В общем, Холли заявила, что она должна остаться и увидеть невесту на удачу, потому что она тоже

выходит замуж.

И тогда мы протиснулись в церковь и встали там, и, совсем недолго подождав, увидели, как

подъехал блестящий бежевый «Мерседес Седан», и невеста в невероятно шикарном,

облегающем фигуру платье и маленькой вуали вышла из машины, сияя от счастья и болтая по-

итальянски с запрыгавшими от возбуждения маленькими девочками, которые должны были

разбрасывать цветы.

Кое-какие фотки происходящего у меня вышли очень хорошо, и я хотела спросить, не желает ли

она (я имею в виду невесту), чтобы я отослала ей копии, но я не знала нужных слов на

итальянском, и к тому же тут ее отец вышел из церкви и подал ей руку, и вот тогда-то мы с Холли и

осознали, что стоим-то мы прямо в проходе, а жених рядом со священником у алтаря пытается

хоть мельком увидеть свою будущую жену в обворожительном кремовом платье.

Ну, мы быстренько смылись оттуда, и я, посмотрев на Холли, увидела, что у нее в глазах стоят

слезы!!!

Я подумала, что ее ужалила пчела или что-то типа того, и уже хотела предложить: «Давай-ка

найдем лед!», - но оказалась, что причина была совсем в другом. Холли посмотрела на меня в

слезах и сказала:

- Я хочу, чтобы мой отец вел меня к алтарю! Только он не знает, что я выхожу замуж. И у меня

даже не будет алтаря, потому что нас поженит какой-нибудь клерк в каком-нибудь офисе.

Затем она расплакалась прямо посреди улицы, названия которой я не могу вспомнить.

И, естественно, у меня не оставалось другого выбора, кроме как притащить ее как можно быстрее

в кафе, где мы договорились встретиться с Марком, чтобы перекусить. Единственное, о чем я

думала – что это моя обязанность, как подружки невесты, привести Холли в порядок, пока ее

будущий муж не увидел, на какой истеричке он женится. Не то, чтобы он уже об этом не знал,

ведь Холли плачет в конце каждой серии «Седьмого неба»[2] и даже во время повторения

сериала, из-за чего по понедельникам не берет трубку.

Это неважно.

Места в кафе напротив Пантеона нам нашли сразу, да еще и столик снаружи. В любой части Нью-

Йорка за такой столик пришлось бы чуть ли не ногу себе отгрызть. Может, официант понял, что мы

ужасно в этом нуждались, из-за слез Холли. Во всяком случае, он усадил нас в тени большого

колышущегося на ветру навеса, и я сказала: «Un verre de vin blanc pour moi et pour mon amie»[3], -

забыв, что я в Италии, а не в одиннадцатом классе на уроке французского.

«Frizzante?»[4] - не поведя бровью, спросил официант.

Я не имела ни малейшего понятия, о чем он говорит, но умудрилась вспомнить, что я в Италии, а

не во Франции, и выдавила «Si»[5] вместо «Oui»[6].

Ха, мой первый обмен словами на иностранном языке! С продавцом диетической колы и с

сутенершей мистера Гладиатора я говорила по-английски. Ладно, хорошо, разговор велся не на

родном языке страны. Но все равно ведь на иностранном!

На столе появились корзинка с хлебом и горшочек с шелковистым белым маслом, так что мы

налегли на еду, потому как, даже рыдая, Холли аппетит не теряет, и это одна из многих причин, по

которым я ее люблю.

Я объяснила Холли, какая она счастливая, что ее отец НЕ здесь, поскольку, как и ее мать, он не

одобряет Марка. Что, конечно же, смешно, ведь Марк целиком и полностью является идеальным

кандидатом в мужья, очень милым, заботливым, веселым и совсем не осознающим и не ценящим

собственные достоинства, не то, что Кэл Моделефил – его полная противоположность во всем. К

тому же, Марк довольно привлекателен. И доктор, кстати. С еженедельной колонкой в нью-

йоркской газете, которую читают миллионы. О чем еще может мечтать семейство Капуто?

Видимо, о католике?

