Она так же неподвижна, как и мы.

Совсем юная, на мой взгляд – не больше тринадцати или четырнадцати. С коротко остриженными светлыми, почти белыми, волосами и хрупкой фигуркой, она кажется лесным духом. На ее шее черный, как вороново крыло, шарф. Она не двигается, только переводит взгляд с Эпафа на меня и обратно.

– Не делай резких движений, – говорю я Эпафу, стараясь не шевелить губами.

– Надо закрыть ставни.

– Нет времени. Она добежит до нас за две секунды, если дать ей повод.

Мы стоим совершенно неподвижно.

– Что дальше? – спрашивает Эпаф.

– Не знаю.

Она делает шаг к нам. Останавливается. Медленно поднимает руку, указывая прямо на меня, а потом опускает ее снова.

– Я пойду к ней, – говорю я.

– Нет!

– Придется. От этого домика столько же защиты, сколько от бумажного фонарика. Если она захочет до нас добраться, она это сделает.

– Нет…

– Она не знает, кто мы. Иначе бы уже была здесь. Я выйду, заманю ее к нам, а потом мы все на нее набросимся.

– Это не…

– Другого плана у нас все равно нет. Иди разбуди Сисси. Только тихо.

Я выхожу в дверь.

Я всю жизнь прожил среди них. Я выучил их поведение, могу его копировать до малейших подробностей. Выходя на крыльцо, я стараюсь оставаться как можно более спокойным, не показывать ни малейших признаков страха. Я застываю на мгновение, прежде чем выйти из тени в круг лунного света, полуприкрыв для надежности глаза. Я стараюсь шагать плавно, плыть сквозь снег, не разбрасывая его. Слежу, чтобы мое лицо ничего не выражало. Руки висят по сторонам, не двигаясь.

И тут я вспоминаю.

У меня рука в крови.

Девушка дергается и смотрит на меня с жарким интересом. Она сгибает руки, склоняет голову набок, прищуривает глаза, а потом широко распахивает их. Делает шаг ко мне, потом еще один и еще и начинает перебирать ногами так быстро, что их перестает быть видно. Она бежит ко мне, широко улыбаясь и легко прорезая снег. Несется сквозь ночной воздух с неотвратимостью проклятия.

Я готовлюсь к ее броску. Она кинется мне на шею. Они всегда сначала вцепляются в шею.

Позади, из открытой двери, до меня доносится крик Эпафа:

– Сисси, просыпайся, просыпайся!

Кажется, он дальше, чем звезды над головой. А девушка…

Что-то не то.

Она все еще бежит. Не пробежала даже половины расстояния, но бежит только на ногах, а не на четвереньках. Ее грудь тяжело вздымается, а ноги поднимают фонтанчики снега.

Тут я понимаю. Я изучаю ее, и мои предположения подтверждаются. Но не до конца. Одна последняя проверка. Все или ничего: я поднимаю вверх перепачканный кровью палец. Она бросает взгляд на мою руку, задерживая его на одну бесконечную долю секунды. А затем спокойно переводит глаза на мое лицо.

Она не одна из них, она одна из нас.

– Эй! – кричу я ей, не зная, что говорить. – Эй!

Она все еще бежит ко мне. И тут я слышу сзади, все ближе, скрип половиц.

Я разворачиваюсь, высоко вскинув руки. Сисси бежит по коридору, я вижу ее тень. Рука поднята, в ней блестит, готовясь взлететь, кинжал.

– Сисси, стой!

Поздно. Она подбегает к порогу, ставит одну ногу на крыльцо и кидает кинжал. Я стою прямо на пути, и ей приходится бросать клинок в сторону, по дуге.

Я не медлю – нет времени. Изогнутая траектория дала мне три секунды. Я прыгаю вперед и несусь к девушке. Она ко мне – я к ней. Жужжание затихает, затем снова становится громче.

Это кинжал. Он летит к ней. К нам.

Я кидаюсь на девушку, одной рукой хватая ее поперек груди. Мы валимся в снег. В то же мгновение кинжал пролетает над нами.

Я не трачу время:

– Сисси! Нет!

Сисси уже закидывает руку назад, держа еще один кинжал.

– Она, как мы! Она, как мы! – воплю я.

Кинжал застывает в поднятой над головой руке Сисси, потом рука медленно опускается. Мальчики выбегают из темноты. Я вижу их широко распахнутые глаза и недоуменно наморщенные лбы.

Девушка поднимается, отряхивается от снега.

– Где Источник? – она смотрит на меня, на остальных. Глаза у нее ледяного голубого цвета, в них нет ни капли тепла.

Мы смотрим на нее в ответ, не зная, что сказать.

