До сих пор, однако, остались важные вопросы, ждущие своего решения. Не все, например, ясно с происхождением круглоглазого божества в лучистой короне. Уже самые ранние его изображения изысканны и сложны, за ними чувствуется долгая художественная традиция.

А почему столь стойко сохранялись в искусстве традиции культуры чавин? Ведь позы, в которых запечатлены мифические существа, их атрибуты (жезлы, змеи, ягуарьи клыки) оставались неизменны на протяжении тысячелетий, переходили от культуры к культуре.

Приходится признать, что мы почти ничего не знаем ни о мастерах, создававших изображения, ни о жрецах, руководивших их работой. Мы видим и сравниваем только вещи, изготовленные древними перуанцами, но слабо представляем, как протекала повседневная жизнь этих людей, что заставляло менять устоявшиеся навыки или, наоборот, неукоснительно следовать традиции, что определяло выбор того, а не другого образца.

А теперь снова спустимся с гор на побережье. Южная его часть — самый засушливый район Перу, здесь никогда не бывает дождей. Деревянные столбы, служившие опорами какого-то здания 2000 лет назад, так и не сгнили, а только окаменели. В 1926 г. этот уникальный в археологии памятник, известный как Ла Эстакерия, сфотографировал американский ученый А. Кребер. Сейчас большинство из 188 столбов разрушено людьми.

Уже упоминавшийся полуостров Паракас делит южное побережье на две примерно равные части. К северу от него расположены долины. Писко, Чинча и несколько более мелких, к югу — Ика, Наска и Акари. Еще дальше на юг горы так близко подходят к берегу, что доступные для орошения земли совсем невелики, поэтому древних памятников там мало.

Основатель перуанской научной археологии Макс Уле одни из самых удачных раскопок в конце прошлого века провел в долинах Наска и Ика. Он обнаружил множество погребений с ярко расписанными сосудами. Встретились также ткани, золото, предметы из дерева. В основном найденные Уле могилы принадлежали двум культурам: поздней (IX–XVI вв.), получившей затем название ика, и ранней, наска (III в. до н. э. — VI в. н. э.). Сейчас в распоряжении археологов оказалось очень много сосудов этих культур. Сравнивая их, удалось детально выяснить, как изменялись во времени форма и декор. В ряде случаев мы способны определить, что один из сосудов изготовлен позже или раньше другого с точностью до 25–50 лет, хотя в абсолютных цифрах их возраст подчас оценивается лишь с точностью до двух-трех веков.

Сосуды начала культуры наска особенно декоративны. Они покрыты яркими, пестрыми изображениями животных, птиц, растений, мифических существ. Детали переданы в несколько условной манера, но зато просто, баз лишних линий. Часто один и тот же мотив повторяется, окрашенный в разные цвета. На одной росписи таких цветов бывает 7–8, а считая оттенки, и больше. На поздних сосудах наска ясные многоцветные изображения тоже встречаются, но появляются и другие — запутанные, переплетающиеся, вставленные одна в другую комбинации линий и завитков. Не сразу догадаешься, что они изображают уже знакомые нам золотые маски на лицах мифических существ, либо жезлы в руках у них. Черные раздвоенные завитки, усеивающие спирали и выступы — это доведенные до неузнаваемости изображения отрубленных человеческих голов. Более натуралистически выполненные фризы из подобных голов-трофеев украшают сосуды наска во все периоды. Кроме того, мифические персонажи держат головы в руках и пожирают их. Если изображены люди-жрецы, то рядом с ними на алтарях лежат все те же головы. Правда, встречаются в искусстве наска и другие сюжеты (охотники, рыбаки и пр.), но кто знает их подлинный смысл? Сколь грациозны и безобидны, например, кружащиеся у цветка колибри. Но вот на другой росписи те же легкокрылые создания показаны вместе со свирепым мифическим существом, держащим в руках кровавые трофеи. Очень похоже на то, что танец колибри вокруг цветка находится в какой-то загадочной связи с жестокими церемониями.

