Стул, на котором я сидела, находился почти у самого края сцены. Поэтому неудивительно, что кто-то из обслуживающего персонала на цыпочках прокрался из-за кулис и сунул мне в руки нарядный букет из полугора десятков роз и множества крохотных хризантем.

— Вручать будете, — послышался над ухом приглушенный шепот, — наш главный спонсор уже в зале. Сейчас тоже речь толкнет, а там уж и вы с цветами подоспеете.

Между тем ректор, выполнявший обязанности распорядителя торжества, снова схватился за микрофон.

— А сейчас с особым удовольствием, — начал он со специфическим придыханием, — я хотел бы предоставить слово человеку, который уже много лет опекает наше учебное заведение. Именно ему студенты-отличники обязаны повышенными стипендиями. С его легкой руки десятки наших выпускников начинают перспективную карьеру в одном из крупнейших нефтяных концернов нашей державы. Благодаря постоянной финансовой поддержке мы имеем возможность проводить всероссийские студенческие конференции и олимпиады, закупать самое современное программное обеспечение для компьютерных классов, а также пополнять библиотечный фонд учебными пособиями, изданными на иностранных языках. Поприветствуем, друзья, президента нефтяного концерна «Роспромнефтедобыча» господина Вейнберга Федора Митрофановича.

Зал, получив команду, немедленно взорвался бурными аплодисментами, а я нетерпеливо заерзала на стуле. Хоть бы этот всесильный Вейнберг, о котором в нашем университете все много слышали, но никто никогда не видел, не затянул с речью. Большие люди любят подолгу распинаться на свободные темы. А время обеда уже, кстати, давно наступило. И в ректорской банкетке заветривается наш традиционный фуршет.

Из зала на сцену легкой пружинистой походкой поспешил человек. Мне было достаточно одного мимолетного взгляда, чтобы узнать в нем прораба Федю. То есть, пардон, выходит, совсем даже не прораба. Отличный светлый костюм, крахмальная рубашка, и весь такой уверенный и самодовольный, он взгромоздился на трибуну и начал говорить что-то подобающее случаю. Но его слов я разобрать не могла. И соображать я тоже не могла. Подозреваю, что в тот момент выражение моей физиономии было каким угодно, но только не умным. Сидящему рядом со мной замдекана пришлось дважды дернуть меня за рукав, прежде чем я поняла, что официальная речь завершилась и нужно идти вручать цветы. Что тут поделаешь? Ровным счетом ничего. И я пошла. На негнущихся ногах, старательно балансируя на шпильках, чтобы не растянуться прямо посреди сцены под радостные аплодисменты переполненного зала.

И меня вдруг такое зло разобрало. На обманщика Федьку, на себя, на Гришаню со Славкой, на Женьку, из-за которой все это началось… И еще на таракана! На несчастного дохлого таракана, погребенного моими стараниями посреди цветочной клумбы. Ну и где она, спрашивается, моя обещанная удача? Где то самое счастье, которое должно было попереть со всех дыр моей тоскливой вялотекущей жизни?

Поравнявшись с Федей и послав ему обворожительную улыбку, я с удовольствием наблюдала, как при виде меня господин Вейнберг круто переменился в лице. Для усугубления произведенного эффекта я воспользовалась тем, что трибуна надежно скрывала от зрителей наши ноги, и впечатала свою шпильку в гладкую отполированную поверхность его ботинка. От боли Федя поморщился, но физиономию все же удержал. Я всучила ему букет и запечатлела на его выбритой щеке невинный, чисто официальный поцелуй, прошипев при этом: «Сволочь!» После чего с гордо поднятой головой поплыла назад на свое место, не забывая по пути зубоскалить зрительному залу.

Мероприятие близилось к логическому завершению. Еще парочка коротких речей, завершающее слово ректора, церемонное стояние под звуки государственного гимна.

Я не стала спускаться вместе с коллегами со сцены, а проскользнула за кулисы и двинула служебными коридорами на выход. Меньше всего мне хотелось сейчас давиться бутербродами в обществе великолепного спонсора, которого руководство наверняка затащит на фуршет. Поэтому, впрыгнув в свою «Вольво», я рванула с места и только потом подумала, куда мне, собственно, ехать. Дома в одиночестве точно взвою от полной безнадеги. К Женьке в ресторан? Так ей не до моих переживаний. У нее собеседования с кандидатами. Меньше всего мне хотелось сейчас принимать непосредственное участие в отборе персонала.

