— А где сундук с брильянтами? — пошутил Костя. — Эх и везет тебе, Вадим, на клады. Ай… посмотри, бумага тут какая то…

По счастливой случайности, нож прошел мимо аккуратно свернутого пергамента, который сильно пострадал от сырости и плесени — слипся и пристал к истлевшей замше.

Приятель вытащил из полевой сумки пинцет, с величайшей осторожностью извлек и расправил уцелевшие листы документа.

Пергамент был покрыт затейливой славянской вязью. Америкой тут и не пахло,

По характеру письма найденная грамота не отличалась от челобитных Якутского архива. Такой скорописью писали во времена сибирских землепроходцев.

— Ничего не разберу, Вадим, что писал твой землепроходец!

Действительно, буквы славянской вязи читались с большим трудом. Часа два бились над текстом. Расшифровать удалось лишь обрывки разрозненных предложений. Вот что получилось:

Буквы прыгали и плясали перед глазами… Мы сделали потрясающее открытие! В одинокой хижине у истоков Большого Анюя жил спутник Семена Дежнева, испытавший все тяготы и лишения знаменитого похода вокруг северо восточной оконечности Азии. Какими судьбами занесло его в сердце Анадырского края?

Плавание Дежнева всегда поражало меня размахом и удалью, драматизмом событий. Я не упускал случая собирать по возможности разные сведения о дежневцах. Расшифрованные строки анюйской грамоты удивительно точно изображали события великого плавания.

Флотилия русских аргонавтов, состоявшая из шести кочей Семена Дежнева и Федота Попова и коча Герасима Анкидинова, самовольно приставшего к походу, вышла из Нижне-Колымской крепости триста лет назад — 20 июня 1648 года.

Флотилия отправилась искать морской путь на легендарную реку Погычу[19], имея на борту девяносто казаков и промышленников, много разных припасов, вооружения и товаров. Сильные встречные ветры мешали ходу парусных кочей, но льдов в море, к счастью, не было и все корабли благополучно миновали Чаунскую губу. У мыса Шелагского, в ту пору неведомого, грянула первая буря.

Здесь скалистый кряж Чукотского хребта обрывается в море мрачными стенами. Валы бьют в отвесные утесы, и высадиться на берег во время ветра невозможно.

В этом месте два коча разбило о скалы, а два унесло от флотилии во тьму ненастья. Вероятно, отрывок строки в грамоте: «разметало по морю навечно» — относится к этому событию. Оставшиеся три коча продолжали плавание по неспокойному морю, постоянно борясь с встречными ветрами. Через два с половиной месяца после выхода в плавание измученные мореходы увидели крутой каменный мыс, обращенный на северо-восток. Этим мысом, далеко вдающимся в море, оканчивался неохватный материк Евразии. Русские кочи подошли к проливу, разделявшему Азию и Америку.

В найденной грамоте, без сомнения, говорилось имен, но об этом мысе: «Мимо Великого Каменного носу пронесло, а тот нос промеж сивер и полуночник». В переводе со старинного поморского это означает: «обращенный к северо-восточному ветру», Такую ориентировку имеет только мыс Дежнева.

Но почему в грамоте написано: пронесло мимо носа? Из сохранившихся челобитных товарищей Дежнева известно, что у этого мыса разбило коч Герасима Анкидинова и он вместе со своими людьми перешел на коч Федота Попова. Двум оставшимся кочам удалось пристать к мысу, образующему оконечность Азии.

О каком же бедствии повествовали последующие строки грамоты? Бедствии, постигшем мореходов после мыса Дежнева, с одновременной гибелью двух кочей и высадке людей на заморскую землю: «…люди к берегу плыли на досках чють живы… а другой коч ветром бросило рядом на кошку…» «и с того погрому обнищали…» «А преж нас в тех местах заморских никакой человек с Руси не бывал»…

Ведь судьба двух дежневских кочей, прорвавшихся в пролив между Азией и Америкой, была иной. После отдыха у Каменного носа мореходы поплыли дальше искать желанную Пргычу. У Чукотского мыса они встретили враждебно настроенных чукчей. В жаркой битве ранили Федота Попова. Фома Пермяк, казак из отряда Дежнева, взял в плен чукчанку, ставшую потом его женой. Она рассказала, что устье Погычи далёко — в глубине Анадырского залива.

Сильная буря, застигшая мореходов в открытом море, южнее Чукотского мыса, навсегда разлучила кочи Дежнева и Попова. Много дней носили волны коч Дежнева. 1 октября, на сто второй день исторического плавания, судно, потерявшее управление, выбросило на заснеженный пустынный берег, далеко за устьем Анадыря. С Дежневым на Корякское побережье высадилось всего двадцать четыре человека.

Дежневцы оказались в бедственном положении. Наступила суровая полярная зима. Смастерив нарты, погрузив уцелевшие припасы, землепроходцы десять недель пробирались к Анадырю на лыжах по мертвым снежным долинам Корякского хребта.

«И шли мы все в гору, сами пути себе не знали, холодны и голодны, наги и босы», — написал вводной из челобитных участник необычного похода.

С невероятными трудностями горсточка русских людей выбралась к устью замерзшего Анадыря и основала зимний стан. В пути от непосильных лишений погибло двенадцать человек. Из многолюдной экспедиции, вышедшей из Нижне-Колымской крепости искать Погычу, на новой реке обосновались двенадцать землепроходцев.

Двенадцать лет Дежнев прожил на Анадыре, делил с товарищами «последнее одеялишко», трудности и опасности беспокойной жизни, разведывая огромную реку и окрестные земли. Во время похода на корякское побережье он «отгромил» у коряков якутку, бывшую жену Федота Попова. Она рассказала, что случилось с людьми второго коча. Бурей коч Федота Попова занесло на Камчатку. Белокожих бородатых людей камчадалы приняли за богов, пошедших на землю. Зимовать мореходы устроились на реке Камчатке, где было много леса. Там они построили бревенчатые дома. На следующее лето предприимчивые Федот Попов и Герасим Анкидинов обошли с товарищами вокруг Камчатки и расположились на зимовку на речке Тигль, на западном берегу полуострова. Оба смелых землепроходца и умерли на этой реке от цинги. Начавшиеся раздоры между оставшимися казаками и промышленниками привели их к гибели.

— Кто же, черт побери, в твоей грамоте плыл к берегу на досках «чуть жив» и откуда взялся второй коч, который бросило рядом на «кошку»?

Отрывочные строки анюйской грамоты не объясняли этого. Как жаль, что мы не могли прочесть всего документа.

— По моему, Вадим, — продолжал Костя, — здесь пишется о других кочах, тех двух, что отбились у Шелагского мыса. Буря пронесла их мимо мыса Дежнева и прибила к заморской, землице. Один коч разбили волны, и люди выбрались на берег кто как мог, другой выкинуло на мель…

— Ого!

Если это действительно было так, нам посчастливилось отыскать документ величайшей важности. Пятьдесят лет спустя после похода Дежнева, когда русские новоселы окончательно утвердились на Анадыре, смутные слухи донесли удивительную весть: на той стороне пролива, открытого Дежневым, на берегу Кенайского залива, на неведомом материке живут в рубленых избах белокожие бородатые люди, говорящие по русски, поклоняющиеся иконам.

Неужто нам повезло добыть письменное свидетельство высадки русских мореходов на берега Северо-Западной Америки еще триста лет назад?