Катихизатор Петр Юмура оказывается несравненно лучшим, чем я о нем думал — думал я плохо о нем, потому что он почти никогда не пишет ко мне. Человек он, прежде всего, глубоко верующий, как видно; потом и вместе потому — усердный к своей службе; оттого у него на счету все христиане, находящиеся в его приходе, хотя рассеянные на очень большом пространстве. — При совершении литии меня также поразила правильность пения здешнего хора: человек восемь детей и девушек с Марией — женой Юмура, в один голос так правильно пропели «Царю Небесный» и «Отче наш», что лучше нигде не пропоют; впрочем, «Достойно» пели совсем неправильно и некрасиво. Звал сюда когда–то о. Тит учителя пения из Хакодате, который несколько и направил пение, но жаль, что не научил большему. — Дети по испытании оказались знающими «Отче наш»; даны им иконки Божией Матери и сказано, чтобы выучили «Богородице Верую» и «Десять заповедей».

Юмура заранее приготовил маленькую статистическую ведомость о своем приходе. В ней значится:

В десять часов отправились посетить братьев, к полудню посетили всех; последним был дом Николая Ямабе, где с метеорологической башенки был отличный вид на Суцу и окрестности; залив Тарукиси был бы отличным рейдом для судов, если бы не был открыт северным ветрам. На противоположном берегу тянется нить рыбачьих домов по берегу мили на четыре; там живет из христиан Павел Нономура, старший брат катихизатора Иоанна.

После обеда (рис с картофелем и фасолевыми стручками) отправились в деревню Тарукиси посетить два дома христиан; один — не дом, а шалаш, — Матфея Сато из Санума, родственника Петра Сато; жена и ребенок христиане, отец и мать еще не веруют; другой дом Елисея — рыбака, сам крещен, жена не верует. Дорогой Петр Юмура рассказал о внутреннем состоянии Церкви, также об имущественном состоянии ее. У Церкви есть земли огородной один чё шесть тан; куплена года четыре назад за тридцать ен, собранных со всех христиан, но дохода с этой земли христиане доселе не видели, а есть ены четыре; Матфей Такахаси, которому поручено было заведывание землей, не давал отчета о ней. Есть двадцать ен, ныне собранных, по предложению о. Тита — это собирали на орган для обучения хора. Ныне — на расходы по Церкви: освещение и тому подобное собирается ежемесячно по десять сен с десяти человек, всего одну ену. Вот и все. На пищу или на что другое христиане не доставляют Петру Юмура ничего, он с женой довольствуется только тем, что получает от Миссии.

Вечером предложено было: отслужить вечерню, сказать поучение и сделать симбокквай, на котором здесь христиане и христианки говорят приготовленные речи совместно, первые прежде, вторые после. Но окрестные язычники заявили желание слушать проповедь, поэтому сказано было прежде всего слово к язычникам, которых собралось почти полная Церковь; сначала говорил Юмура на тему «Начало Премудрости — страх Божий», и говорил очень порядочно, потом я — начальное слово язычникам. По окончании проповеди отслужена вечерня, но делать собрание уже оказалось поздним — было десять часов, все были утомлены, ибо встали для встречи еще до свету. Поэтому положили сделать симбокквай завтра вечером.

1/13 августа 1891. Четверг.

В Суцу и Куромацунай и на дороге в Иванай.

Утром отслужил о. Арсений панихиду для одного христианина, пришедшего с дочерью издалека повидаться с нами; панихида была по его шестнадцатилетнем сыне, погибшем на пароходе, где утонуло больше двухсот человек разом; молодой человек бежал из родительского дома в Хакодате, чтобы учиться чему–то, и на дороге так несчастно погиб. Потом поехали мы в Куромацунай: о. Арсений, Петр Юмура, его жена Марья и я.

Дорога шоссейная, сделанная до Хакодате, куда ходят отсюда дилижансы. Приехали около полудня; христиане еще не собрались; ожидая, покупались в речке, пообедали картофелем и рисом. Когда собрались христиане, отслужена лития, сказано небольшое поучение, под крик и рев ребят, и посещены христианские дома. Крестьяне живут безбедно, хоть и богатства не видно. В каждом доме есть аналой пред иконами, прилично поставленными, ибо христиане, по наставлении Юмура, собираются для воскресных общественных молитв поочередно во всех домах. Дух благочестия в христианах заметен, хотят уже и молитвенный дом строить; в прошлом году заготовлен был для того ясень, но в разлив реки унесен водой. Дома деревни разбросаны вдоль дороги на малом пространстве — и всех их домов пятьдесят.

Отправясь в три часа обратно, заехали в Саккаи–мура и Давиду Куриягава, учителю здешней школы с бойкой маленькой женой и тремя ребятишками; этот Давид был когда–то в Катихизаторской школе, но вышел но болезни глаз; ныне христианство соблюдает и даже распространяет; под его влиянием обращен один бывший тоже учителем, ныне зажиточный житель здесь. Жена Давида угостила в школьной зале кофеем и яблоками.

Вернулись домой усталые, ибо лошади были такие трясучки и такие ленивые, что можно было измучиться от погонянья и от сиденья.

Стали угощать христиане ужином — и опять картофель и еще картофель; насилу уже Варнава догадался дать кусочек рыбки; картофель, правда, в сих местах хорош и вкусен, но Демьянова уха тоже была вкусна.

В семь часов открылось братское собрание: говорили сначала мальчики — из Священной истории, потом большие свои нехитрые речи, затем девочки читали по книжке из Священной истории; но по книжкам читать не следовало бы, а нужно готовить свое собственное, хотя и при помощи книжки. На половине речи Веры Косияма (невесты Моисея Сато, аптекаря, младшего брата жены о. Тита) пришли сказать, что нужно ехать на пароход, идущий в Иванай немедленно. Собрание было было прервано, и христиане всех обществ отправились провожать нас с о. Арсением и Юмура на судно; мальчики — Тит Косияма и Николай Такахаси — несли флаги с фонарями наверху, и для них это было больше чем для всех занимательным событием; «Омосирой», — говорил Николай Такахаси.

Пароход «Гунгёомару» оказался с каютой для первого класса и вежливым капитаном; в каюте можно было отдохнуть от дневной усталости, хоть и набраться вместе с гем, как после оказалось, самых дрянных насекомых. В двенадцать часов ночи бросили якорь в Иванае, и рады были, что нашли комнатку в постоялом доме, хоть и с говорливыми соседями.

2/14 августа 1891. Пятница.

Иванай и Отару.

В Иванае рано Петр Юмура привел к нам Стефана Ваинай (одноглазого, бывшего некогда катихизатором, теперь здешнего чиновника), с женой Меланией, и Лию — мать Иоанна Нономура, катихизатора; из остальных христиан — полицейский, какой–то под влиянием протестантства, ослабевший в вере на службе, — другие два тоже не могли явиться. Приятно было увидеться с Ваинаем, но оставаться долго здесь незачем было, и мы, простившись с христианами и еще с одной женщиной с ребенком, готовящейся к крещению и подоспевшей к прощанью, отправились дальше на том же пароходике — «Гунгёомару» — в восьмом часу утра. — Город Иванай меньше Суду, тоже новый, и по заливу от него налево, также, как и там, виднеются большие рыбацкие селения. Если бы был катихизатор, и здесь бы было дело; Юмура же, имея больше в Суду и Куромацунае, может разве изредка посещать Иванай.