— Мортен? — прошептал он, и Эрика, тоже шепотом, быстро рассказала, что Старк оставил их наверху и пошел выяснять, кто приплыл на остров. Ее супруг кивнул. Подняв пистолеты, они с Мартином быстро обошли первый этаж и, вернувшись, молча покачали головами. Ия с Йозефом тихо стояли на одном месте. Интересно, что они тут делают, подумала Эрика.

— Я не знаю, где Анна с Эббой. Мортен сказал что-то вроде того, что он должен прятать их. Может, он запер их где-нибудь? — всхлипнула она.

— Вот дверь в подвал, — сказал вдруг Мейер, показывая на дверь в конце коридора.

— Что там? — спросил Йоста.

— Потом объясню. Сейчас нет времени, — ответил Патрик. — Держитесь за нами. А вы оставайтесь здесь, — велел он женщинам.

Эрика хотела было запротестовать, но по лицу мужа поняла, что делать этого не стоит.

— Мы идем вниз, — объявил Хедстрём, бросив взгляд на жену, и она поняла: его страшит то, что может находиться в подвале.

Все было, как должно было быть. Директор школы и не ждал другого. Ученики уехали на каникулы домой. Инес поинтересовалась, будут ли оставшиеся мальчики обедать с ними, но Руне даже не удостоил ее ответом. Пасхальный обед — это только для семьи. Два дня она готовила праздничные блюда. Жаркое из баранины, маринованный лосось, яйца… А муж все желал новых яств. Точнее, это были не пожелания, а приказы.

— Карла всегда это готовила. Каждый год, — сообщил он Инес накануне их первой совместной Пасхи, вручая ей список блюд.

Протестовать было бессмысленно. Раз Карла это могла, то и она сможет. И горе ей, если у блюд будет другой вкус.

— Ты не посадишь Эббу в стульчик, Юхан? — спросила она, выставляя на стол жаркое. Оставалось только молить Бога, чтобы оно было правильно прожарено.

— Эбба обязательно должна быть с нами? — спросила Аннели небрежно. — Она только мешает.

— И что прикажешь мне с нею сделать? — спросила Инес. После рабского труда в кухне она была не в настроении терпеть выходки падчерицы.

— Не знаю. Но она весь обед испортит. Меня тошнит от одного ее вида, когда она ест.

Фру Эльвандер не выдержала.

— Так, может, это тебе пропустить обед? — спроста она резко.

— Инес! — Грозный голос мужа заставил женщину подпрыгнуть на месте. Руне весь побагровел. — Что ты такое говоришь? Что моя дочь нежеланна на семейном обеде? — ледяным тоном заявил он, буравя жену взглядом. — В этой семье все обедают вместе.

Аннели ничего не сказала, но вид у нее был довольный, как у кошки, объевшейся сливок.

— Извини, я не подумала, — опустила взгляд Инес, берясь за блюдо с картошкой. Внутри у нее все кипело. Ей хотелось заорать, высказать им обоим все, что она думает, и убежать отсюда. Невозможно было больше оставаться в этом аду.

— Эббу тошнит, — взволнованно сообщил Юхан, вытирая сестре подбородок салфеткой. — Она не заболела?

— Наверное, переела каши, — предположила Инес.

— Надеюсь, что так, — неуверенно произнес мальчик. Он души не чаял в Эббе. «Совсем не такой, как его брат и сестра, — подумала Инес, — странно…»

— Жаркое. Наверняка хуже, чем у мамы, — заявил Клаэс, садясь рядом с Аннели.

Та фыркнула и подмигнула брату, но тот сделал вид, что ничего не видит. Он мог бы быть близок с сестрой, но Клаэсу было плевать на всех, кроме себя самого. И покойной матери, о которой он не уставал говорить.

— Я сделала все, что в моих силах, — ответила Инес.

Подросток фыркнул.

— Где ты был? — спросил Руне, протягивая руку за картошкой. — Я искал тебя. Улле разгрузил доски у причала. Мне нужна помощь, чтобы отнести их в дом.

Клаэс пожал плечами:

— Я гулял. Потом отнесу.

— Сразу после обеда, — отрезал его отец, но больше ни о чем не спрашивал.

— Оно должно быть розовым, — скривилась Аннели, разрезав мясо у себя на тарелке.

Инес сжала челюсти.

— У нас плита старая. Температура неровная, — объяснила она. — Как я уже сказала, я сделала все, что в моих силах.

— Отвратительно, — процедила Аннели, отодвигая тарелку. — Передашь соус? — кивнула она Клаэсу.

— Конечно, — ответил парень, поднимая руку. — Ой! — Внезапно он, на глазах у Инес, выронил соусницу на пол. Та раскололась, а коричневый соус начал просачиваться сквозь щели в полу.

