– Ну вот, вы немного пришли в себя и почувствовали, что вам здесь рады. Теперь позвольте представиться: герцог Коннер Эган. Для фионы – просто Герцог.

Он поднялся, и тут же слуги внесли еще с десяток зажженных факелов. Залу мгновенно затопило светом, и я увидела в глубине стол, полностью накрытый к ужину. На двоих.

– Прошу вас, Ирма! – Герцог протянул мне громадную молочно-белую ладонь. Изо всех сил сосредоточившись, я подала ему руку, прихватила подол и медленно заскользила к столу – я поняла, как надо двигаться в моем новом облачении. Меня не смутило, что хозяин знает мое имя: к этому времени, скорее всего, уже доставили моих слуг, и они сообщили подручным Герцога, кто я.

Проворно и в абсолютном молчании подали первую перемену блюд. Я наконец обрела дар речи.

– Фион тьернан Эган, благодарю вас за оказанное гостеприимство и помощь мне и моим людям. Мой отец, граф Трор, не забывает таких услуг. – Я постаралась придать своим словам всю возможную вескость.

Герцог небрежно махнул рукой, но глаза его загадочно блеснули.

– Ваших слуг доставили, но не сюда, а в мой охотничий домик. Он ближе к дороге, и туда уже выехал лекарь. О них позаботятся.

Хороши новости: никого из моего эскорта со мной не осталось. Я настороженно выпрямилась в кресле.

– Зачем они вам, Ирма? Откиньтесь, забудьтесь. – Герцог был сама безмятежность. – Мои слуги в вашем распоряжении, но и они вам не понадобятся. Вы будете спать, как дитя, обещаю вам. Правда, чуть погодя. А сейчас – угощайтесь.

Я вознесла короткую предтрапезную благодарность Риду Вседержителю, успев заметить краем глаза, что Герцог тоже прикрыл веки, но не серьезная сосредоточенность, подобающая этому особому обращению к Всемогущему, а сладостная, почти фривольная, игривая улыбка расплылась на его лице. Мы в молчании приступили к ужину. Запахи и вид блюд опьяняли. То была безыскусная, но превосходная охотничья кухня: жареная дичь, овощи, красное вино. О, как я была голодна, однако мне, безусловно, хватило воспитания не показывать этого. Но не успела я поднести вилку ко рту, как Герцог произнес вполголоса, глядя словно бы сквозь меня:

– Подождите, фиона, не спешите.

Я не нашлась, что на это сказать. И могла поклясться – ни одним жестом не выдала пылкого желания съесть эту замечательную куропатку чуть ли не руками, так велик был мой голод, и такой чудесный дух поднимался над блюдом. Герцог же продолжал:

– Не упустите любовной прелюдии, дорогая Ирма. – Он почти не улыбался и произносил слова тихо и очень ровно.

Все внутри меня остановилось. Я не знала, что и думать, – и, главное, как сейчас вести себя с этим человеком? В подобной манере мужчине пристало говорить с невестой после объявления помолвки – никак не с едва знакомой девицей. Завороженно глядя на хозяина, я отложила вилку с наколотой на нее куропачьей ножкой.

– М-м, рассмотрите же то, что собираетесь принять в рот. Очень скоро вы соединитесь навсегда. Этот кусок мяса будет ближе вам, чем благородный граф Трор, чем ваш жених, которого вы, как вам кажется, любите… Проживите это. Услышьте, как зовет эту мертвую птичку ваше тело.

Я в смятении заметалась взглядом между вилкой и лицом Герцога. Что-то подсказывало: хозяин дома говорит не о благодарении за ниспосланную трапезу. Рид Всесильный, что происходит? Я собралась с духом:

– Герцог, что вы хотите этим сказать?

– Чем, фиона? – Герцог глядел на меня поверх бокала с вином – слегка удивленно и, как мне показалось, насмешливо.

– Вы предложили мне… услышать этот кусок мяса… Если я правильно вас поняла. – Я чуть не поперхнулась тем, что произнесла.

