На будущее время нужно будет держать проповедь здесь не вечером, а днем, часов с двух, как было в Кумамото: тогда на проповеди будет народу меньше, но будет народ серьезный, который придет слушать, а не шуметь; мальчуганы в то время в школе, простой народ занят, бродяжного элемента в аудитории не будет.
Тем не менее надлежащее дело сделано: Морита представлен жителям Фукуока и Хаката как проповедник. Завтра еще будет проповедь о. Петра и в нанятом для него доме — объявление о ней послано сегодня также в обе газеты; даст Бог, найдутся люди, которые после того пожелают слушать продолжение Христова учения, и таким образом дело проповеди, с Божиею помощью. Дай–то Бог!
25 октября/6 ноября 1891. Пятница.
Фукуока.
Тогда выехал из Фукуока; в Оосака заехал к о. Оно, но он не мог решить, можно ли взять Алексея Савабе из Кёото для посылки в Куруме; вместе с ним отправились в Кёото; на станции железной дороги встретили ожидавшего Савабе; от него тотчас же узнали, что ему нельзя оставить Кёото; поэтому, не останавливаясь там, тотчас же я взял билет до Оогаки и распрощался с о. Оно и Алексеем Савабе, оставив Куруме Провидению Божию, за неимением, что сделать более.
Поздно вечером прибыл в почти разрушенный конеца город Оогаки; без особенного труда, однако, нашел катихизатора Мефодия Цуция — в шалаше; и ночью страшно было смотреть на следу землетрясения; а на завтра утром — просто ни с чем нельзя сравнить чувство какого–то тупого ужаса и печали; к землетрясению здесь присоединился еще пожар, сметший почти все и развалины несчастного города.
Днем же, пока доехал до Нагоя, среди беспрерывных развалин и поникшего от горя и копавшегося в сору и пыли люда, голова разболелась от ужасных ощущений; еще, кажется, ни за какие блага не захотел бы вновь проехать этим ужасным местом.
В Нагоя старался помирить христиан с о. Матфеем Кангета; виноват во всей разладице больше всех катихизатор Петр Сибаяма, самолюбивый, немогущий выносить замечаний священника; неправ и о. Матфей, слишком резкий и сердитый в выговорах. Не сладить ему с этою Церковью; по–видимому, помирились, но, как после оказалось, ненадолго.
В тот же вечер выехал из Нагоя и назавтра был в Токио, кончив на этот раз поездку по Церквам.
Миссионерские заметки
при посещении Церквей
Поездка по Церквам в Циукоку, Сикоку
и в средине острова Ниппона
Епископ Николай
11/23 октября 1891 года
1892–й год
30 апреля/12 мая 1892. Четверг.
В Окаяма пишется.
Выехал из Токио в шесть часов утра. Заехал в Тоносава, чтобы посмотреть, какие колокола дать для Сейндайского храма. — Сказал плотнику Василию, приезжавшему со мной, что дам самый большой, только не совсем, а одолжу; и если Сейндайская Церковь будет процветать, то не отберу, а опустится — возьму колокол обратно; пойдет туда и следующий за большим колокол. В Окаяма приехал 1/13 мая, в пятницу, во втором часу.
1/13 мая 1892. Пятница.
О. Никита Мори и катихизатор Яков Фудзий найдены в благополучии; но Церковь не в цветущем состоянии: мала; по метрике крещеных 87; из них налицо около 60 здесь и в ближних селениях, одиннадцать померло, прочие ушли в язычество и инославия или до того охладели, что нельзя считать христианами. Есть и усердные; особенно Сергей Сусака — молодой чиновник; он и [?], и чуть не единственный певец, и большой хлопотун. До вечера говорили про церковные дела. В восемь часов вечера о. Никита отслужил вечерню; я сказал — о христианском усердии. Дети все знают «Отче наш»; других молитв не знают; дал, впрочем всем по иконке.
2/14 мая 1892. Суббота.
Окаяма.