Фру Эльвандер встретила его взгляд. Она знала, что он сделал это нарочно. И он знал, что она знает.

— Какая неуклюжесть, — отметил Руне, разглядывая пол. — Тебе придется все это вытереть, Инес.

— Конечно, — натужно улыбнулась женщина. Естественно, ее мужу и в голову не пришло попросить Клаэса убрать за собой.

— И принеси еще соуса, — сказал Эльвандер.

Инес, уже направившаяся в кухню за тряпкой, обернулась:

— Больше нет.

— У Карлы всегда была добавка, на случай если соус закончится.

— Да, но я весь вылила в соусницу.

Фру Эльвандер вернулась с тряпкой, опустилась на колени, рядом со стулом Клаэса, вытерла пол и, убрав тряпку и вымыв руки, села на свое место. Еда успела остыть, но у нее все равно не было аппетита.

— Было очень вкусно, Инес! — сказал Юхан, протягивая тарелку за добавкой. — Ты прекрасно готовишь!

У него были такие чистые наивные глаза, что Инес захотелось плакать. Получив добавку, ее младший пасынок продолжил кормить Эббу с ложечки.

— Вот идет картошечка. Ммм, как вкусно! — сюсюкал он, широко улыбаясь после каждого проглоченного девочкой кусочка.

Клаэс расхохотался.

— Какой же ты слюнтяй! — заявил он.

— Не говори так с братом! — разозлился Руне. — У него высший балл по всем предметам. Он умнее вас двоих, вместе взятых. С твоей школьной успеваемостью я бы молчал или, по крайней мере, вежливо разговаривал со своим братом, пока ты не покажешь, что сам на что-то годишься. Матери было бы стыдно за твои отметки. Хорошо, что она не видит, каким никчемным вырос ее сын.

Клаэс вздрогнул. Инес увидела, как его глаза потемнели и как задергался нерв на щеке. В столовой повисла тишина. Даже Эбба не издавала ни звука. Клаэс смотрел прямо на отца. Фру Эльвандер сжала руки под столом. Это была схватка, борьба за власть, и ей не хотелось знать, чем она закончится. Несколько минут отец и сын смотрели друг на друга не отрываясь, потом Клаэс опустил взгляд и произнес:

— Извини, Юхан.

Инес поежилась. В голосе подростка было столько ненависти, что она почувствовала огромное желание вскочить из-за стола и убежать. И она была уверена, что пожалеет, если не сделает этого.

— Простите, что прерываю ваш обед, но мне нужно переговорить с вами, Руне. Это срочно, — раздался голос Леона. Он стоял на пороге столовой, склонив голову в вежливом кивке.

— Это не может подождать? Мы же обедаем! — нахмурился Элъвандер. Он ненавидел, когда что-то нарушало его привычки, а сегодня был не просто обед, а пасхальное торжество.

— Я понимаю и не стал бы тревожить вас без крайней необходимости.

— В чем дело? — спросил Руне, вытирая губы салфеткой.

Кройц колебался. Инес посмотрела на Аннели. Та не могла оторвать от юноши глаз.

— Это касается дома. Папа хотел с вами поговорить.

— Твой отец? Что же ты сразу не сказал?

Директор школы поднялся из-за стола. Для богатых родителей своих учеников у него всегда находилось время.

— Продолжайте есть. Я скоро вернусь, — сказал он, выходя из столовой.

Инес проводила супруга взглядом. В горле у нее стоял комок. Она нутром чувствовала: то, что зрело все эти месяцы, скоро случится.

За окном проносились пейзажи. Мерзкий Мелльберг что-то яростно говорил по телефону. Судя по всему, он отказался передавать Хольма гётеборгским полицейским в деревне и настоял на том, чтобы самому отвезти его в город. Йону было на это плевать. Все, что его волновало, — это Лив. Как она это переживет? Как и он, жена поставила на карту все. Может, им не стоило спешить? Нужно было довольствоваться тем, чего они уже добились. Но искушение было слишком велико. За один удар можно было бы сделать то, что не удавалось ни одной националистической партии в Швеции, — получить реальную политическую власть. В Дании Датская народная партия смогла воплотить в жизнь мечты «Друзей Швеции». Рано или поздно это случилось бы и здесь. Йон и Лив просто хотели приблизить этот момент. Проект «Гимле» сплотил бы шведов. Вместе они подняли бы страну с колен. План был простым, и Хольм не сомневался в том, что он удастся. Но теперь все кончено. Все, что они так долго строили, рухнет и будет забыто. Все будут помнить только провал «Гимле». Никто не поймет, что они пытались сделать будущее Швеции светлым.