Затем, четыре года назад, я прочла в журнале Science об исследованиях Лоренса Уильямса и Джона Барга – исследованиях, выявивших зависимость между горячей кружкой кофе в руках и более «теплым» эмоциональным отношением к человеку. Результаты этого и подобных опытов, открывших почти неуловимое, но значимое влияние внешних факторов на наше мышление и восприятие, тогда показались мне чуть ли не научной фантастикой: я была потрясена до глубины души. Читая об этих опытах, я вспоминала, как на последнем курсе долго ходила под впечатлением от книги по психоанализу, поражаясь тому влиянию, какое оказывает подсознание на мозг и тело. Случаи с пациентами, имевшими чисто физические симптомы вроде паралича или нарушений зрения, но излеченными в результате специальных бесед, показавших им подсознательные причины этих симптомов, вдохновили меня на то, чтобы стать психологом. А теперь у меня на глазах совершалась новая революция в психологии.

На этот раз исследования проводились в лаборатории и в них участвовали обычные люди без патологий. В процессе опытов изучались обыденные поступки – взаимодействие с друзьями, оценка кандидатов на вакансию, способы формирования общественного мнения. Более того, опыты не касались скрытых или подавленных мотивов, желаний и страхов, влияющих на нашу деятельность, – психологи изучали физические ощущения, которые мы испытываем постоянно и которые через бессознательные процессы меняют наше поведение.

Большинство из нас желали бы верить, что поступки, которые мы совершаем, находятся всецело под нашим контролем, и мысль о постоянной зависимости человеческого поведения от факторов внешней среды, на первый взгляд несущественных, многих повергает в замешательство. Выводы ученых были неожиданны и парадоксальны и потому так для меня заманчивы. Я решила вернуться к исследованиям связей между телом и сознанием, только на этот раз в рамках нового подхода, который теперь известен как теория воплощенного познания.

Ребенком я росла в шумном Тель-Авиве, а лето проводила у тети в кибуце – с ним связана бóльшая часть лучших воспоминаний моего детства. В те времена жить в кибуце было все равно что жить на другой планете: ни телефонов, ни автомобилей, только бесконечные поля и разбросанные далеко друг от друга здания. Люди там тоже были непривычные – более спокойные, даже выражение лица у них было другое. В каждый приезд я замечала, что тоже меняюсь. Мы все словно врастали в бескрайний пейзаж, становились частью чего-то более крупного, теснее соприкасались с силами природы, от которых зависела наша жизнь с привычными повседневными заботами. Как-то летом мне вдруг отчетливо представилось, что мы похожи на парусные лодки, а не на моторные суда: хоть мы и держим руку на штурвале, невидимая сила ветра имеет над лодкой куда бóльшую власть, чем мы. Теперь, после стольких лет изучения человеческого сознания, в моем распоряжении наконец-то есть теория воплощенного познания – и я могу легко показать, что та девочка среди бескрайних полей была права, сама о том не подозревая.

Каждый день дарит нам целую гамму физических чувств: мы можем ощутить температуру, фактуру, вес, звук, вкус, запах, цвет и многое другое. Мы реагируем, даже не осознавая, что вызвало ту или иную реакцию. Мы считаем себя ответственными за свои решения и поступки, однако многие из них усилены – а то и порождены – влиянием внешних факторов, воспринимаемых нами через органы чувств.

Сейчас, как никогда за 30 лет исследований, изучения опыта других психологов, чтения лекций тысячам студентов, я испытываю вдохновение, вызываемое данными о феномене воплощения. Когда я рассказываю на лекциях о последних открытиях в этой области, студенты удивляются. А когда мы с ними разрабатываем собственные эксперименты, то удивляем сами себя: во время одного из исследований мы обнаружили, например, что нравственные оценки, высказываемые в адрес других, могут быть связаны с неприятным вкусом. Однако догадываюсь, что вы, как и другие люди, полагаете, будто ваши моральные ценности имеют в своей основе твердые внутренние убеждения и не зависят от простых и мимолетных перемен в окружающей обстановке.