Утром обедница и панихида; христиан с детьми собралось человек пятнадцать. После службы объяснил обычай употреблять кутью. Служба продолжалась от половины восьмого до девяти; и пели совсем недурно: Яков Фудзии — катихизатор — и две женщины; так что сюда нужен только органчик для спевок, а учителя пения из Токио не нужно, все равно больше одноголосия ничему не может научить; органчик японской работы, ен в 18, наверное, скоро приобретут: женщины на своих симбоккваях собрали уже семь ен; я вчера дал пять ен, мужчины постараются об остальном; обещались, хоть не с видимой охотою.
В десятом часу отправились посещать христиан, были в четырнадцати домах, в том числе и у катихизатора; есть еще одиночных верующих несколько, рассеянных в городе, у тех не были, ибо–де мужья или господа не принимают. Лучшие из христиан: слепец Петр Дазай (с женой и двумя малолетними детьми) и Иоанн Сато с женой Марией, дочерью покойницы Анны Морита; все бывшие христианами еще десять лет тому назад, когда я был здесь. Сато, тогда больной нервами и сумасшествием, теперь совсем здоров и преусердно читает и прислуживает в Церкви; он наследник очень богатого купеческого дома, но по болезни уступивший права наследства младшему брату, который, как богач, разумеется, не верует и не думает слушать учение; впрочем, и о делах своих мало заботится, а вдается в политику — «к дзиую–то» принадлежит, по поводу чего, вероятно, богатство течет у него мимо рук, и он быстро клонится к упадку. Иоанн же Сато имеет дом, часть которого отдает жильцам, добывая чрез то ен восемь в месяц, на которые и проживает с женой. Есть мысль у христиан — и он сам желает того, чтобы дом его с землей под ним отчужден был в пользу Церкви; но для этого Церковь должна иметь ен тысячу; тогда бы Иоанн купил себе маленький домик для жилья, а нынешняя его усадьба, кстати сказать, и весьма хорошее место занимающая в городе, послужила бы сначала для приспособления к устройству в ней молитвенного дома, со временем же к постройке Церкви; и священнику с семьей там было бы где жить. Но, по неименью денег, это ныне неосуществимо; и других способов для придания более благолепного вида сей Церкви я не вижу; вчера поднял было речь, что христиане должны думать о постройке здесь Церкви, потому что это место для всего Циукоку — «Хокквай»; другие Церкви тоже должны помочь прилично установиться здесь своему священнику; но сегодня вижу, что речь об этом пустая — не могут ничего сделать — слишком мало христиан; и все беднота больше. Староста Сергей Сусака (чиновник, младший брат жены катихизатора Фудзии) показывал «приходскую» тетрадь: в месяц иной раз не больше двадцати сен — всего сбор с христиан; еще нужно удивляться, как они сколачиваются на уплату 80 сен за квартиру катихизатора и 50 сен — приплаты к4 1/2 енам, идущим из Миссии на дом для священника. — Были, между прочим, сегодня у Марии Танака, старухи, жены покойного седобородого Луки Танака, из Кодзима, который в Токио в 1884 году с другими участвовал в смуте Церквей; умер он в Токио в запрошлом году, оставив семью в бедности, а был когда–то богат, но разорил его прожектёр Петр Ока, бывший женатым на его дочери; теперь Ока совсем промотался и болтается где–то около Сайкёо, а жену прогнал, развелся; ныне она учится повивальному искусству; ребенок же живет здесь у старухи Марии; сын старика Луки отправился в Америку изучать медицину, но последние три года об нем ни слуху, ни духу; дочь свою, лет шестнадцати, Марью, отдал в школу католиков здесь, и та теперь католичка; так беспутный старик Лука растранжирил и имущество, и семейство свое, пустившись в Токио и там еще отчуждавшись от Церкви; жил бы себе, как десять лет тому назад я застал его в Кодзима — почтенным, уважаемым, многосемейным и богатым — тогда и седая длинная борода очень шла к нему; ныне старуха Марья с дочерью католичкой и внучкой живет в бедности, и Бог весть, чем пробивается.
Дома христиан здесь рассеяны на далекое расстояние один от другого; катихизатор живет совсем вне города — думал, там найдутся слушатели между сизоку — нет никого; нужно ему поселиться в более людном месте. Из одного дома, за городом, у обедневшего сизоку, ныне промышляющего платно плотничеством, просит о. Никита взять одну девчонку на воспитание в Женскую школу; но школа почти полна; не знаю, взять ли.
