Констанция вспомнила те времена — неужели это случилось всего несколько месяцев назад? — когда она получила горький урок, узнав, что такое быть отверженной преступницей. С тех пор она решила всегда держаться в рамках закона, как бы близко к краю ни пришлось подойти.
— Так что вы теперь собираетесь делать? — повторил Маккензи свой прежний вопрос.
— Я не собираюсь вас сдавать, — медленно ответила Констанция. — И никогда не собиралась. Теперь мы во власти друг друга. Но вы больше не можете жить как раньше, даже здесь, в Нью-Йорке. Кто-нибудь, кроме меня, наверняка видел эту статью.
Грэма не впечатлили ее слова. Да, она говорила правду, его мнимой безопасности в этом городе пришел конец. Он сбежал в Нью-Йорк потому, что в таком огромном городе было легче сбросить старое обличье и принять новое. Что ж, Нью-Йорк — не единственный большой город на планете.
Констанция положила подбородок на руку и заглянула ему в глаза.
— Позвольте мне принять кое-какие меры, — сказала она. — Я смогу сделать то, что у вас не получится.
Грэм вдруг понял, что на миг забыл о состоянии, ради которого так рисковал. Ему было достаточно женщины, сидевшей напротив.
— Хорошо, — согласился он. — Если вы уверены, что ради этого стоит хлопотать.
— Стоит. Вы же доверились мне.
— Полностью доверился.
И несмотря на то что вокруг сидели другие обедающие, он наклонился и взял ее за руку.
Бывают случаи, когда весь мир и суждения всех людей на свете ничего не стоят. Констанция не отстранилась. По глазам мужчины она чувствовала, как подействовало на него одно лишь прикосновение к ее руке, и ощущала в себе ответный трепет.
Наконец Констанция убрала руку и быстро встала.
— Мне нужно идти, — сказала она. — Уже поздно.
— Констанция, — прошептал Маккензи, помогая ей надеть пальто. — Констанция, теперь я всецело в ваших руках.
С ним было приятно проводить время. А еще приятнее было ощущать свое влияние на него и свою власть над ним. Констанция не желала признаваться в этом самой себе, но это было так.
Разговаривая, они пошли к остановке такси и не прервали разговора в машине.
Но когда такси подрулило к дому, знакомый вид вернул Констанцию к реальности. Возбуждение необычного вечера осталось позади. Маккензи помог ей выйти из такси, и Констанция утешила себя тем, что это не конец, а только начало истории.
— Грэм, — сказала она, помедлив у двери. — Завтра мы должны найти место, где вы сможете спрятаться.
— А я смогу видеться с вами? — тревожно спросил он.
— Конечно. Позвоните мне утром, Грэм. Спокойной ночи.
И она унеслась в лифте, оставив Маккензи, который вдруг почувствовал себя слегка потерянным и одиноким.
— Клянусь господом, — пробормотал он, двинувшись по улице пешком, вместо того чтобы снова сесть в такси, — какая женщина!
На следующий день они вместе нашли место, где легко было жить неузнанным. Макензи предпочел бы поселиться рядом с Констанцией, но она для этого была слишком благоразумна. Им удалось отыскать холостяцкие апартаменты, где арендаторы никогда не просыпались раньше полудня и где ночь легко превращалась в день. Мужчины не станут задавать вопросов. А в таком доме, как у нее, слухам не будет конца.
Днем Маккензи не выходил, а ночью его путь лежал по тщательно выбранным безлюдным улицам.
Каждый день Констанция отправлялась на Уолл-стрит, где у нее сложились доверительные отношения с некоторыми брокерами. Грэм Маккензи и Констанция Данлап планировали вместе финансовые операции, которые она потом осуществляла с идеальной сноровкой и проворством.
Чем дольше они работали вместе, чем больше Констанция дивилась на этого человека. Он долгие годы трудился за жалкие восемьдесят пять долларов в месяц, как будто не был способен на большее. И вот теперь спекулировал на Уолл-стрит с такой энергией, что имел все шансы (с ее помощью, конечно) заработать целое состояние.
