Пьетро – мы начали бурно возражать против него, настаивая, что в итальянском консульстве в

Нью-Йорке нам ничего не говорили об этой дополнительной форме.

Но мэр остался непреклонен. Он явно считал, что мы откажемся от нашей затеи, если придется

провести из-за нее весь день в машине. Потому что кто в здравом уме потратил бы целый день

отпуска в Италии, чтобы съездить туда и обратно в Милан? Это бы позволило коммуне Диано-Сан-

Пьетро спокойно заняться всеми теми делами, которыми они обычно занимались дни напролет,

когда не женили американцев… и которых, на мой взгляд, было кот наплакал.

Когда, смирившись, мы наконец согласились сделать все, что они потребовали, секретарио с

донельзя официальным видом заправил бумагу в печатную машинку и начал заполнять наш

запрос на certificato di matrimonio.

- И когда же, - задал он вопрос, - вы хотите пожениться?

Наш ответ последовал мгновенно:

- Первого апреля.

Секретарио продолжил печатать, потом неожиданно остановился, посмотрел на нас поверх очков

и спросил:

- Это шутка. Вы – кто вы это говорите? – нас разыгрываете, si?

Я покачала головой. Пожениться в Италии было идеей Бенджамина. Я же предложила сделать это

в День дурака, намекая на убеждение Бенджамина, что женятся вообще одни дураки.

Признаться честно, была в этом восхитительная ирония – осознавать, что когда мы после

церемонии пошлем телеграммы нашим семьям, они не поймут, действительно ли мы поженились

или это была первоапрельская шутка, пока мы не вернемся из Европы.

Ну, в двадцать шесть лет это казалось мне до боли смешным.

- Вы не шутите, - сказал секретарио.

Он опустил взгляд на клавиши машинки, стараясь сдержать улыбку.

Мэр подозрительно нас осмотрел, после чего прочел еще одну лекцию о том, что в Италии, в

отличие от Америки, к браку относятся очень серьезно.

Потом он снова взял свой сэндвич и сообщил, что первого апреля может поженить нас лишь в

девять утра, поскольку в десять он судит матч по футболу у мальчиков из Диего-Сан-Пьетро (Факт

Номер Шесть).

Мы заверили его, что будем в городской мэрии ровно в девять. Он посмотрел на нас так, как

будто подумал: «Ну да, конечно». Секретарио монотонно строчил на машинке, продолжая сам

себе улыбаться. Было очевидно, что ни один из них не верил, что увидит нас первого апреля.

Но комунна Диано-Сан-Пьетро, к сожалению, недооценивала, насколько упорной может быть

парочка молодых влюбленных американцев.

По дороге в Милан нас всего два раза оштрафовали за превышение скорости, и мы прибыли в

город в пять утра на следующий день.

Факт Номер Семь: Стояние в очереди в офисе Генерального консульства заняло чуть ли не больше

времени, чем сама поездка.

Факт Номер Восемь: Пока мы сидели в ожидании certificatos, нам пришлось слушать, как молодая

американка пыталась убедить своего старшего брата, что брак с Паоло, итальянским

автомехаником, которого она встретила неделю назад и который задумчиво сидел возле нее,

очевидно, ни слова не понимая по-английски, – это хорошая идея. Когда мы уходили четыре часа

спустя, она все еще пыталась доказать брату свою правоту.

Факт Номер Девять: Мы действительно ели в ресторане «Амичи Аморе», и туалет действительно

оказался всего-навсего дырой с двумя рифлеными пластинами для ног вокруг нее.

К счастью, на обратной дороге в Диего-Сан-Пьетро нас оштрафовали за превышение скорости

всего один раз.

Факт Номер Десять: Единственным диском в машине на протяжении этой восьмичасовой поездки

был сборник песен «Queen». «Fat-Bottomed Girls» действительно БЫЛА нашей свадебной песней.

Обзавестись переводчиком оказалось гораздо легче, чем нашими certificatos. Молва о

предстоящей свадьбе двух чокнутых американцев моментально разлетелась по всему городку как

пожар.

