- Ты душа рассвета, - с той же прямотой ответил Мерлин. - Подобно тому, как в духовном законе существуют "серые области", есть люди, которые находятся в процессе "перехода" от мирского к духовному, - те, кто стоит на грани Знаний, но необходим ПУСКОВОЙ МЕХАНИЗМ, который направил бы их прямо к Свету Истины. Ты, Артур, благодаря Правильным Действиям в бесчисленных прожитых тобой жизнях стоишь сейчас на пороге пробуждения... как будто ожидая рассвета. В школах, где обучают таинствам, часто говорят: когда ученик готов, появляется учитель. А ты, мой мальчик, уже готов - как камень, который лежит на вершине холма, - и я твой "пусковой механизм", который поднимет руку, чтобы сдвинуть этот камень - и камень покатится по склону. Все, что тебе сейчас требуется, - это простейший толчок: вот почему я говорю, что ты Душа Рассвета.
- И много нас таких? - спросил я, подумав о том, как должен быть одинок такой человек в жизни.
- Не так уж и много, - ответил Мерлин, вдруг осознав, что прячется за моим вопросом, - но ты, конечно, будешь привлекать к себе многих, кто находится на том же этапе, - согласно закону о том, что подобное привлекает подобное. Да, мир Магии - высшей науки - часто одинок (особенно в дни преследований, как сейчас), но именно по этой причине существуют Братства... ордена, подобные Друидам.
- Но если я среди такого количества обычных людей встречу "Душу Рассвета", как я смогу ее узнать? - спросил я. - У нее есть какие-нибудь особые признаки?
- Да, они есть, - сказал Мерлин. - Люди, стоящие ближе всего к пробуждению, часто самые беспокойные - самые неустроенные и непонимаемые обществом. Законы обычно выглядят для них бессмысленными, потому что они стараются сами устанавливать для себя законы. Они мечтатели и визионеры, те, кто стремится переделать мир - словом или делом, с помощью книг или железа. В глазах других людей они выглядят фанатиками - святыми или отступниками - это те, кто будоражит толпу своими экстатическими видениями или греховным неистовством... те, кто больше других готов к движению, - чье поведение выходит за принятые в обществе рамки, кто уже держит в руках стрелу, но еще не нашел лук. Ищи людей, которые пребывают на границах культуры, как будто стараясь избежать клетки, не бездумно или благодаря эгоизму, а следуя своей собственной этике углубления знаний об этом мире. Неустойчивые? Кто-то может назвать их и так, но именно после момента величайшего дисбаланса приходит момент величайшей устойчивости. Запомни эти основные особенности, они укажут тебе путь к тому, что ты ищешь. Что же касается тех, кого ты не должен искать, то позволь мне воспользоваться этим не менее важным вопросом, чтобы вернуться к исходному моменту нашего разговора - путешествию в Авалон.
- Завтра, Артур, мы окунемся в самую гущу женского мистицизма, и мне бы не хотелось, чтобы то, что ты там увидишь, ввело тебя в заблуждение. Не сделай ошибки: это уникальные дважды рожденные женщины, принадлежащие к высшему классу... они признают совсем другие ценности, чем сельские женщины, для которых страшнее всего на свете остаться незамужними или с пустым лоном! Но, как я слышал, многие из обучающихся в Авалоне девиц очень хороши собой. - Мерлин наклонил голову в мою сторону и хитро улыбнулся. - А тебе уже исполнилось тринадцать лет - почти мужчина, не правда ли? Так что... кто знает!
Мне было совершенно очевидно, что Друид поддразнивает меня; я почувствовал, как кровь прихлынула к моему лицу, и нервно усмехнулся. Так как мои отношения с девочками в течение всех этих лет ограничивались случайными встречами, от меня ускользнул истинный смысл того, что сказал Мерлин, - даже несмотря на то, что было ясно, что он старается удержать меня от какой-то невольной ошибки.
- Тому, кто не умеет обращаться с шипами, - добавил он, продолжая потешаться надо мной, -лучше не пытаться нарвать букет роз...
* * *
Когда мы наконец решили устроиться на ночлег, чтобы проспать хотя бы остаток ночи, от нашего костра уже оставалась куча светящихся углей. Но уснуть я не смог. Атмосфера таинственности, которая окутывала всю нашу поездку, вместе с туманными предостережениями Мерлина, создавала напряжение, с которым сон был не в силах справиться. Я продолжал сидеть у потухшего костра, плотно закутавшись в свою мантию, пока небо не начало розоветь и Мерлин зашевелился.