Чаще всего вазописцы и ткачи наска изображали божеств местного пантеона, который нам поэтому неплохо известен. В ранний период во главе его стоит антропоморфное существо в золотой маске — прямой потомок круглоглазого божества паракас и двоюродный брат держателя жезлов на Воротах Солнца в Тиауанако. С ним вместе мы видим человека-сокола, божков с культурными растениями в руках, морское чудовище, напоминающее кита-косатку, фантастическую птицу с челюстями фаланги вместо клюва, заглатывающую отрубленные человеческие головы. Позднее эти божества исчезают или отступают на второй план, скрываясь под своими гигантски разросшимися масками. Главное место теперь занимают богиня и усатый воин, возможно, ее супруг.

В искусстве наска всегда громче всего звучали три темы: культурные растения и плодородие полей, водные существа и рыбная ловля, человеческие жертвоприношения. В ранний период все эти темы замыкаются на главном божестве, потомке бога паракас. В руках он держит растения и отрубленные головы, а изо рта у него льется поток воды. Так же — с растениями и низвергающимся изо рта потоком — изображается богиня наска. Правда, с жертвоприношениями она прямо не ассоциируется. Возможность отсекать головы пленникам она предоставила своему супругу, который делает это с таким же равнодушным спокойствием, какое вообще характерно для божеств наска. Отрубленные головы прямо-таки преследуют зрителя, рассматривающего изображения этой культуры (рис. 9.)

В чем же причина такой кровожадности? Что знаем мы вообще oб обществе наска?

Известно, что в отношении технической оснащенности оно было еще более примитивно, чем другие цивилизации Анд. В отлично от создателей таких культур, как мочика и тиауанако, обитатели южного побережья в эпоху наска не знали металла, если не считать золотой фольги для украшений. Меди они или вообще не имели, или, во всяком случае, не умели выплавлять ее из руды. Умершим клали в виде погребальных даров изумительную по красоте посуду со стенками толщиной 2–3 мм, но лепили ее вручную, а обжигали в груде горячих углей. Они не употребляли ни гончарного круга, ни настоящего горна, ни даже форм для лепки фигурных изделий, которыми широко пользовались их современники на северном побережье. Не получил у наска распространение и прямоугольный сырцовый кирпич. На северном побережье такой кирпич делали в тростниковых формах. Благодаря этому на выделку каждого кирпича уходило меньше времени и вся продукция изготовлялась по единому стандарту. Строители же наска долго продолжали следовать древней традиции, когда-то распространенней по всему Перу, — они складывали стены зданий из конических глиняных комьев.

Но как бы ни убога была, с нашей точки зрения, оснащенность мастеров, общество наска нельзя назвать примитивным. Против такого мнения свидетельствуют руины на городище Кауачи — главном центре этой культуры в ранний период. Городище это почти не раскапывалось, поэтому трудно судить о его площади, но судя по фотографии, сделанной с самолета, она могла быть около квадратного километра. Главная пирамида значительно уступает одновременным ей постройкам на северном и центральном побережье, но сопоставима с Акапаной в Тиауанако. Ее высота — метров двадцать; впрочем, сырцовая кладка заключает внутри скальное возвышение.

В самом начале развития культуры сосуды наска немножко различаются в зависимости от того, из каких долин они происходят. Позднее всюду распространяется стиль, характерный для долины Наска, в которой расположено Кауачи. Возможно, правитель этого города одержал победу над своими соперниками и встал во главе довольно крупного государства. Другой, самостоятельный центр в это же время (на рубеже нашей эры) возник севернее полуострова Паракас, в долине Писко. В конце раннего периода истории наска Кауачи покинут. Можно лишь гадать почему, но резкие изменения в форме и орнаментации сосудов при переходе от раннего периода к позднему, а тем более смена божеств в пантеоне могут оказаться отголоском неизвестных нам социально-политических катаклизмов.