— Пэт, мне сейчас очень хорошо.

— Мне тоже.

Ему показалось, будто Патрик смутился.

— Ты хотел мне что-то сказать, Пэт.

— Да. Но никак не решусь.

— Смелей. Тайны будут мешать нашей дружбе.

— Знаю. — Патрик набрал в легкие воздуха и посмотрел Юджину прямо в глаза. — Ларри мне не отец, это поначалу мне так казалось. Ларри хотел, чтобы я отомстил вашей семье за его брата. Он говорит, отец миссис Редфорд убил на охоте его брата Тома. Дело замяли, потому что шерифу продали за бесценок несколько акров принадлежавшей Редфордам земли, и он засвидетельствовал, что это был несчастный случай. Ларри утверждает, это не был несчастный случай.

Юджин вскочил и стиснул кулаки.

— Это на самом деле был не несчастный случай, Пэт. Но мой дед не убивал брата Ларри. Я могу поклясться чем угодно. Это сделал Кенвуд. Да, да, это сделал Кенвуд — он сам сказал мне об этом, когда был в сильном подпитии. Но скажи, Пэт, каким образом ты мог нам отомстить?

— Ларри был уверен, что ты влюбишься в меня, Джин.

— Это так и случилось. Спасибо ему.

— Он думает, когда ты узнаешь, что я — это не я, ты можешь натворить беды. Он говорит, что ты будто бы уже два раза пытался покончить жизнь самоубийством.

— Это было давно… — Юджин в смущении отвернулся. — Я был разочарован в любви. Я любил одну девушку, а она… Словом, она очень меня разочаровала. Скажи, а как понимать твои слова, что ты — это не ты?

— Меня зовут Элли, Элина, Лола. Прости, что этот обман длился так долго.

— Но этого не может быть, не может быть. — Юджин ходил из угла в угол и нервно кусал ногти. Его лицо покрылось красными пятнами. — Только я нашел то, что мечтал найти всю жизнь, только я поверил в настоящую чистую дружбу…

— Мы с тобой настоящие друзья, Джин.

— Мужчина и женщина никогда не могут быть друзьями. Ларри оказался прав: для меня это большое разочарование. Ах, Пэт, скажи, что ты мне соврал!

Он с мольбой смотрел на друга.

— Не могу. Я люблю тебя, Джин. Это случилось. Кажется, впервые в моей жизни, потому что это так… здорово. У меня на душе тепло, и я… я задыхаюсь от счастья. Не бросай меня, Джин, прошу тебя.

— Бред какой-то! Почему я не догадался об этом раньше? Кенвуд приставал к тебе как к женщине?

— Да.

— Я теперь все понимаю. Я благодарю тебя за все, что ты сделала. Я столько лет вынашивал план мести этому подлецу, но у меня никогда бы не хватило духу его осуществить. Ты сильнее меня во всех отношениях, Элли. А я считал тебя хрупкой и беспомощной.

Юджин опустился на пол, уронил голову на колени и зарыдал.

Ей очень хотелось зарыться лицом в густые кудрявые волосы Юджина, вдохнуть их волнующий аромат. Но она боялась даже прикоснуться к нему.

— Любимый, — шептала она одними губами. Потом повторила это слово громче. Еще громче.

Он перестал плакать и поднял голову.

— Ты что-то сказала?

— Не помню. Я была как во сне.

— Постарайся вспомнить, что ты сказала, Элли.

— Это бесполезно. В минуты волнения я помню только то, что случилось со мной много лет назад.

— Расскажи мне об этом, Элли.

— Моя сестра справляла свадьбу. Она не любила того человека, за которого выходила замуж. — Элли мысленно видела отдельные картинки из своей жизни и пыталась описать их словами. — Я еще не знала о том, что она его не любит. Мой отец занимался спиритическими сеансами. Но она к нему не пришла. Она сердится на него за измену. Она пришла к…

Элли закрыла глаза и схватилась за голову.

— Продолжай.

— Не знаю. Я ничего не знаю. У меня в голове словно какой-то шов. Когда я пытаюсь описать словами картины, которые мелькают перед моими глазами, этот шов страшно болит. Может быть, кому-то очень хотелось, чтоб я забыла свое прошлое?

