». У Берты начинается весьма беспокойная жизнь. В течение пяти лет она колесит по всему свету, все еще «для пробы», останавливается на время в Мюнхене, Берлине, Швейцарии, Англии, Греции, Египте и пишет путевые заметки. Сэр Галаад все больше привлекает внимание современников. Она изучает медицину у крупнейшего бернского хирурга Эмиля Теодора Кохера; лауреат Нобелевской премии Генрикус Вант-Гофф занимается с ней химией в Берлине; Анри Бергсон приобщает ее к философии в Париже и прыжкам с трамплина в одном из норвежских санаториев. Лыжи и трамплин становятся отныне символами свободы.

За годы странствий жены Фридрих расстался с домом в Бадене и переехал в квартиру поближе к гимназии для благородных, где учился Перси. Остаток своего состояния Берта записывает на счета мужа и брата — Карла Динера. Себя она по библейской ассоциации именует Агасферой, то есть вечно странствующей. Русская художница Мария Башкирцева назвала ее «богоматерью с вагонной полки».

Берта никогда не мечтала о домашнем очаге. Большей частью она жила в отелях или пансионатах, а в своей «Демонологии домостроя» пытается доказать, что гораздо дешевле жить в отеле, чем вести домашнее хозяйство.

Отец Берты умер в феврале 1909 года, мать — несколько недель спустя, и дочь унаследовала 250 000 крон. Она могла бы считаться вполне обеспеченной. Но инфляция 1920–1921 годов свела все к нулю. С этого времени Сэр Галаад вынуждена жить литературным трудом, и о роскоши пришлось забыть.

Заметим, что после неудавшегося союза с Бертой судьба Теодора складывается не очень счастливо. В 1905 году он проиграл в Вене процесс о клевете, отчасти по собственной безалаберности. При этом он лишился немалой суммы, ученой степени, звания профессора и кафедры. Кроме того, ему пришлось отсидеть три месяца в тюрьме. Вдобавок ко всему его жена застрелилась в 1906 году на Женевском озере.

На многих женщин Беер действовал неотразимо. Рассказывают, что из-за него несколько дам венского света покончили жизнь самоубийством.

В 1909 году он приглашает Берту на Женевское озеро. Однако ей приходится снимать квартиру на стороне, чтобы сохранить право на посещение сына Перси, для чего требовался безупречный образ жизни. Она могла видеть, как быстро перестраивается Вилла Карма — ее будущее жилище, как думали она и Беер. После развода, оформленного в октябре 1905 года, — ей было тогда тридцать пять лет — она не могла сразу же выйти замуж, так как по тогдашнему закону второй брак можно было заключить лишь через шесть месяцев после развода, а вот забеременеть, как это ни курьезно, разрешалось через три месяца.

Беер настоял на своем — и супруги вместе отправляются в путешествие: Париж, Лондон, Венеция, Рим. Они часто ссорятся и тратят много денег. Несмотря на утонченность обоих особ, между ними было то, что она описала в книге:

«…Покой рядом с ним немыслим. Как же, бессмысленная трата времени! В голове — полный балаган. Он облачался в красный кафтан загонщика: знаток, любовник, продавец, укротитель, публика — все в одном лице… После испытания ее знаний, сообразительности, проницательности, памяти не было предела его высокомерной ярости. Ни слова о литературе, искусстве, музыке. Еще бы. Бабья болтовня! Он безжалостно гонял ее, потом вдруг снова возвращался к деталям, донимая тонкостями специальных знаний…»[132]

Крайне напряженное состояние Берты, вернувшейся на Женевское озеро, впечатляюще описал гостивший там Оскар Кокошка:

«…Робость и страх совершенно сковали ее, как затравленное животное. Ночами она не могла уснуть и однажды появилась у меня в комнате, облаченная в белые легкие одежды, и напомнила мне Ниобею, у которой хотят отнять дитя…»[133]

Молодой художник оставил незавершенный портрет Берты, которую считал уже супругой Теодора Беера. С 1962 года эта картина находится в Венском музее современного искусства.

Берта ждала бракосочетания и скорого рождения ребенка. Но хотя все друзья считали их брак состоявшимся, между супругами происходили серьезные стычки. Их отношения становились все более запутанными и непонятными. Беер пытался убедить жену, чьи средства уже заметно оскудели, вкладывать свою долю в содержание виллы. Берта колебалась. Когда же она сообщила ему о своей беременности, он положил перед ней довольно мудреный брачный договор, чем глубоко обидел ее. Истерзанная страхом потерять Перси, она бежит из дома и мечется по всей Европе. В декабре 1910 года в Берлине у нее родился сын Роджер. Снова встает вопрос о браке: должен же Беер усыновить собственного ребенка. Однако Теодор вновь выдвигает невыполнимые финансовые требования. Панически боясь потерять своего первенца Перси, она отдает второго ребенка приемным родителям в Берлине.

Брак не состоялся, и в 1919 году Теодор Беер кончает с собой в Люцерне.

Женщины Вены в европейской культуре - i_020.jpg

Сэр Галаад в Женеве 1939 года. «Я не фотогенична».

Берта переезжает в Мюнхен, избрав местом жительства уже знакомый ей пансионат для людей искусства. Сэр Галаад возобновляет или завязывает дружбу с Карлом Вольфскелем, Альфредом Кубином, Густавом Майринком, Фрицем фон Хермановски-Орландо, немецким националистом Георгом Ланцем фон Либенфельсом и другими. Именно в этих кругах находят особое признание ее сочинения, прежде всего — «Матери и амазонки». Около 1920 года она переезжает в Швейцарию и с 1939 года живет большей частью в Женеве. В 1936 году ее сын Роджер пытается установить с матерью переписку. Позднее оба ее сына завязывают между собой знакомство и, к облегчению матери, поддерживают хорошие отношения. Роджер подробно описывает тот сумбур чувств, которые они с матерью испытывали друг к другу:

«…на сознательный контакт с ней я пошел только в двадцать семь лет, так как вырос у приемных родителей. В 1936 году, когда мне для женитьбы понадобились бумаги, необходимые при нацистском режиме для подтверждения так называемого „арийского происхождения“, я отправился на поиски матери. Сначала я обратился к Фридриху Экштайну, но ничего не мог от него узнать, потом наконец нашел адрес… Она выслала мне необходимые документы с заверенным свидетельством, что мой отец был „арийцем“. Мать сообщила в письме, что она — писательница и может прислать мне кое-что из ее „творений“, если это мне интересно… Я получил посылку с книгами и с удивлением узнал, что моя мать и есть столь ценимая и любимая мною с юных лет писательница Сэр Галаад. Завязалась переписка, возникло обоюдное желание познакомиться лично. Знакомство состоялось осенью 1938 года во время ее приезда в Берлин якобы по казенным делам, но главным образом — ради меня… Она была просто ослепительна, настоящая гранд-дама, очень приятная в беседе на любую тему. С первой же минуты мы почувствовали взаимную искреннюю симпатию без намека на какую-либо неловкость. Мы говорили на „вы“, что казалось мне неестественным… Она все еще гордилась тем, что однажды стала чемпионкой мира по фигурному катанию, изменив этому виду спорта, лишь когда увлеклась лыжами…»[134]

вернуться

132

bei ebd.,S. 141 ff.

вернуться

133

bei ebd.‚ S. 148.

вернуться

134

bei ebd.‚ S. 259 ff.

27
{"b":"224952","o":1}