Усевшись на кровати, я начала читать дневник с самого начала, периодически сверяясь с тем или иным текстом из шкатулки. Так началось мое путешествие в Сиену 1340 года и протянулась ниточка родства с женщиной, носившей мое имя.

Сиена, год 1340-й от Рождества Христова

О, фортуна показала им свой переменчивый нрав!

Три дня в пути они играли в прятки со смертью, подкрепляя силы лишь твердыми как камень сухарями. Наконец в самый знойный, душный день лета они приблизились к концу путешествия – на горизонте как по волшебству возникли башни Сиены, – и в эту минуту, к несчастью, покровительство Небес закончилось.

Устало покачиваясь в повозке между шестью верховыми – как и он, монахами, – молодой чернец Лоренцо мысленно уже видел шипящее пиво и освежающее вино, ожидавшие их в конце путешествия, когда дюжина зловещего вида всадников галопом вынеслись из-за виноградника в туче пыли и окружили путников. Заступив дорогу с обеих сторон, они обнажили мечи.

– Приветствую вас, незнакомцы! – зычно крикнул главарь, беззубый, грязный, но в роскошной одежде – несомненно, с плеча какой-нибудь жертвы. – Кто посмел посягнуть на землю Салимбени?

Брат Лоренцо натянул поводья, сдерживая лошадей. Его спутники постарались по возможности встать между повозкой и разбойниками.

– Как видите, – ответил старший из монахов, немного оттянув грубую рясу и показывая ее капитану, – мы лишь смиренные братья из Флоренции, мой благородный друг.

– Ха! – Предводитель шайки, подозрительно прищурившись, разглядывал монахов. Наконец его взгляд остановился на испуганном лице брата Лоренцо. – Какие сокровища везете в телеге?

– Ничего, что покажется вам ценным, – ответил старший, заставив лошадь немного попятиться и загородить повозку от бандита. – Прошу, позвольте нам проехать. Мы всего лишь ничтожные чернецы и не представляем угрозы для вас или ваших благородных родственников.

– Это дорога Салимбени, – чеканя каждое слово, произнес атаман, подчеркнув свои слова движением клинка – знак своим товарищам подъехать ближе. – Хотите проехать – платите пошлину. Для вашей же безопасности стараемся.

– Мы уже заплатили Салимбени пять пошлин.

Негодяй пожал плечами.

– Покровительство стоит недешево.

– Кто станет нападать на горстку монахов, направляющихся в Рим? – упрямо, но спокойно возразил монах.

– Как кто? Презренные собаки Толомеи! – Капитан дважды сплюнул на землю. Бандиты не замедлили последовать его примеру. – Эти воры, насильники и убийцы!

– Тогда, – вставил монах, – нам лучше добраться до Сиены до темноты.

– Сиена недалеко, – кивнул предводитель. – Но ворота нынче закрывают рано из-за опасных беспорядков, учиняемых бешеными собаками Толомеи и возмущающих спокойствие достойных трудолюбивых жителей Сиены и даже – я бы сказал, особенно – знатного и миролюбивого дома Салимбени, где обитает мой благородный хозяин.

Речь атамана была встречена полным согласием и праведным возмущением в адрес Толомеи со стороны его подручных.

– Как вы, несомненно, поняли, – продолжал бандит, – мы, в меру наших скромных сил, охраняем эту и большинство других дорог гордой республики, Сиены то есть, поэтому мой вам совет как знающего человека и друга ваших друзей – не мешкая, заплатить пошлину, чтобы продолжить путь и въехать в город прежде, чем закроют ворота. Иначе мирные путешественники вроде вас рискуют стать жертвами подлой шайки Толомеи, которые после полуночи выходят на большую дорогу и творят такие беззакония, что мне даже неловко рассказывать вам о них, святой отец.

Когда бандит договорил, наступила глубокая тишина. Брат Лоренцо съежился на своей повозке за спинами товарищей и отпустил поводья; сердце прыгало у него в груди, словно подыскивая место, где спрятаться. На секунду он даже испугался, что сейчас упадет в обморок. Этот день, с его безжалостным палящим солнцем, без малейшего дуновения ветерка, напоминал одно из описаний ада, а вода у них закончилась много часов назад. Если бы брат Лоренцо заведовал общей казной, то заплатил бы бандитам любую сумму, лишь бы их пропустили.