Иногда я так злюсь на родителей Холли и на то, как они с ней обращаются, что мне аж плеваться

хочется.

С другой стороны, родители Марка ничуть не лучше, правда, по-своему.

- К-как будто это для нас важно, - всхлипнула Холли, когда официант вернулся с двумя бокалами

белого вина на подносе. - Я хочу сказать, я ведь в церковь и не захожу с тех пор, как мне

исполнилось восемнадцать. Церковь всегда была их бзиком, а не моим. Да и Марк не

показывался в синагоге со своей бар-мицвы[7]. Мы не намерены растить наших детей в какой-то

определенной религии. Мы собираемся воспитывать их вне религий. А когда они станут

достаточно взрослыми, пусть сами решают, к какой религии – если вообще к какой-нибудь – они

хотят принадлежать.

Я кивнула, так как слышала все это уже много раз. Вино в бокалах, которые поставил перед нами

официант, искрилось на солнце перед моими глазами как фальшивое золото на дне ручья,

найденное Лорой в одном из эпизодов «Маленького домика в прериях»[8].

- Почему они просто не могут принять, что вот он – мужчина, которого я люблю? - спросила Холли, поднеся бокал к губам и сделав большой глоток. - Ну да, он еврей. Смиритесь с этим.

Я тоже пригубила свое вино...

И чуть не поперхнулась! Это было совсем не вино! А шампанское!

Лучше шампанского! Обычно его пузырьки вызывали у меня мгновенную головную боль.

А эти оказались крошечными и легкими – почти незаметными.

- Что это? - спросила я в восторге, подняв свой бокал к свету и любуясь восхитительными

пузырьками.

- Frizzante, - ответила Холли. - Помнишь? Официант спросил, и ты сказала «Si». Оно похоже на

игристое вино. Разве тебе не нравится?

- Я его обожаю.

И я была от него в таком восторге, что заказала второй бокал. К тому времени, как к нам

присоединился Марк, я была ну в ОЧЕНЬ хорошем настроении.

К счастью, Холли последовала моему примеру. В нашем уголке площади происходило так много

интересного, и здесь было так много народу, что она быстренько забыла об увиденной свадьбе и

своем желании пройти к алтарю под руку с отцом. Вскоре мы уже могли отыскать в толпе

американских туристов с той же скоростью, что (очевидно) и итальянцы. Я не хочу говорить ничего

плохого о своих соотечественниках и соотечественницах, но, эй, даже «Потрясающей Пятерке»[9]

не пришлось бы голову ломать, настолько тут все было ясно.

Как обычно, Холли мгновенно приободрилась при виде Марка. Он попросил меню и получил его –

на английском! – заказав мидии и ассорти итальянских закусок. И так вот мы сидели и поедали

крупные куски пармезана и свежие острые оливки, маслянистые кусочки салями и мидии под

чесночным соусом, и развлекались, наблюдая за симпатичным, но угрюмым гладиатором и его

сутенершей, надувающими очередных неудачников.

День понемногу перерастал в вечер, и Марк, проверив свой Блэкбэрри, заявил, что нам стоит

вернуться в отель и переодеться к ужину. Так что мы попросили счет, – Марк настоял на том,

чтобы его оплатить, – и пошли обратно: Марк, обнимая Холли за талию, она – положив голову ему

на плечо и блаженно позабыв свое недовольство судьбой несколькими часами ранее.

И мне ТАК СИЛЬНО захотелось, чтобы этот ужасный Моделефил Кэл оказался здесь и увидел, как

мило Холли и Марк смотрятся вместе, и какая они прекрасная пара, и какие из них выйдут

прелестные родители, и какое это будет преступление, если они не поженятся. Я имею в виду, как

кто-то может посмотреть на Холли и Марка и поверить даже на минутку, что брак – это

старомодный институт, который стоит отменить? Они – живое доказательство того, что брак

работает. Если жена Моделефила оказалась загребущей сучОнкой, это еще не означает...

Оооо! Почта пришла! На мой Блэкбэрри! ПОЖАЛУЙСТА, пусть это будет Хулио!!!

--------------------------------------------------------------------------------