Я начну рассказ с воздействия температуры на настрой и принимаемые нами решения: как выяснилось, мы порой «дуем холодом и жаром»^{2} не без причины. Надеюсь, вас не меньше меня и моих студентов поразят эти новейшие эксперименты, сопутствующие им теории и их значимость для вашей собственной жизни.

Если у вас есть опыт супружеской жизни, то главное правило вам знакомо: виноват всегда муж. В нашем с супругом 30-летнем браке была история, когда десять лет назад мы задумали продать свою квартиру в Тель-Авиве. Небольшая, солнечная, сияющая белыми стенами квартирка в отличном доме стиля «баухауз», выстроенном в центре города, продавалась с великим трудом. Покупатели приходили и уходили, и лишь одна пара молодоженов возвращалась осмотреть квартиру вновь и вновь. Однажды они даже привели архитектора, который принялся сновать по комнатам с рулеткой в руках, давая советы по перепланировке. Молодожены были явно настроены на покупку.

Суммы, разумеется, мы в беседах упоминали, однако израильская уклончивая манера торговаться сделала свое дело: переговоры дошли чуть ли не до подписания бумаг, а о цене мы так и не сговорились. Окончательную встречу решено было устроить у общих знакомых за чашкой чая. Я хорошо помню, как по пути туда я (убежденная в том, что оппоненты занижают цену сверх всякой меры) готовилась твердо возражать и перебирала в уме доводы: квартира отличная, расположена в центре города, на нее есть другие покупатели… И все же стоило нам взять в руки по чашке горячего чая, предложенного хозяевами, как через считаные минуты я вдруг обнаружила, что уже согласилась с изначальной, слишком низкой для нас ценой.

Дома я не находила себе места: я знала, что, начни мы торговаться, цену спокойно можно было бы поднять. Молодоженам квартира явно нравилась, так отчего же мы так легко уступили? Разумеется, я свалила вину на мужа: почему он не возражал? Почему мы так быстро сдались? Может, мы устали от долгих переговоров и хотели скорее покончить со сделкой? Может, нам просто понравилась молодая пара? Однако годы спустя я выяснила, что все обстояло куда проще: дело решила чашка горячего чая.

В 2008 г. студент Йельского университета Лоренс Уильямс и его преподаватель, знаменитый профессор Джон Барг, набрали группу из 41 студента для психологического эксперимента^{3}. Испытуемые по очереди выходили в коридор, где их приветствовала молодая ассистентка, которая подводила каждого к лифту и провожала на четвертый этаж. Ассистентка, как предписывал эксперимент, держала в руках стопку книг, планшет с листом бумаги и кружку кофе. В лифте она, готовясь записать имя и данные испытуемого, как бы невзначай просила его подержать кружку – эта обыденная просьба и была главным пунктом эксперимента. Половине участников вручался горячий кофе, другой половине – кофе со льдом: так испытуемым давали тактильно ощутить температуру, не вызвав у них ни малейших подозрений насчет важности происходящего.

На выходе из лифта студента приглашали в лабораторию, где экспериментатор предлагал ему прочитать текст, описывающий некоего человека, обозначенного как «личность А». Испытуемые не знали, что это вымышленный собирательный персонаж; текст характеризовал его как человека опытного, умного, целеустремленного, дельного, трудолюбивого и осмотрительного. Затем студенту предлагалось выбрать из дополнительного списка еще десять качеств «личности А», не упомянутых в исходном тексте. Половина этих качеств относились к «температурным» характеристикам, которые обычно ассоциируются с более «теплым» или «холодным» типом личности – щедрый/скупой, добродушный/раздражительный, общительный/замкнутый и заботливый/эгоистичный. Остальные качества не имели ничего общего с теплом или холодом: разговорчивый/молчаливый, сильный/слабый, честный/лживый и пр.