— Говорят, вы попали в аварию, — продолжил расспросы Хедстрём.

— Да, и если бы Ия меня не спасла, я бы с вами сейчас не сидел, не так ли, любимая?

Фру Кройц так громко звякнула приборами, что Патрик вздрогнул. Она сердито смотрела на мужа, не отвечая, но потом черты ее лица смягчились.

— Это правда, милый, — сказала она наконец. — Если бы не я, тебя бы с нами не было.

— И ты не даешь мне это забыть.

— Сколько лет вы женаты? — поинтересовался Хедстрём.

— Уже тридцать лет, — повернулся к ним Леон. — Я познакомился с Ией в Монако. Она была самой красивой из девушек. И недоступной. Мне пришлось потрудиться.

— Неудивительно, что я была холодна. У тебя была такая репутация… — парировала Ия.

Их ссора была похожа на сложный парный танец, но, видимо, супруги получали от нее удовольствие. На губах фру Кройц даже играла улыбка. Интересно, как она выглядит без огромных солнечных очков? Губы у нее, правда, были неестественно пухлыми, что могло говорить о дорогих пластических операциях по улучшению внешности.

Патрик вновь повернулся к Леону:

— Мы здесь потому, что обнаружили кое-что на Валё — кое-что, указывающее на то, что семья Эльвандеров была убита.

— Меня это не удивляет, — после паузы признался Кройц. — Я никогда не верил, что целая семья может вот так взять и просто исчезнуть.

Ия побледнела и закашлялась.

— Вы должны меня извинить, — обратилась она к гостям. — Мне нечего добавить, так что я, пожалуй, поем на кухне, а вы поговорите тут без меня.

— Пожалуйста. В первую очередь нас интересует Леон, — сказал Хедстрём, привстав со стула, чтобы пропустить ее.

Женщина ушла с тарелкой, обдав его ароматом парфюма.

Кройц повернулся к Йосте:

— Мне кажется, я вас знаю. Это ведь вы были на Валё? И забрали нас в участок.

— Да, — кивнул Флюгаре.

— Вы были к нам добры, как я помню. В отличие от вашего коллеги. Он еще работает в полиции?

— Нет, Хенри переехал в Гётеборг в восьмидесятые. Я потерял с ним контакт, но слышал, что он скончался пару лет назад, — ответил Йоста и наклонился ближе. — Я помню, что вы были лидером в школе.

— Со стороны виднее. Но люди всегда меня слушают, когда я говорю.

— Остальные мальчики вами восхищались.

Леон кивнул:

— Может, и так. И какие мальчики! Никогда в жизни я больше не сталкивался с такими разными людьми, собранными в одном месте. Да еще в интернате.

— Но ведь у вас было много общего? Все из богатых семей?

— Кроме Йозефа. Он попал к нам только из-за амбиций своих родителей. Они промыли ему мозг, убедили в том, что его еврейское происхождение обязывает его добиться успехов в жизни, чтобы компенсировать потери семьи во время войны.

— Нелегкая задача для маленького мальчика, — отметил Патрик.

— Но он отнесся к ней серьезно. И делает все, чтобы оправдать возложенные на него ожидания. Вы слышали о еврейском музее?

— Читал в газетах, — ответил Йоста.

— Да, я тоже читал. Но почему он хочет открыть музей именно здесь? — поинтересовался Хедстрём.

— Эти места связаны со Второй мировой войной. А помимо еврейского аспекта, музей будет освещать и роль Швеции в этой войне.

Патрик вспомнил дело, которым занимался несколько лет назад. Леон был прав. Богуслен находился рядом с Норвегией. Белые автобусы привезли бывших узников концентрационных лагерей в Уддевалу. Люди по-разному реагировали на происходящее. Но нейтралитетом положение вещей назвать было трудно. Этот термин придумали позже.

— Как получилось, что вы так осведомлены о планах Йозефа?

— Мы пересеклись с ним на днях в кафе «Бругган», — сообщил Леон, протягивая руку к бокалу с водой. Сделав несколько глотков, он поставил бокал на стол. Часть воды не попала ему в рот и теперь стекала по подбородку. Кройц вытер ее ладонью.

— Вы все поддерживали связь друг с другом? Все пятеро? — задал Хедстрём следующий вопрос.