— Кенвуд мертв! Кенвуда больше нет! — Юджин истерично расхохотался. — Кенвуд убил моего отца, чтоб жениться на матери. Об этом знал брат Тощего Ларри, и он убил его, свалив все на моего дедушку. Я не могу доказать это, потому что у дедушки и Кенвуда были одинаковые ружья, а пулю, которая сразила брата Ларри, так и не нашли. Но теперь Кенвуда больше нет. — Он снова расхохотался, но вдруг резко оборвал смех. — Моего отца тоже больше нет. И никогда не будет. Никогда… А в доме висят его картины. Эта чудесная «Лужайка в отблеске фейерверка по случаю Дня Независимости», страстное «Танго с цветной Марией», «Элинор, мисс Теннесси»… На них смотрят чужие люди, подмечают недостатки, критикуют, злословят о моем отце. Кенвуда больше нет, но мать приведет на его место другого мужчину, с которым будет заниматься извращенной любовью пережившей климакс женщины, а на них будет смотреть своими чистыми глазами «Моя Вирджиния, светлая мечта»… Элли, что с тобой? Я тебя расстроил чем-то?

— Он называл меня «моей Вирджинией», — пробормотала девушка.

— Кто?

— Человек, который… Я больше ничего не помню. Я только знаю, что, когда появился этот человек, наша жизнь резко изменилась. Моя жизнь. Потом… потом все сгорело. И Башня тоже. Это было очень красиво и… страшно, — закончила она.

— Знаешь, я понял, что я должен сделать. Спасибо, ты помогла мне.

Он обнял ее за талию и прижался лицом к ее животу.

Потом они лежали в кровати обнявшись, но не принадлежали друг другу. Затаив дыхание, Элли слушала, как бьется сердце Юджина. Ее собственное сердце было сплошной раной.

…Они остановили машину под низко нависшей кроной старого ореха неподалеку от ворот на мандариновую плантацию, и стали пробираться сквозь колючие кустарники к конюшне. Элли шла сзади. Она не спускала глаз со спины Юджина. Ей казалось, отвернись она хоть на мгновение, и Юджин исчезнет из ее жизни навсегда.

— Подожди меня здесь, у дуба, — сказал Юджин.

Луна только выплыла из-за горизонта, и под деревом лежала густая тень.

— Постой. — Она взяла его за обе руки. — Мы должны проститься.

— Глупости. Я вернусь, и мы будем вместе наблюдать за тем, как горит мое мерзкое прошлое.

— Ты не должен сжигать картины отца, — возразила Элли.

— Они тоже принадлежат прошлому. Я хочу начать совершенно новую жизнь, Элли.

— Но твоя мать… Думаю, ей дорого прошлое.

— Она его боится. Она сама себе не признается в этом. Мне пора, Элли. Если здесь станет опасно, иди к машине.

— Я хочу пойти с тобой, Джин.

— Это мое прошлое, Элли.

— Джин?

Он обернулся. Лицо его было безжизненным, как у призрака.

— Это неизбежно, Джин?

— Что ты имеешь в виду?

— Что мы встретили друг друга.

— Да.

— Мы расстаемся навсегда?

Он криво усмехнулся и зашагал в сторону дома.

Элли видела из своего укрытия, что свет горел только в спальне миссис Редфорд и где-то в глубине дома — скорее всего в большом холле на втором этаже. Она отыскала глазами окна студии Юджина, где они провели вдвоем столько счастливых минут. Сейчас, оглядываясь на недавнее прошлое, Элли испытывала запоздалое сожаление от того, что не дорожила им как следует. Но она понимала, что случившееся позже было неизбежным.

Она села в высокую прохладную траву и закрыла лицо руками. Она хотела забыть, что в мире существует такое страшное слово, как неизбежность. Она повторяла его мысленно, каждый раз стараясь не произносить эту страшную частицу «не». Получалась какая-то бессмыслица.

Потом она задремала. Ей снилось, что она плывет, рассекая обжигающе холодную толщу воды, в которой отражаются беспокойные языки пламени. Она закрывала глаза и ныряла в глубину. Но пламя было везде. Оно поднималось со дна. Его языки были холодными как лед. Ее тело стыло, охваченное этим странным пламенем.

Ее разбудил громкий треск. Она резко вскочила на ноги и, поскользнувшись на мокрой от росы траве, упала. В левой лодыжке что-то хрустнуло. Она не успела почувствовать боли. Она вскрикнула от того, что увидела вздымающиеся в небо языки пламени. Попыталась встать, но левая нога не слушалась. Она знала, ей уже не попасть туда, где бушует пожар. Вместе с прошлым Юджина горело ее будущее. Это была неизбежность.