Жорж Санд — псевдоним Авроры Дюдеван, урожденной Дюпен (1804–1876). Происходя из дворянской семьи, она, подобно большинству девиц своего сословия, обучалась сперва дома, затем в католическом монастыре, но, обладая недюжинным умом и широкими духовными запросами, увлекалась серьезным чтением и сама дополнила свое образование. Восемнадцати лет Аврора Дюпен вышла замуж за дворянина Казимира Дюдевана, но брак этот не был счастливым, и через восемь лет супруги разошлись. Аврора уехала в Париж, где стала работать в газете и одновременно начала писать. Первые же ее романы имели большой успех. В «Индиане» (1831), «Валентине» (1832), «Лелии» (1833) судьба героини, женщины из той же среды, к которой принадлежала сама Аврора Дюдеван, ставшая теперь Жоржем Санд, социально заострена: автор раскрывает зависимое и угнетенное положение женщины в семье и в обществе, и личный печальный опыт автора здесь объективирован и обобщен. Лучшим произведением Жорж Санд этого периода считается «Лелия», где героиня уже является женской ипостасью мятущегося, ищущего, неудовлетворенного романтического героя, и ее внутренняя трагедия выводится за пределы бытовых и семейных отношений.

Живя в Париже, в сфере напряженных литературных и политических интересов и конфликтов, писательница сближается с представителями демократической оппозиции режиму Июльской монархии, с левыми республиканцами, и на нее оказывают сильнейшее влияние идеи утопического социализма, прежде всего работы Сен-Симона и Фурье. В 1836 году выходит одно из лучших произведений Жорж Санд, роман «Мопра», отчасти исторический, поскольку действие его разыгрывается накануне французской революции и тема его — превращение юноши из типичной дворянско-феодальной семьи под влиянием прогрессивных идей своего времени в борца за переустройство общественной жизни. И это произведение, и романы «Странствующий подмастерье» (1840), «Орас» (1841), «Консуэло» (1842–1843) являются наиболее значительными и художественно зрелыми во втором периоде творчества Жорж Санд, когда она испытывает сильное влияние рабочего движения сороковых годов, вступает в дружеские отношения с его деятелями, переписывается с поэтами из рабочей среды. Теперь писательница считает самыми интересными и многообещающими представителями своей эпохи людей именно этой среды и стремится изображать их в своих романах такими, каковы они есть и какими они должны быть, чтобы оправдать возлагаемые на них надежды. Так появляются положительные герои «Странствующего подмастерья», «Ораса», «Консуэло». В «Странствующем подмастерье» Пьер Гюгенэн нарочито идеализирован (по собственному признанию Жорж Санд), но отнюдь не теряет черт живого человека, который должен и может вызывать к себе симпатию читателя. В «Орасе» рабочий Поль Арсен демонстративно противопоставлен буржуазному карьеристу и эгоисту Орасу в плане романтической поэтики контрастов, как воплощение социального добра в противоположность социальному злу. В «Орасе» присутствует и живое дыхание истории — события рабочего восстания 1832 года. В романе «Консуэло», истории странствий талантливой, прославленной певицы, самое существенное по замыслу автора то, что Консуэло — дочь народа, в успехе и славе не забывшая, откуда она вышла. Любовь между Консуэло и Альбертом фон Рудольштадт, дворянином, отвергающим свое сословие и рвущимся к народу, — романтически символична, так же как в «Странствующем подмастерье» отношения Пьера Гюгенэна с внучкой графа де Вильпре. С одной стороны, здесь высшие классы как бы склоняются перед народом, с другой — утверждается в какой-то мере возможность мирного исхода социальных конфликтов. Приемы романтической поэтики служат в данном случае тому пониманию исторического движения к «светлому будущему», какое свойственно было утопическому социализму, глубоко чуждому идее классовой борьбы как силы, движущей историческое развитие.

Еще отчетливей выявляются эти тенденции в ряде других романов Жорж Санд сороковых годов — «Жанне» (1844), «Мельнике из Анжибо» (1844), «Грехе господина Антуана» (1845). Их персонажи художественно убедительны там, где дана правдивая характеристика буржуазного хищничества и стяжательства, и неестественны, бледны, когда они, представители высших классов, отказываются от собственности, преимуществ и привилегий. Не случайно уже здесь проявляется романтическая поэтизация деревни, крестьянского быта, патриархальных отношений («Чертова лужа», «Маленькая Фадетта», «Франсуа-найденыш»). В них могут присутствовать и поэзия, и правда, но тем не менее они знаменуют некий отход от попытки художественного осмысления основных проблем исторической реальности.

Все эти «крестьянские» романы написаны были в провинции. При первых же известиях о Февральской революции 1848 года и провозглашении республики писательница возвращается в Париж, где принимает активное участие в политической борьбе, вступив в союз с наиболее левыми элементами в обществе и в правительстве. Она составляет политические брошюры, пытается издавать газету «Дело народа», редактирует «Правительственный бюллетень». Однако начало антиреволюционного террора после майской рабочей демонстрации заставляет Жорж Санд уехать в свое поместье Ноан. Реакция после июньского восстания рабочих и, наконец, переворот в декабре 1851 года, приведший к провозглашению Второй империи, совсем отстранили писательницу от какой бы то ни было политической активности. От монументальной историко-социальной тематики и демократического пафоса Жорж Санд уходит в более узкий, «камерный» мир личных отношений, психологических проблем, и конфликтов. Таковы ее романы «Жан де ла Рош» (1860), «Маркиз де Вильмер» (1861), «Исповедь молодой девушки» (1865), «Мадемуазель Меркем» (1870) и др.

В настоящем сборнике напечатаны две небольших вещи Жорж Санд, относящихся к раннему периоду ее творчества (1833–1834): «Господин Руссе» назван во французском издании «Отрывком из неизданного романа», однако, по-видимому, это нередкая в литературе мистификация, когда новелла выдается за отрывок из крупного произведения. Примечательно, что повествование это, в котором участвует привидение, по существу и по манере одно из наиболее реалистических у Жорж Санд, а по интонации напоминает новеллы Мериме. Оно проникнуто легкой иронией и вряд ли не является пародией на склонность писателей романтической школы «всерьез» выводить персонажей из потустороннего мира. В «Мельхиоре» психологическая правдивость перипетий возникновения любовного чувства между Мельхиором и Женни переведена в план романтический экзотичностью обстановки, патетической интонацией диалога между влюбленными и, наконец, характерной для романтиков трактовкой темы безумия: для Мельхиора подлинная реальность — в осознании своей трагедии и пароксизмах отчаяния, иллюзии же сумасшествия — в кажущейся разумности и обыденности его поведения в периоды забвения.