— Нет, с чего бы это? После исчезновения Эльвандеров отец отправил меня учиться во Францию. Он хотел для меня лучшего. Других тоже, наверное, перевели в какие-нибудь школы. У нас было мало общего, и за эти годы мы редко встречались. Правда, тут я говорю за себя. Если верить Йозефу, у них с Себастианом и Перси много совместных проектов.

— Но не с вами?

— Упаси меня бог! Я лучше прыгну в море с акулами. Впрочем, это я уже делал.

— Почему вы предпочли бы не иметь дел с Себастианом? — спросил Патрик, хотя уже знал ответ на этот вопрос. У Монссона была дурная репутация, и встреча с ним только подтверждала эти слухи.

— Себастиан готов мать родную продать ради собственной выгоды, — хмыкнул Леон.

— А другие не в курсе? Почему они ведут с ним дела? — не отставал Хедстрём.

— Понятия не имею. Спросите их.

— У вас есть теория, что могло произойти с семьей Эльвандер? — сменил тему Йоста, выглядывая с веранды в соседнюю комнату, оказавшуюся гостиной. Ии нигде не было видно, и только на столе в этой комнате стояла пустая тарелка.

— Нет, — покачал головой Леон. — Я, конечно, много думал об этом, но все равно не понимаю, кто мог желать им смерти. Наверное, это дело рук безумцев, подобных Чарльзу Мэнсону и его секте.[16]

— Тогда вам повезло, что вы были на рыбалке, — процедил Флюгаре.

Патрик попытался встретиться с коллегой глазами и взглядом напомнить ему, что это была беседа, а не допрос. Ссора с Кройцом только навредит делу.

— Это моя единственная догадка, — всплеснул руками Леон. — Может, это прошлое Руне его настигло? Может, кто-то следил за домом и напал, когда нас не было? Это же были пасхальные каникулы. На острове оставались только мы пятеро. В любое другое время там было бы полно народу. Так что они правильно выбрали момент.

— Никто в школе не желал им зла? Вы ничего не замечали? Странные звуки по ночам, например? — поинтересовался вдруг Йоста.

Патрик удивленно взглянул на старика.

— Нет, ничего такого не припомню, — нахмурился Леон. — Все было как обычно.

— Можете рассказать побольше о семье директора? — попросил Хедстрём, отгоняя назойливую осу.

— Могу, конечно. Руне всех держал в ежовых рукавицах. Так ему, по крайней мере, казалось. При этом он закрывал глаза на проступки своих детей. Особенно старших, Клаэса и Аннели.

— На какие проступки он закрывал глаза? Приведите пример, — заинтересовался Патрик.

— Ну, они были проблемными подростками. Клаэс издевался над слабыми за спиной отца. А Аннели… — Видно было, что Кройц пытается подобрать правильное слово. — Будь она постарше, ее можно было бы назвать нимфоманкой.

— А жена Руне, Инес, каково ей было в той семье?

— Нелегко. На ней был весь дом и Эбба. Да еще Клаэс с Аннели над ней постоянно издевались. Например, могли скинуть белье, которое Инес стирала весь день, в грязную лужу, или сжечь рагу, которое она поставила томиться на плите. Они постоянно ее мучили, но Инес не жаловалась. Она знала, что жаловаться Руне на его любимчиков не было никакого смысла.

— А вы ей не могли помочь?

— Мы ничего не видели, а значит, и доказать не могли. Но легко было вычислить, кто за всем этим стоял. — Леон посмотрел на полицейских. — Но зачем вам знать, какие в семье были отношения?

Патрик задумался. По правде говоря, он и сам не знал, зачем ему это нужно, но интуиция подсказывала ему, что ключ к тайне надо искать в атмосфере, царившей на острове. Он нисколько не верил в ограбление или нападение секты. Да и что там было воровать?

— Почему на острове остались на Пасху именно вы пятеро? — ответил Хедстрём вопросом на вопрос.

— Перси, Йон и я остались, потому что наши родители уехали путешествовать. Себастиана оставили за плохое поведение — он на чем-то попался. А бедному Йозефу нужны были дополнительные занятия. Родители считали каникулы ненужной забавой: они попросили Руне за дополнительные деньги позаниматься с ним в праздничные дни.

— Звучит так, будто и у вас были конфликты, — сказал Патрик.