Чтобы выпустить из крови адреналин, я просто вырулила на ближайшую трассу и понеслась за пределы города куда глаза глядят.

Леночка Тюрина старательно полировала специальной пилочкой ноготки, подолгу любуясь каждым обработанным пальчиком. И как это шеф ухитряется столько времени ее не замечать?! Личико — загляденье, Дженнифер Лопес отдыхает. Точеная фигурка нарочито затянута в облегающие топики, аппетитная попочка почти вываливается из-под узенького лоскутка ткани, гордо именуемого юбкой. А он в ее сторону даже не глядит. Только бумаги свои дурацкие пачками на печать отдает. Писатель, елы-палы! Нашел, блин, себе машинистку. Разве для этого она битый час по утрам накладывает на мордашку тонны французской штукатурки? Разве для этого она ободрала родителей и забила шкаф дорогущими шмотками? Разве это обещал ей Демин, протежируя на перспективную секретарскую должность? Если за ближайшие пару недель шеф так и не разродится, то лучше подыскать себе другое местечко. Тот же «Кредитэкспобанк», например. Чем не вариант? Правда, глава правления шибко старый. И жирный ко всему, кабан кабаном. Зато, понаслышке, до женских прелестей падкий. Там-то уж точно не придется день-деньской щелкать нежными пальчиками по проклятой клавиатуре.

Дверь приемной гулко распахнулась. Федор Митрофанович влетел ураганом с огромным букетом роз наперевес.

«Ну, наконец-то дозрел, — мелькнуло в голове у Леночки. — Цветы — хорошее начало многообещающих отношений».

Но она ошиблась. Настроение у Вейнберга было совсем не романтическое. Он пулей пролетел в свой кабинет, бросив на ходу:

— Демина ко мне! Срочно!

Ишь какой! Ни тебе зрасьте, ни тебе до свидания! Демина ему срочно подавай. И букет, жлобина, с собой в кабинет уволок. Зачем только, интересно? Не начальнику же охраны вручать его надумал? Леночка связалась по внутреннему телефону с Деминым и передала тому распоряжение.

Петр Станиславович явился незамедлительно. Как всегда собранный, подтянутый и совершенно безэмоциональный. Не человек, а робот какой-то. И хотя он лично сосватал Леночку на секретарское место, она его откровенно побаивалась.

Проследовав в кабинет шефа, Демин плотно прикрыл за собой двери. Девушку так и распирало любопытство. Особенно интриговал огромный букет роз. Вроде бы никаких юбилеев в концерне сегодня не предвидится. Соблазн включить селекторную связь и потихоньку подслушать разговор был чертовски велик. Но в кабинете Вейнберга незамедлительно раздастся характерный щелчок, поэтому с крамольной идеей пришлось распрощаться.

Однако никакие уловки не понадобились. Минут через десять из кабинета начальника понесся оглушительный ор. Да такой, что если бы не капитальные металлопластиковые окна, то стекла в приемной непременно бы повылетали. И, хотя из обрывочных выкриков шефа, щедро сдобренных отборным мужицким матом, невозможно было ухватить всей сути конфликта, стало ясно одно: у начальника охраны сегодня фатальный день.

От удивления Леночка приоткрыла пухленькие, старательно напомаженные блеском губки. За полтора месяца ее карьеры шеф ни разу ни на кого не повысил голос. Тем более никогда не употреблял в речи ненормативную лексику. Даже когда она в свой третий рабочий день нечаянно опрокинула ярко-алый лак для ногтей на свежеподписанный кредитный договор между концерном и каким-то питерским банком, Вейнберг лишь слегка скрипнул зубами и вежливо попросил ее впредь быть поаккуратней. И вот сейчас этот спокойный и уравновешенный человек орал так, что Леночкины, не привыкшие к грубым выражениям ушки сами собой свернулись в тоненькие трубочки и так и обвисли в полном недоумении.