— Ну и ладно, — сказал Руфус. — Всем, кто пойдет с ними, — бойкот. Правда, парни?

Парни — Жоаким, Максан и я — сказали, что Руфус прав и все остальные нам теперь не друзья, а потом стали играть в полицейских и воришек, но втроем это было не так весело. Нас осталось только трое, потому что Максан пошел с остальными смотреть машину Жеофруа. Интересно, что фары у нее зажигались, как в папиной машине, а когда трогали колокольчик, он звонил «динь-динь».

— Николя! — закричал Руфус. — Иди к нам играть. А то мы и тебе объявим бойкот… О-о! Вот это да! Как быстро ездит. — И Руфус наклонился посмотреть, как у пожарной машины крутятся колеса.

Бойкот не объявили только Жоакиму. Он бегал по двору и кричал:

— Ловите меня, парни, ловите!

А потом ему надоело одному играть в полицейского и воришку, и он пришел к нам. Мы все уже собрались вокруг машины Жеофруа, и я подумал, что мы, наверное, были как-то неправы. В конце концов, Жеофруа — мой друг.

— Жеофруа, — сказал я. — Я тебя прощаю. Я снимаю с тебя бойкот. Можешь играть с нами. Давай так: я буду стоять здесь, а ты мне будешь пускать машину.

— А я, — сказал Альсест, — я буду делать вид, что загорелось по-настоящему.

— А я, — сказал Руфус, — я тогда подниму лестницу.

— Давайте скорее, а то перемена закончится! — закричал Эд.

В общем, мы так и не смогли поиграть с машиной Жеофруа. Ужасная несправедливость: Жеофруа всем нам объявил бойкот.

В воскресенье после обеда Клотэр и Альсест пришли поиграть ко мне домой. Клотэр принес оловянных солдатиков, а Альсест — футбольный мяч, который у него забрала учительница в конце прошлой четверти, и четыре бутерброда с вареньем. Бутерброды он принес для себя, чтобы продержаться до полдника.

Солнце жарило вовсю, и папа разрешил нам поиграть в саду, но добавил, что очень устал, и лучше бы мы ему не мешали отдыхать. Он расположился с газетой в шезлонге перед бегониями.

Я спросил у папы, можно ли взять в гараже старые картонные коробки.

— Зачем? — спросил папа.

— Построить крепость для солдатиков Клотэра, — объяснил я.

— Ладно, — сказал папа. — Только не шумите и не устраивайте беспорядок.

Я сходил за коробками и мы начали ставить их друг на друга. Папа читал газету.

— Послушайте, — вдруг сказал он. — Что-то крепость у вас не очень красивая.

— Ну, — ответил я. — Получается вот такая.

— Хоть бы окна и двери сделали, — сказал папа.

Альсест что-то пробубнил. Рот у него был набит бутербродом.

— Ты что-то сказал? — спросил папа.

— Он сказал: из чего вы хотите, чтоб мы сделали окна и двери? — объяснил Клотэр. Альсест кивнул.

— Я вот думаю: как люди его понимают, если тебя нет рядом? — насмешливо сказал папа. — Вообще-то двери и окна делать проще простого. Николя! Сходи к маме и попроси у нее ножницы. Скажи, что я тебя послал.

Я побежал к маме, и она мне дала ножницы, но предупредила, чтоб я был осторожен и не поранился.

— Она права, — сказал папа, когда я вернулся в сад. — Дай-ка я сам это сделаю.

И папа встал с шезлонга, взял самую большую коробку и ножницами вырезал дверь и окна. Очень классно получилось!

— Вот, — сказал папа. — Так лучше, правда? Теперь из другой коробки мы сделаем башни.

И папа стал резать картон другой коробки. Вдруг он закричал. Сунул в рот порезанный палец, но отказался, когда я предложил позвать маму на помощь. Обмотав палец салфеткой, он резал дальше. Видно было, что ему это очень нравится.

— Николя, — сказал он, — сходи-ка за клеем, он лежит в ящике моего стола.

Я принес клей, и папа сделал из картона трубы, потом приклеил их к коробке — и правда стало похоже на башни.

— Замечательно, — сказал папа. — Башни мы приклеим по углам… Вот так… Альсест, не трогай, у тебя руки в варенье!

Альсест что-то ответил — только я не знаю, что. Потому что Клотэр не захотел этого переводить. Но папе было все равно. Он не обращал ни на кого внимания, потому что его волновала только поддержка башен. Папе было жарко. Он обливался потом.