Мы продолжили свой путь верхом, когда наконец в наступившем утре увидели вдали холмы Гластонбери. Почва становилась все более влажной и болотистой, и нам пришлось оставить лошадей на местной ферме и проделать остаток пути пешком. С трудом пробираясь по трясине, мы в конце концов добрались до берега озера Авалон.
- Ты видишь? - спросил Мерлин, найдя просвет в зарослях кустарника. - Смотри! - И он показал на Остров.
Там, вздымаясь над озерной гладью, подобно дремлющему дракону, стоял древний скалистый холм Вершина Авалона - а над ним возвышался огромный камень Инис Витрин: старинный менгир, чернеющий на фоне утреннего неба, подобно маяку Потустороннего Мира. Весь остров являл собой внушительное зрелище - холм с зелеными склонами, испещренными дикими цветами, его подножие утопало в яблоневых садах, среди которых прятались каменные домики.
Ближе к береговой линии стояла изуродованная годами старая яблоня, с нижней ветки которой свисал большой серебряный диск. Взяв изогнутый Деревянный молоток, который лежал в дупле дерева, Мерлин трижды ударил по диску. Низкий глухой звук разнесся над водой, отдаваясь эхом в камышах, еще окутанных утренним туманом.
Очень скоро в ответ на этот сигнал от острова отчалила плоскодонка, управляемая тремя женщинами, одетыми в длинные темные мантии.
- Да хранят тебя боги, Мерлин из Айоны, - сказала самая высокая из них. - Наша Сестринская Община приветствует тебя... вас обоих! - и лодка медленно причалила к берегу.
Наконец, обменявшись еще множеством формальностей, мы взошли на борт и оттолкнули лодку. Заглянув в воду, я вдруг заметил, что она совсем не глубокая и для управления лодкой достаточно простого багра. Но было в воде нечто еще - нечто единственное в своем роде, что приковывало к ней взор. Я всматривался в заросшую тростником водную гладь, наблюдая за широкими кругами, бегущими по ее поверхности, пока в воде постепенно не начал вырисовываться вполне определенный образ. Это было лицо женщины, ее длинные волосы полоскал бегущий за кормой поток, в то время как неподвижное лицо медленно скользило рядом с носом!
- Не волнуйся, юный Друид, - сказала одна из женщин, которая успела заметить мое удивление, - то, что ты видишь, - это всего лишь отражение Той, что обитает между волнами и землей... Владычицы Озера, нашей общей Матери. Ее дух составляет часть всего, что здесь есть, - наслаждайся им и будь счастлив!
Мы быстро достигли берега и по тропе, ведущей через березовую рощу, отправились вглубь острова, где находился монастырь. В самом начале пути мы прошли через естественные ворота - решетчатую арку, образованную, как мне показалось, колючими виноградными лозами, перевившими две яблони. Когда мы проходили под ними, я обнаружил, что это вовсе не виноградные лозы, а хорошо ухоженные ветки вьющихся роз, покрытые множеством мелких темных цветков, издающих удивительный густой аромат. Я указал на них Мерлину.
- А-а, да... это Черная Роза Авалона - символ Девяти Владычиц Фруктового Сада и их темных мистерий земли, - ответил он. - Но, как тебе известно, они рассказывают только половину истории! Вторую половину - помнишь? - нужно искать на нашем острове Англси. Разве тебя не учили когда-то давно, что цветочные символы дали согласие представлять два мистических дома этой земли? Подумай!
И тогда я понял, что он имел в виду. Живя рядом с самыми святыми местами острова Друидов, я видел легендарную Голубую Розу - высший символ жречества и, как я уже говорил, всех мужских мистерий западного мира. Эти цветы были редкими, и выращивали их в строгой тайне - это могли сделать только жрецы и жрицы в Неметоне, священном для своих орденов, - совсем не так (я убежден в этом), как ЯБЛОНЮ или ДУБ. Опять-таки, Черная Роза Авалона и Голубая Роза Англси отражают великую универсальную двойственность и Доктрину Разделения: бог и богиня, каждый из них работает в своем собственном царстве, делая максимум возможного для своей индивидуальности. Я улыбнулся, довольный тем, что наконец мне удалось собрать воедино некоторые из этих ассоциаций, и я почувствовал гордость за то, что во мне начинает зарождаться какое-то интуитивное чувство. (А может, я улыбался тому, что представил себя в роли поучающего Мерлина?.. Трудно сказать.)