Факт Номер Одиннадцать: Восьмидесятилетняя женщина, у которой мы сняли наш чудесный

двухэтажный домик на холмах с видом на море, настояла на том, чтобы сопровождать нас к

муниципалитету, и накричала на мэра, убеждая его в том, что мы очень решительно настроены

пожениться и что лучше бы он не надевал на церемонию свою судейскую форму.

Тронутая этим поступком, я попросила ее стать моей подружкой невесты.

Тем временем, немецкий турист, живший в pensione[2] неподалеку, представился нам и сказал,

что будет счастлив быть нашим переводчиком, – его итальянский был безукоризнен, а

переводами он зарабатывал на жизнь.

Мать другого нашего соседа – молодого паренька, который по собственной инициативе вызвался

каждое утро ездить в город на своем мопеде, чтобы доставлять нам к завтраку булочки (Факт

Номер Двенадцать), – настояла на своем участии в церемонии в качестве свадебного фотографа,

заявив, что наши родители будут в ярости, если мы хотя бы не запечатлим это событие на пленке.

А в ночь перед свадьбой несколько детей из городка, пришли к нашему дому, украсили въездные

ворота цветами и повесили на железные пики кованой ограды две пары домашних тапочек по

старой итальянской традиции, обещающей супружеское блаженство (Факт Номер Тринадцать).

Они также подарили мне прекрасный венок из цветов, чтобы я надела его в свой Большой День…

который оказался букетом из цветков чеснока, как я обнаружила, одев его на голову (Факт Номер

Четырнадцать). Но я все равно оценила их заботу.

Те же дети в семь утра того самого Большого Дня забарабанили в нашу дверь. Поскольку я

оделась раньше Бенджамина, то ответила на стук. Два маленьких херувимчика подняли на меня

взгляд и пояснили на ломаном английском, проникновенно глядя своими огромными глазками,

что им очень жаль, но мэр позвонил по телефону и сообщил, что футбольный матч передвинулся

на час раньше, поэтому не может быть и речи о проведении бракосочетания в этот день.

В ужасе ахнув, я схватилась за корсаж свадебного платья, глаза мои наполнились слезами.

И вдруг ребятишки расхохотались и заорали: «С Первым апреля!»

Я отняла руки от сердца и попросила их сыграть эту же шутку с Бенджамином, чья реакция

удовлетворила детишек гораздо больше, чем моя, поскольку он, к их бесконечной радости, долго

ругался по-английски.

Полтора часа спустя свадебная процессия, состоящая из нашей хозяйки, переводчика, его жены и

дочери, нашего самозваного фотографа, ее мужа и их сына, Инго и двух его друзей из Бонна,

Бенджамина, меня и толпы деревенских ребятишек и их собак, прибыла к Sala Consiliare[3] Диано-

Сан-Пьетро.

Явно удивленный, что мы действительно появились, мэр быстренько снял свою судейскую форму

и натянул пиджак, галстук и перевязь мэра (Факт Номер Пятнадцать).

Наше бракосочетание прошло с гораздо большей торжественностью и помпой, чем кто-либо из

нас ожидал. Перед церемонией Инго, шафер Бенджамина, подарил мне свадебный букет, а моя

подружка невесты – подходящий букетик на корсаж свадебного платья. Потом фру Шумахер и

Инго засвидетельствовали наши подписи в registro degli atti di matrimony[4] Диано-Сан-Пьетро.

По словам переводчика мы с Бенджамином поклялись, среди всего прочего, всегда жить вместе и

позаботиться о том, чтобы наши дети посещали пристойную школу. Ни одна свадебная

церемония, на которой я присутствовала с тех пор, не показалась мне столь же милой – и точной

по своей сути – как наша итальянская.

После обмена кольцами и поцелуями мэр провозгласил нас мужем и женой, и гости разразились

возгласами и аплодисментами. Потом мэр упросил нас сфотографироваться вместе с ним, а

секретарио – сделать пожертвование на сумму сто тысяч лир в «Фонд детей коммуны Диано-Сан-

Пьетро». В registro[5] «Фонда детей» мой муж написал: «Правда же здорово, что мы решили не