– Мечты – это хорошо. Без них – куда?

– Спасибо вам, Николай Петрович, и за оладьи, и за чай… А чай-то был не простой, с травками, а?

Старый сторож улыбнулся, развел руками:

– А то как же? Так что ты не торопись, Вера, с усыновлением… Мальчик-то он, конечно, хороший, да усыновят его, я думаю… уже в скором времени. Разговор я один слышал ненароком… Какой-то мужчина приезжал на дорогой машине, тоже им интересовался. Может, посторонний, которому он приглянулся, а может, родственник какой, а то и вовсе… папаша.

Настроение Верочки сразу упало. Она выбежала из кухни, глотнула свежего утреннего воздуха, быстро поднялась по ступенькам на крыльцо и бросилась в сторону спален. Все было тихо, но сердце так тревожно забилось, что Вере пришлось приостановиться, чтобы перевести дух. Интересно, и кто это такой приезжал, интересовался Сашей? И правда, папаша, что ли, нарисовался?

Она замедлила шаг возле спальни мальчиков, где спал Саша Казанцев, отворила дверь, вошла. В голубом полумраке спальни, раскрашенной бледным фонарным светом, льющимся из окон, по периметру стояли узкие деревянные кровати, на которых спали мальчики. Кто-то разметался во сне и раскрылся. Вера подошла и укрыла детей одеялами. Возле кровати Саши задержалась. Он спал на боку, подложив под щеку ладошки, маленький семилетний мальчишка. Головка его, заросшая густыми светлыми волосами, переливающимися бледным перламутром, казалась такой трогательной, что Вера едва сдержалась, чтобы ее не погладить.

Афины, 2007 г.

Андреас вышел из палаты, держась за голову. Полина отскочила в сторону, чтобы он не сбил ее. Чувство вины держало ее в напряжении все эти часы ожидания Андреаса, – вины за то, что не сумела сохранить для него Ксению. Она была жива, но, как сказал врач, находилась в глубокой коме. Удар, нанесенный неизвестным преступником, оказался очень сильным. И вот сейчас, когда Андреас приехал, когда все узнал и увидел свою невесту собственными глазами (упакованная в кокон из бинтов голова, распухшие щеки и нос, фиолетовые с желтым синяки под глазами, и все это жирно блестит, словно смазанное маслом), она ждала от него реакции. Ждала, что он скажет, повесит ли ответственность за то, что произошло, на Полину, или же у него в голове уже сложился вполне обоснованный мотив преступления, замешанный на его прошлом: ревность бывшей любовницы, зависть конкурентов…

Он пролетел мимо, обдавая ее слабым ароматом одеколона, и вдруг остановился, резко повернулся к ней и большими шагами приблизился.

– Полин, она была в твоей голубой кофте. Может, в темноте подумали, что это ты? – Он состроил страдальческую мину.

Если бы не остатки сил, она сползла бы по стенке вниз и растворилась на плиточном, сверкающем чистотой полу.

– Почему я, Андреас? Меня здесь никто не знает…

– Но и ее тоже не знал. И ее не ограбили, я разговаривал с комиссаром. Ее хотели убить, и она чудом осталась жива. Пойдем поговорим…

Они вышли из клиники, сели в его машину, проехали пару кварталов и остановились возле террасы кафе. Накрапывал дождь, но Андреас, находясь мысленно где-то очень далеко, даже не заметил этого, он сел за столик, машинально жестом пригласив Полину сесть напротив него. Подошедшей официантке, ежившейся в тонкой кофточке, он бросил через плечо: «Два кофе».

– Полин, расскажи мне, – они разговаривали на английском, – что такого могло случиться в вашей жизни – в твоей ли, в жизни ли Ксении, – что кого-то из вас захотели убить?! Возможно, я сейчас неадекватен и мною движет единственное желание – понять, кто чуть не убил мою невесту, а потому я могу просто фантазировать… И все-таки ты поняла мой вопрос?

