20 ноября/2 декабря 1892. Пятница.
Такасаки. Аннака.
Утром отправились посетить главных из христиан Такасаки, ибо всех посетить не было времени.
Между сопровождавшими был старик Иов Суто, брат Анны, хозяйки дома, где мы гостили. Старик этот, по христианскому усердию, замечательный; крещеный одиннадцать лет, он с этого времени ежедневно ведет свой христианский дневник, который мне показывал, а главное — не перестает заниматься Священным писанием; будучи малообразованным, он не может читать Священное писание без катаканы; будучи старым, не может читать мелкой печати. И потому он положил себе зароком — переписать все Священное Писание Нового завета крупными знаками и везде поставить катакану; немалого труда это ему стоило, но весь Новый Завет он уже переписал и тепрь подставляет катакану и достиг уже до 9–й главы Евангелия от Матфея. Никогда не расстается он с ящиком, где хранится его Священное Писание; куда бы он ни шел, ящик с ним; ибо он ныне, по случаю моего приезда, пришел гостить к сестре; с великим удовольствием он показывал мне рукописи свои. Живет он в Ооисо, где его сын Илья имеет одну из лучших гостиниц для съезжающихся летом на морские купанья; лет Иову 75.
Посещенные христиане — гиюу Церкви Такасаки — все люди зажиточные или и богатые. Между прочим, зашли к Агнии, дочери Захарии Иеда, замужем за богатым купцом, страдающим по временам припадками сумасшествия; убеждали его познать истинного Бога и обратиться к нему; изъявил желание слушать катихизации. Когда были у Петра Ямагуци, позван был сосед, часовщик. Совсем охладевший к вере. Пришел, улыбается. «Как ваше христианское имя?» — «Яков», подумавши, сказал он, потом поправился: «Нет, Иосиф, Яков это был мой крестный отец». — «Совсем потеряли веру?» — «Совсем», — откровенно сознается. — «Да как же это?» — «Да так, вероучения я знал мало, когда крестился, а там еще поссорился с катихизатором Яцки, вот и перестал ходить в Церковь». — «Однако же сколько–нибудь в душе веры было, когда крестились?» — «Как не быть! Я поражен тогда был христианским учением, оттого и крестился». — «Так нельзя ли теперь восстановить ту веру?» И сказано было наставление. Иосиф сделался серьезным, сознался, что он и теперь в душе питает благословление к христианству, и обещался у катихизатора слушать вероучения сначала, после чего, если Бог поможет ему оживиться душою, примет Таинство Покаяния и Причащения, и выйдет в среду братии; сознался он, что есть у него икона и духовные книги, но все ныне заброшено; я обещался прислать ему кое–что из новых книг. — Сюда же, к Ямагуци, позван был старик Симидзу, первый хлопотавший о введении в Такасаки христианства, но и до сих пор сам остающийся некрещеным; вероучение он слушал много и у разных катихизаторов, участвовал в молитве, даже сам когда–то служил вроде священника, над чем до сих пор смеются христиане, но горд он очень, считает себя ученым, оттого и не может почувствовать глубокой веры. Убеждал я его войти наконец в дверь, которую первый он указал другим; обещал и он слушать вероучение; ему также будет прислано несколько книг, что тем более нужно, что второй сын его (первый нехорошего поведения) спознался с протестантами здесь и может уйти в трущобное христианство.
Зашли к Луке Ямада, отцу учительницы Елены в нашей женской школе; о жене его рассказывали ужасы, что она бьет Луку, в дом не пускает мать его, уходит о него произвольно и опять возвращается, однако по виду совсем порядочная и трудящаяся; Лука же, при более подробном рассказе, оказывается излишне вялым, ленивым, мать сама отказывается жить с ними, говорит: «Считайте меня умершею». Не всякому слуху нужно давать веру; христиане иногда очень ригористичны, без меры преувеличивают.
Кончивши обход христианских домов и пообедав в церковном доме, мы с о. Семеоном в три часа отправились в Аннака, сопровождаемые немалым числом братии до Аннака, причем нам не дали заплатить и за билеты до сего места.
В Аннака братия и сестры — иные встретили на станции железной дороги — все ждали в церковном доме. Тотчас же отслужен был краткий молебен и сказано приветствие. Потом взята метрика. По ней крещеных здесь 49; из них 22 ныне в других местах, 6 умерли; 21 и 3, прибывших из других мест — всего 24 налицо. Охладевшего нет ни одного, что очень утешительно.
Сицудзи 2, при них сёки 1 (заведующий церковными документами). К богослужению ходят все, но так, что одни — именно более мужчины — в субботу, другие — более женщины, в воскресенье.