— Знаете, что надо сделать? — сказал папа. — Нужно вырезать амбразуры. Без амбразур крепость — не крепость.

Папа карандашом нарисовал зубцы и, высунув кончик языка, стал их вырезать. Крепость получалась что надо!

— Николя, — сказал папа. — Во втором слева ящике комода лежит бумага, и еще прихвати цветные карандаши.

Когда я вернулся в сад, папа ползал по земле перед крепостью — весь в работе, — а Клотэр и Альсест сидели в шезлонге и смотрели на него.

— Для башен мы сделаем купола, — объяснял папа. — А главную башню вырежем из бумаги. И все раскрасим цветными карандашами…

— Мне раскрашивать? — спросил я.

— Нет, — ответил папа. — Я лучше сам. Если вы хотите, чтобы крепость была хоть на что-то похожа, нужно все делать с умением. Я вам скажу, когда надо помогать. Вот что! Найдите-ка мне веточку. Это будет флагшток.

Когда мы нашли ему веточку, он вырезал бумажный квадратик и приклеил его на ветку, сказав, что это будет флаг. Его папа раскрасил синим и красным, а середину оставил белой, как полагается у флагов. Это было очень красиво.

— Альсест спрашивает, готова крепость? — сказал Клотэр.

— Скажи, что пока нет, — ответил папа. — Хорошая работа требует времени. Нужно делать все не как курица лапой. Вы лучше не мешайте мне, а учитесь — и тогда в следующий раз у вас тоже получится.

Тут в дверях показалась мама и закричала:

— Полдник готов — за стол!

— Пошли! — сказал Альсест, который уже доел бутерброды.

И мы побежали домой. Папа закричал нам вслед, что нужно осторожней, потому что Клотэр чуть не развалил башню, это возмутительно — быть таким неуклюжим.

Когда мы вошли в гостиную, мама велела позвать папу, чтобы он тоже с нами поел. Но тот попросил передать маме, что он очень занят и чай пить не будет, а придет попозже, когда закончит.

Мама подала нам очень вкусный полдник. Шоколад, булочки и клубничное варенье. Альсест был на седьмом небе от счастья — он любит клубничное варенье, все остальные варенья — тоже. Пока мы уплетали полдник за обе щеки, папа несколько раз заходил в дом — взять иголку и нитку, еще один тюбик клея, черные чернила и маленький ножик с кухни, который очень хорошо режет.

После полдника я отвел друзей к себе в комнату, показать им новые машинки, которые мне купили. Когда вошел папа, мы гоняли их между столом и кроватью.

Вся папина рубашка была грязной, на щеке красовалось чернильное пятно, два пальца обмотаны пластырем, а пот лился с него ручьями.

— Пошли, парни, крепость готова, — сказал папа.

— Какая крепость? — спросил Клотэр.

— Ты что, забыл? Крепость! — сказал я.

— Ах да, крепость! — сказал Альсест.

И мы пошли за папой, который уверял нас, что мы увидим замечательную крепость, мы никогда не видели ничего подобного и сможем хорошенько поиграть. Проходя мимо гостиной, папа и маму позвал смотреть.

Ох, какая это была классная крепость! Как настоящая — почти такая же, как в игрушечном магазине. Там были флагшток, подъемный мост, как в фильмах про старинных рыцарей по телевизору, а возле амбразур папа поставил солдатиков Клотэра, как будто они охраняли башню. Папа был очень горд. Он смеялся, обняв маму, и она тоже смеялась, а я был рад, что они смеются.

— Ну вот, — сказал папа. — По-моему, я хорошо постарался, не так ли? Я заслужил отдых, так что сейчас пойду и лягу в шезлонг, а вы поиграйте пока с вашей замечательной крепостью.

— Класс! — сказал Клотэр. — Альсест, тащи мяч!

— Мяч? — спросил папа.

— В атаку! — закричал я.

— Бомбардировка начинается! — закричал Альсест.

И трах! тарарах! тахтах! Тремя ударами мяча и несколькими пинками мы разрушили крепость и выиграли сражение!

Это было потрясающе! В четверг после обеда весь класс пошел в цирк. Мы очень удивились, когда директор объявил, что в цирк приглашают всего один класс из школы, и этот класс — наш. Обычно в четверг после обеда наш класс приглашают совсем не в цирк. Я только удивился, что у учительницы было такое лицо, будто она сейчас расплачется. Хотя ее тоже пригласили — ведь это она должна была нас туда вести.