– Ну что ж, – нарушил молчание старший монах, словно отвечая на неслышную мольбу брата Лоренцо. – Сколько вы хотите за ваше покровительство?

Негодяй ухмыльнулся:

– Смотря что у вас в повозке.

– Это гроб, благородный друг, с телом погибшего от ужасной чумы.

Большинство бандитов попятились при этих словах, но предводителя было не так легко напугать.

– Да ну? – Его улыбка стала еще шире. – Тогда давайте взглянем, что ли.

– Нельзя, – серьезно сказал монах. – Гроб должен остаться запечатанным, такой у нас приказ.

– Приказ? – воскликнул атаман. – С каких пор чернецы исполняют приказы? И с каких пор… – он выдержал паузу, стараясь не фыркнуть от смеха, – смиренные монахи ездят на липицианских лошадях?

В молчании, наступившем после этих слов, брат Лоренцо почувствовал, как все его мужество ухнуло свинцовым грузилом на самое дно души, угрожая пробить дыру и выпасть наружу.

– А гляньте-ка сюда! – продолжал атаман, желая ободрить своих головорезов. – Кто видывал чернецов в такой превосходнейшей обуви? Вот это, – он указал мечом на стоптанные сандалии брата Лоренцо, – обычай предписывает носить монахам, мои непредусмотрительные друзья, если хотите избежать пошлин. Как я вижу, единственный настоящий смиренный монах здесь – немой паренек в повозке. Что касается остальных, я готов заложить свои яйца, что вы на службе менее могущественного патрона, чем наш Господь, и ценность этого гроба для вас намного превосходит пять жалких флоринов, которые я собираюсь взять с вас за его провоз.

– Вы ошибаетесь, – возразил старший монах, – думая, что мы в силах позволить себе такие траты. Два флорина – все, на что вы можете рассчитывать. Берегитесь: столь безмерная жадность навлечет гнев Небес на вашего покровителя!

Такое предупреждение только позабавило бандита:

– Жадность, говоришь? Нет, я повинен лишь в грехе любопытства. Платите пять флоринов, или я вот что сделаю: гроб останется здесь, под моей охраной, пока ваш патрон лично за ним не явится. Я уже мечтаю познакомиться с пославшим вас богатеньким мерзавцем.

– Вскоре вы будете охранять лишь трупный смрад.

Разбойник пренебрежительно усмехнулся:

– Запах золота, друг мой, заглушит любую вонь.

– Твоей вони не забить даже горе золота, – съязвил монах, отбросив наконец притворное смирение.

Услышав оскорбление, брат Лоренцо прикусил губу и начал лихорадочно искать пути спасения. Он достаточно хорошо знал своих попутчиков, чтобы предсказать исход перебранки, и не хотел в этом участвовать.

Предводитель бандитов словно не обратил внимания на дерзость жертвы.

– Значит, ты твердо намерен умереть на моем клинке? – спросил он, склонив голову набок.

– Я твердо намерен, – ответил монах, – завершить мой поход, и ни один из твоих ржавых мечей не станет препятствием на моем пути.

– Поход? – дурашливо завопил бандит. – Смотрите, кузены, на монаха, возомнившего, что Бог посвятил его в рыцари!

Шайка загоготала, видимо поняв шутку. Атаман кивнул на повозку:

– Избавьтесь от этих болванов и отведите лошадей и телегу к Салимбени.

– У меня предложение получше, – насмешливо сказал монах и сбросил рясу, под которой оказались боевые доспехи. – Почему бы нам сперва не проведать моего господина Толомеи с твоей головой на моем копье?

Брат Лоренцо застонал про себя – его худшие опасения начали сбываться. Уже не скрываясь, его попутчики, переодетые вассалы Толомеи, выхватили мечи и кинжалы из-под плащей и седельных сумок. Звук доставаемого из ножен оружия заставил бандитов отшатнуться, но они тут же с воплями, не раздумывая, бросились в атаку.