Новых слушателей ныне нет, ибо до сих пор продолжались полевые и шелковичные работы, но с сего времени до четвертого месяца — время свободное, и потому слушатели непременно будут. Есть женское собрание со своими «кооги», в две недели раз, в воскресенье оно бывает; «кооги» говорят две христианки; всех на собрании бывает до 9, кроме детей, трех женского пола, то есть все христианки, за исключением трех, у которых мужья язычники. Жертвуют; собрано 40 сен.
Мужчины собираются по средам каждую неделю, вечером, для «сей–сёокенкиу»; катихизатор толкует им Священное Писание; мужчин бывает человек 6 (всех мужчин здесь 9, детей мужского пола 2). С сего времени и мужчины будут готовить и говорить «кооги».
На церковные расходы христиане жертвуют в месяц 30 сен.
Церковный дом здесь построен одиннадцать лет тому назад; на него, между прочим, дано было тогда от Миссии 150 ен. Но земля под ним и до сих пор чужая. Церковный дом записан на имя двух христиан, как «кёоёу–буцу» —(общинное владение); на имя Церкви здесь записывать власти не согласились (тогда как в Карасуяма это сделали).
В восьмом часу начали всенощную (пред завтрашним праздником Введения). Поют здесь всего три девочки, им помогала Зоя Иида, нарочно на всенощную прибывшая сюда, в место ее родины и в церковный дом, построенный стараниями ее отца. В пении очень разнили; я сначала думал, что это Зоя, забывшая пение, но оказалось потом, что одна из девиц Судзуки. Всенощная была без ирмосов. После нее сказана проповедь. Затем привела в смущение всех внезапная болезнь Марии Мурата, молодой женщины, впавшей в обморок от каких–то внутренних болей, призван врач, с помощью которого она оправилась и пошла домой с мужем.
21 ноября/3 декабря 1892. Суббота.
Праздник Введения. Аннака, Тасино. Томиока.
Рано утром пришел христианин Иоаким Судзуки объясняться насчет земли под церковным домом, по поводу моего вчерашнего вопроса о сей земле и ответа христиан, что она еще церковная. Землю эту, больше 90 цубо, Судзуки обещал пожертвовать на Церковь, но вместо того продал ее Стефану Канаи за 60 ен, да и с самого начала жертвовать, по–видимому, не имел намерения, ибо брал с братии ежегодно ренту за землю. Стефан Канаи имел намерение пожертвовать, но умер, оставив мать в долгах. Мать — очень благочестивая старуха Мария — не имеет возможности пожертвовать по бедности, но и не хочет полной цены за землю, а отдала бы ее на Церковь, если бы братия собрали для нее ен 35.
Продолжение в книге 4–й сего формата
21 ноября/3 декабря 1892. Суббота.
Аннака. Тасино. Томиока.
Братия, хотя, по правде сказать, могли тотчас же сделать это, ибо между ними Фома Ямада — богач, Яков Такеи очень зажиточный, Иоанн Судзуки — тоже, но считают себя, по обычаю всех грошовников, немогущими. Я дал 15 ен с условием, чтобы земля немедля переведена была на имя троих — Ямада, Такеи и о. Семеона — как их покупка от Канаи, и в Миссию был прислан от них акт за печатью местных властей, что эта земля не их, а церковная. На Судзуки жаль было смотреть: сидел сконфуженный, покрасневший — хоть это облегчает его вину.
Была обедница, после которой и поучения, отправились посетить дома христиан; были в 9; кроме вышеозначенных, все не являют большого довольства в своей домашности; впрочем, и не особенно бедны. Андрей Яко, тофуя, отличается необыкновенноя ревностию к распространению христианства: Разнося тофу, везде, где можно, заводит речь о Христе и побуждает слушать учение; родом он из Эцинго. Вчерашняя больная Мария поправилась и угостила нас прекрасным каки; муж ее служит на шелковосучильном заводе. К часу пополудни мы вернулись в церковный дом, пообедали, были провожены почти всею Церковью до моста за городом и отправились в Тасино. Якову Негоро, катихизатору в Аннака, надбавил я содержания 2 ены, ибо получал доселе только 6. Человек он очень степенный, добрый, хотя не являет большой способности к катихизаторству. При нем, в качестве «квайдо–мори» живет старуха — мать Луки Ямада из Такасаки, которая заботится о Якове как о сыне, а он, при своем скудном содержании, питает ее. Убеждал я христианок Аннака давать пищу старухе, ибо она хранит и убирает их церковный дом.
