Мацу молчал, разглядывая пузырьки шампанского на стенках своего фужера – он никогда не умел быть душой компании, болтовня на пустые темы была не по его части. Он медленно думал о том, что сейчас, в общем-то, он должен быть почти счастлив. Почти – потому что у него еще нет диплома. Однако уже есть практика, и определенная репутация – подтверждение этому то, что он сидит в гостиной префекта Гваделупе и пьет «Дон Переньён»… Разве не этого он хотел? Не к этому ли стремился, когда пять лет назад отрезал своё прошлое и начал новую жизнь?… Черт, почему он не может заставить себя смеяться шуткам и поддерживать светскую беседу? На полевых работах проще – там он может говорить, даже шутить, там он живёт – а тут, в такой обстановке, словно законсервирован…

Мацу одним глотком выпил остатки шампанского, однако услужливый слуга тут же наполнил фужер снова. Рядом смеялась Бэтси. Она сидела так, что их бедра соприкасались; изредка она клала свою ладонь ему на колено, как бы подчеркивая, что они не просто соседи по дивану, а весьма близкие друг другу люди. Похоже, что она счастлива… Странно, что одни и те же вещи некоторых людей делают счастливыми, а других совсем не трогают. Она счастлива, что их связь официально одобрена Мэкиеном.

Связь… Именно так называл это Мацу. Для него это была связь. Он позволял Бэтси быть рядом, но так же легко мог бы обойтись и без неё. Он в ней не нуждался. Он не хотел, чтобы она прилетала в Гваделупе вслед за ним – здесь он собирался работать, а не крутить романы. А она прилетела – и тем самым всё раскрыла отцу. Что, если тот действительно вздумает дать благословление на женитьбу, как об этом сегодня днём пошутил Асбаб?… Мацу не хотел связывать себя семьей. Он не хотел вообще ничем себя связывать – он мечтал получить диплом и уехать на край света в какую-нибудь богом забытую дыру, и работать, работать, работать…

Работать без передышки. Работать до изнеможения. Работать, чтобы забыться. Работать, чтобы окончательно излечиться. От чего? От одержимости. От яда, проникшего в его сердце и душу тогда, когда он был еще юн и глуп, чтобы осознать с кем связывается и какие это может иметь для него последствия. Эти пять лет Мацу по капле выдавливает из себя этот яд – с усилием, с болью, с зубовным скрежетом - словно бы препарируя себя самого. И каждая эта капля заставляет его вновь и вновь вспоминать свой надрывный, полный отчаяния голос, произносящий роковые слова: «Я ухожу!» - и другой голос, безразличный, до презрения спокойный: «Уходи…» Но рано или поздно яд выдавится из него окончательно – и лихорадочная одержимость, боль, воспоминания, всё - останется в прошлом, и тогда он вздохнёт свободно! Рано или поздно…

- Мне кажется, что ваш спутник заскучал, - с улыбкой заметила госпожа Лурьё, обращаясь к Бэтси. – Он всё время молчит.

- Он просто очень скромный, - Бэтси взяла его под руку и прильнула к его плечу. – Уж не обессудьте.

- Зато когда дело касается учебы и работы, то он никому спуску не дает! – рассмеялся Асбаб, попыхивая сигарой. – Уж поверьте мне! Я знаю.

Мацу заставил себя учтиво улыбнуться и снова отпил шампанского. Почему же, госпожа Лурьё права – ему смертельно скучно здесь. Бэтси продолжает прижиматься к нему. Она, одетая в вечернее платье от известного кутюрье, совершает неосознанные движения первобытной женщины, которая помечает свою территорию. «Это моё!» – говорит она этим самым.

Уйти бы сейчас отсюда! Но нет, нельзя. Здесь спонсор и его дочка, которая виснет на руке – а значит, Мацу придется сидеть здесь до тех пор, пока Мэкиен не решит, что визит пора заканчивать. Странно, конечно, всё получилось – это о том, почему Мацу с Асбабом оказались в Гваделупе. Сначала путевки предполагали практику в Африке для Асбаба и в Индонезии для Мацу, но в последний момент Мэкиен лично взял шефство над двумя лучшими студентами и пригласил их сюда, чтобы они вдвоем занялись Суфриером. Здесь, в Гваделупе, у корпорации «Корэтика» были капиталовложения в недвижимость и бизнес, а назревающая паника, вызванная слухами о возможном извержении вулкана, грозила убытками – вот Мэкиен и воспользовался своими привилегиями как мецената и заставил практикантов работать здесь, а не в Африке. Совместил, так сказать, благородное дело с полезным.