Однажды ночью, когда они после недолгой прогулки торопились обратно к жилищу Грэма, им пришлось пробираться через толпу на Бродвее. Констанция вдруг увидела знакомое лицо и невольно вздрогнула: мимо торопливо прошел детектив Драммонд. Он как будто не смотрел ни вправо, ни влево, но таков уж был его метод. Он вполне мог замечать все, что творилось вокруг, мог заметить и Грэма с Констанцией. В любом случае эта встреча неприятно напомнила ей о том, что в мире существуют детективы.
— В чем дело? — спросил Грэм, заметив, что она оглядывается.
— Я только что видела знакомого.
Увидев, что в нем снова шевельнулась ревность, Констанция на миг забыла про свой страх и засмеялась. Ревность Грэма доставляла ей удовольствие, свидетельствуя о том, что Констанция ему небезразлична.
— Он детектив. И он преследует меня с того самого случая, о котором я тебе рассказала.
— А! Понятно.
Он тоже обернулся, но не увидел ничего подозрительного. Кто бы ни нацелился на Констанцию, Маккензи готов был рискнуть всем на свете, чтобы ее защитить.
— Мы должны быть более осторожны, — вздрогнув, произнесла Констанция.
Однажды вечером, когда она собиралась выйти, чтобы встретиться с Грэмом и доложить о своих дневных успехах, раздался громкий стук в дверь.
Констанция открыла и сделала шаг назад.
— Полагаю, вы считаете меня своей Немезидой, — приветствовал ее Драммонд.
Она почти ожидала такого визита и сумела принять холодно-вопросительный вид.
Драммонд вошел и плюхнулся в кресло, так и не убрав с лица маску мнимого равнодушия, скрывая страстное желание обшарить все кругом.
— Кое-какие наши западные клиенты поручили мне интересное дело, — сказал он в качестве шаткого объяснения своего визита. — Дело о воре, скрывающемся в Нью-Йорке. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что след этого человека рано или поздно протянется на Уолл-стрит. В общем, так и случилось, хотя и не напрямую. И это заставило меня вспомнить старую поговорку: «Ищите женщину». Меня восхитило то обстоятельство, — он помедлил, остро глядя на Констанцию, — что в деле Грэма Маккензи явно замешана моя старая подруга, Констанция Данлап.
— Итак, теперь я — подозреваемая? — отозвалась Констанция. — Я даже не удивлюсь, если вы скажете, что я и есть тот самый Грэм Маккензи.
— Нет, — отмахнулся Драммонд. — Вы, конечно, не Маккензи. Но, судя по тому, что мне известно, вы вполне можете быть миссис Маккензи. И я считаю, что именно вам достались украденные Маккензи деньги!
— Да неужто? — спокойно ответила она. — Вам остается это доказать. Кстати, почему вы так решили? Полагаю, потому, что готовы поверить чему угодно, если речь заходит обо мне!
— Я заметил, как активно вы посещаете Уолл-стрит..
— Да, потому что я играю на бирже. Разве у меня нет собственных средств? При чем тут какой-то Маккензи с его ворованными деньгами? — пренебрежительно спросила она.
— Где он? — напрямик спросил Драммонд. — Не здесь, это ясно. Но где?
— Я не сторож брату моему! — Констанция весело рассмеялась. — Бросьте! Я в первый раз слышу о каком-то Грэме Маккензи. Докажите, что я его знаю. Вам знакомо правило номер один в делах об убийстве — вы должны представить corpus delicti[7].
Драммонд был взбешен. Этой женщине всегда легко удавалось выводить его из себя. Детектив по натуре был вспыльчив, и Констанция точно вычислила его слабое место. Да, у него имелись сильные подозрения, но он не мог ничего доказать, не мог доказать, что игра Констанции на бирже имеет отношение к сбежавшему управляющему.
Потянулась долгая горькая неделя, полная борьбы с уловками одного из самых коварных сыщиков. Его ловушки теперь окружали Констанцию со всех сторон, но ей удавалось их избегать. Чем все это кончится? Увенчаются ли наконец успехом героические усилия Драммонда?
Констанция чувствовала, что вокруг нее плетется невидимая сеть. Вряд ли на самых матерых убийц когда-нибудь открывали такую охоту. На нее было направлено недреманное око, и с того момента, как она покидала квартиру, до того момента, как она возвращалась, ее ни минуты не оставляли без надзора. Она знала это, хотя и не всегда видела тех, кто за ней следил.