Многочисленные любовники Ксении, которыми она пренебрегла, решив сорваться в Грецию, те мужчины, которые тратили на нее большие деньги, с помощью которых она, в сущности, и смогла отправиться в это путешествие, вряд ли взяли на себя труд последовать следом за ней, чтобы отомстить ей. Это глупо было предполагать. Хотя если разобраться, размышляла про себя Полина, то она вообще ничего толком не знала о жизни сестры в Москве. А что, если она была замешана в каких-либо нехороших историях, которые требовали продолжения, завершения или, наоборот, развития? Это могло касаться не только любви, денег, но и чего-то посерьезнее… И хотя Ксения не употребляла наркотики, она могла просто случайно пересечься с людьми, которые занимались этим, распространяли, да мало ли!..

– Андреас, моя сестра вела весьма аскетический образ жизни, и все, чему она научилась (я имею в виду танцы, пение и игру на музыкальных инструментах), лишь подтверждает мои слова. Она девочка домашняя, все свободное время проводила перед телевизором, стараясь подражать танцовщицам или певицам. Она никогда в жизни не брала профессиональных уроков, она самоучка! – Никогда еще Полина так отчаянно не лгала. Но не станет же она придерживаться своих принципов и рассказывать всю правду о сестре ее жениху! Сестра она, наконец, или нет?! Да она на тот момент готова была на все, лишь бы вернуть Ксении здоровье и счастье.

– Полин, я понимаю твое желание представить мне свою сестру как ангела, – тихо и как-то нервно, судорожно растягивая слова, проговорил Андреас, и от одного его тона Полине стало нехорошо. – Но сама-то Ксения рассказывала мне о своей жизни совершенно другое… Поэтому, пожалуйста, не трать время, лучше постарайся вспомнить имена, телефоны тех людей, с которыми она находилась в связи…

– Я ничего о ней не знаю… Совсем. Она на самом деле сначала была очень домашней девочкой, но потом вышла из-под моего контроля, и с кем встречалась, какие у нее были с кем отношения – тоже не знаю. Я уже голову сломала, думая о том, кто и за что мог на нее напасть…

– Но тогда постарайся вспомнить, может, в твоей жизни было нечто такое, за что тебя хотели бы убить… Ты же понимаешь, дело серьезное. Рано или поздно полиция разыщет преступника, и тогда правда все равно всплывет…

– Андреас, поверь мне, ничего такого в моей жизни не было… Я работала в бюро переводов, ни с кем не конфликтовала. Личной жизни – никакой, честно тебе говорю. Подрабатывала тем, что убиралась в доме одной женщины, Маши Арефьевой. Незадолго до того, как Ксения уехала в Афины, произошло кое-что. Моя хозяйка, эта самая Маша Арефьева, погибла, ударившись головой… Она делала зарядку на специальном круге, поскользнулась, упала и ударилась. Сразу погибла. Меня допрашивали как свидетельницу, но, как объяснила мне Ксения, которая все это время пыталась меня успокоить, все это делалось формально… То есть я хочу сказать, что самое яркое мое впечатление за последние годы – это смерть Маши. Все, больше ничего.

– А может, ее убили? – спросил Андреас. – Может, ты видела убийцу и вот тебя тоже решили убить?

– И для этого специально искали меня по всему миру? К тому же я не видела никого, понимаете, ни-ко-го!!! Я – не свидетельница. Я просто пришла и нашла мертвое тело. Вызвала «Скорую помощь» и милицию… За это не убивают. К тому же я не знала никого из окружения Маши.

– Может, и так, – вздохнул Андреас. – Да я бы и не подумал на тебя, если бы не эта голубая кофта… Зачем она ее надела? У нее что, своих кофт нет? Я купил ей много одежды…

– Она всегда любила эту кофту. Вообще-то это даже не моя, а мамина. Когда холодно, я всегда в нее укутываюсь… Она какая-то безразмерная и выглядит как новая… Мы сидели с Ксенией, выпили, и тут ее потянуло покурить… Она редко курит, только когда нервничает. Ну, я и подумала, что нервничает она из-за предстоящей свадьбы. Да и вообще, вы же понимаете, Андреас, так много на нее всего навалилось. Пусть хорошего, но это все равно волнение. Слишком много перемен, впечатлений. Знаете, человек может и от радости умереть, от разрыва сердца… Словом, она захотела покурить, но вспомнила почему-то о тех сигаретах, которые я привезла из Москвы. Я уже вам рассказывала…

– Полин, ты пойми, просто так на улицах Афин не станут разбивать голову русской девочке! У нас, а тем более в нашем районе, всегда было спокойно, и я вообще не помню, чтобы происходило что-то подобное!