Господи, скорее бы этот визит закончился.

- Кстати, о работе, - оживился вдруг Мэкиен, поглядев на веселого Асбаба и задумчивого Мацу. – Я ведь оторвал вас от запланированной практики, перенаправив по своей воле на Суфриер. Вы спасли активы моей компании в Гваделупе, да и многие коренные жители обязаны вам тем, что не потеряли жилье. Теперь, закончив здесь, вы должны продолжить работу на новом месте.

- Да, мне достался по жребию Ньирагонго, - кивнул Асбаб.

- Раз вы так замечательно разобрались с Суфриером, я приму дальнейшее участие в вашей судьбе, а не только оплачу накладные расходы на время вашей практики, - усмехнулся меценат, - Я предлагаю вам награду.

- Награду?

- Да. Видите ли, завтра я улетаю в Японию. Как вы знаете, в Токио через несколько дней начинается двухнедельная международная конференция, в программу которой включены вопросы борьбы с терроризмом, экономики, защиты прав человека, защиты окружающей среды. В общем, довольно насыщенная программа. Предлагаю вам отдохнуть две недели в Токио: я оплачу гостиницу, ресторан, некоторые расходы. Потом вы отправитесь туда, куда и должны согласно путевкам. Что скажете?

- Да, черт возьми! – воскликнул Асбаб. – Ни разу еще не был в Токио! Мы с Мацу едем!

ТОКИО?! Это же… Да, он, конечно, слышал про съезд, читал ленту новостей в Интернете. Но ехать туда, в Токио?… Мацу онемел на несколько секунд, переваривая услышанное. Потом взглянул на спонсора и выпалил:

- Нет, я не еду!

_______

3

- Бинго! Бинго! – воскликнул Асбаб, махая листком в вытянутой руке.

По салону бизнес-класса пронесся вздох недовольства – опять этот гиперактивный парень выиграл! Несколько часов назад он вылез из салона первого класса и принялся тормошить пассажиров, предлагая им сыграть в бинго на ставки – чтобы убить время. Делать-то всё равно нечего, - сказал он тогда, – мы летим над Тихим океаном вдоль северного тропика и развлечений здесь немного: какое-то кино, бар, и, собственно, сон. Так как самолет находился в воздухе уже десять часов, то большинство осатаневших от долгого сидения в креслах пассажиров согласились на этот импровизированный тотализатор. Бортпроводницы вначале пытались ему помешать, мотивируя это тем, что ставки – это не этично, но потом сдались и помогли раздать карандаши и бумагу.

- Я гений! – радовался как ребёнок Асбаб, сгребая мелочь, которую в качестве ставок накидали на поднос игроки. – Ну что, кто будет участвовать в следующем круге, а?

Мацу приоткрыл глаза и несколько раз моргнул - не сразу сообразив, где находится. Потом он вспомнил: он вместе с господином Мэкиеном, Асбабом и Бэтси сейчас летит в Токио. Они всё-таки – коллективными усилиями – заставили его ввязаться в эту авантюру. Именно авантюру, потому что никак по-другому это назвать было нельзя! Ведь Мацу прекрасно знает, что ему не стоит там появляться. Во-первых, у него практика, планы и всё такое прочее и он не любит светского образа жизни. Во-вторых, в Токио сейчас невероятная толкотня во время двухнедельного политического съезда, что удобства и комфорта никак не прибавляет. В-третьих, пять лет назад он дал себе слово, что ни при каких обстоятельствах не захочет оказаться рядом с тем человеком. А один город, пусть и мегаполис, всё же скорее объединяет, нежели разделяет их. Страны, океаны и моря между ним и этим человеком – вот это нормальное расстояние, так Мацу чувствует себя стабильным, уравновешенным, а вот кварталы и улицы – это не преграда, не препятствие для его сердца и воображения, отравленных ядом запретного чувства. Будь проклят этот яд! Он всё еще в нём, он – несмотря на усилия Мацу – все еще течет вместе с кровью в жилах, всё еще травит и губит его…

- Принести вам что-нибудь, господин? – обратилась к нему бортпроводница, заметив, что он проснулся.