– Где Источник, где Источник?

Наконец после минутного молчания Бен говорит:

– О чем ты?

Теперь ее очередь непонимающе смотреть на нас.

– Источник, у вас должен быть Источник.

В конце концов Бен задает вопрос, который всех нас мучает:

– Кто ты?

Только когда мы возвращаемся в дом и встаем вокруг стола, она отвечает на вопрос.

– Клэр, – говорит она. – Четыре буквы.

Сисси рассматривает ее, даже не пытаясь скрыть недоверие.

– Ты живешь здесь? – спрашивает она. – Это твой дом?

Девушка мотает головой.

– Не, нетушки, – говорит она.

Мы все непонимающе на нее смотрим.

– Извини? – переспрашивает Сисси.

Но Клэр не обращает на нее внимания и поворачивается ко мне:

– Вы принесли Источник?

– О чем ты? – не понимаю я. – Что это за Источник?

Ее маленький подбородок вздрагивает. Она моргает, выбегает из комнаты в коридор, лихорадочно осматривается и бежит в спальню. К тому моменту, как мы ее догоняем, она уже перевернула сумку Эпафа, вывалив на кровать альбом и всю его одежду.

– Ты что себя позволяешь? – резко спрашивает Сисси, вырывая сумку у нее из рук.

– Скажи, где Источник! – требует девушка.

– Мы не знаем, о чем ты говоришь, – отвечает Эпаф.

– Знаете! Крагмэн сказал, что вы придете. Он сказал, что вы принесете Источник.

– Кто сказал? – спрашивает Эпаф. – Кто этот Крагмэн?

Они продолжают засыпать девушку вопросами. Они, но не я. Я чувствую, как у меня перехватывает горло, хватаю с кровати альбом, пролистываю его до страницы с портретом отца и сую в лицо девушке.

– Это он? – кричу я. Все замолкают и поворачиваются ко мне. – Это Крагмэн?

Клэр опускает взгляд на портрет, и я вижу по глазам, что она его узнала. Но отвечает она только:

– Нет, это не он.

Мне становится грустно.

– Этот человек, который тебе о нас рассказал, – спрашивает Сисси, – этот Крагмэн, он живет здесь?

Девушка мотает головой:

– Нет, он живет далеко отсюда.

– Тогда отведи нас к нему, – говорю я.

– Сначала покажите мне Источник, – голос у нее мягкий и высокий, как у лесного духа, но я слышу в нем нотки упрямства, – тогда я вас к нему отведу.

– Сначала отведи нас, – возражаю я, – а потом мы покажем тебе Источник.

Бен смотрит на меня вопросительно.

– Хорошо, – отвечает Клэр, подумав, но в глазах у нее по-прежнему светится подозрение. – Отправимся на рассвете.

– Не, нетушки, – отвечаю я. – Мы отправимся сейчас.

Клэр пристально рассматривает мое лицо. Я вижу, что ее внимательный взгляд скрывает какие-то неясные мысли. На долю секунды в ее глазах вспыхивает что-то, похожее на узнавание.

– Ладно. Собирайтесь. Это далеко.

Мы идем за ней, терзаясь множеством вопросов, но утомительный путь и необходимость не отставать делают все разговоры невозможными. Я понимаю, почему она хотела дождаться рассвета. Путь занимает намного больше времени, чем я ожидал. Мы идем в темноте вдоль журчащего ручья и выходим из леса. Наш путь лежит вверх, мы оставляем деревья далеко внизу и пересекаем кажущееся бесконечным поле голого гранита. Много часов мы пробираемся по этим каменным волнам, гладкая поверхность которых блестит в лунном свете, как множество лысых голов. Вид здесь, наверху, потрясающий: водопады срываются с отвесных утесов, густой хвойный лес устилает дно долины. Но я слишком измучен, чтобы наслаждаться видами. И слишком болен. Температура туманит голову, мне жарко, и при этом я дрожу от ледяного ветра. Высота меня тоже не щадит, вызывая дурноту и головокружение.

Дорога упирается в отвесный горный склон. В граните укреплены металлические тросы, по ним мы и забираемся наверх. На середине пути мы останавливаемся перевести дыхание. С головокружительной высоты я вижу далеко внизу блестящую, как серебряная нить, реку Нид. Она выглядит такой маленькой и безобидной. Мы продвигаемся дальше и оказываемся на вершине уже совершенно измученными. Клэр все нипочем; она нетерпеливо переминается с ноги на ногу, пока мы судорожно глотаем воздух. Она пинает подвернувшиеся под ноги камни, то и дело кидая взгляд на наши сумки. Очевидно, она пытается высмотреть Источник, что бы это ни было.