– Вы ослышались, фиона Ирма. Я всего лишь пригласил вас отведать наконец куропатку – вы почему-то совсем не едите.

От усталости, похоже, начинают мерещиться совершенные нелепости. Я положила в рот злополучный кусок, и гастрономическое наслаждение ненадолго расплело время до простой прямой. Герцог – вполне игриво, как старый друг, – цокнул своим бокалом по боку моего.

– За ваш визит ко мне, драгоценная фиона нола! За ваш столь своевременный визит. – Последние слова были сказаны в том же странном отсутствующем тоне, и мне опять померещилось то, что не прозвучало. Мы пригубили вино. Прекрасное, несладкое, терпкое. Знакомый жидкий огонь обжег гортань, пролился глубже. Мне захотелось воздать хотя бы словесно за удивительное радушие тьернана Эгана.

– У вас великолепный замок, Герцог.

– Вам нет нужды мне льстить. Ваше общество – мое удовольствие и мой выбор. Более того, замка вы еще и не видели почти вовсе, поэтому комплимент придется отложить хотя бы до завтрашнего утра.

Я вспыхнула: ну вот, меня уже уличают в грубой лести! Во второй раз за вечер я себе показалась невоспитанной плебейкой. Устала – я просто устала и переволновалась за этот вечер сверх всякой меры – так объяснила я себе свою неуклюжесть. Похоже, все-таки стоит помалкивать, отдать бразды правления беседой Герцогу. Он что-то негромко спрашивал – о моем отце, словно знал его давно и близко, о моей покойной матери, потом что-то о музыке, – а я продолжала, краснея и бледнея, отвечать невпопад, путаться в словах, мучительно запаздывать с ответами. С каждой следующей своей неловкой фразой я погружалась в дремотную оторопелость, постепенно растворяясь в темных водах голоса этого человека, теряя себя, засыпая. Наконец Герцог поймал маятник разговора в полете и, к моему несказанному облегчению, перешел на неспешное сольное говорение. Не объяснить, как, но фион Эган, даже не обмолвившись о сем, позволил мне совсем прекратить себя слушать. Я исподтишка разглядывала его – ум увлекся этой занимательной игрушкой и оставил меня в покое.

Герцог показался мне безобразным. Очень бледное лицо, большой рыхлый нос, светлые брови, огромный почти гротескно подвижный рот с крупными зубами, прозрачные серые глаза с острыми пронзительными зрачками. Как ни странно, я сама не заметила, как лик этого сатира приковал к себе мой взгляд намертво. Герцог меж тем словно не замечал, что я, глухая к его речам, бесцеремонно пялюсь на него, как на неодушевленный предмет. Хотя именно невероятная, нечеловеческая одушевленность облика хозяина замка и завораживала меня более всего.

Между тем подали фрукты. В гигантской ярусной вазе я разглядела мои любимые фиги и выбрала себе одну, уже треснувшую.

– Красивый плод, не правда ли? – Герцог смотрел не в лицо мне, а словно бы разговаривал с моей рукой, с пальцами, в которых я держала фигу за ножку.

– Да, пожалуй… – Я снова забеспокоилась.

– Как вы будете его есть?

Я вгляделась в серые глаза напротив. Доброжелательная небрежность. Чтобы выиграть хоть миг, я откашлялась.

– Очищу его от кожуры и съем мякоть…

– Прекрасно, фиона. Попробуйте же скорее эту фигу, прошу вас! – В голосе Герцога прозвучало волнение и даже некоторая горячность.

Смущаясь под остановившимся взглядом Герцога, я взяла фруктовый ножик и начала осторожно счищать тонкую лилово-зеленую кожицу. Далее полагалось разрезать фигу на четыре четверти и отправить их в рот. Ожидая подвоха, я взглянула на Герцога. Он широко улыбался.

– Ну же, Ирма! Не терзайте фигу. – Подавив нервный смешок, я вдруг увидела себя очищенной фигой на тарелке у Герцога. – Я бы съел ее целиком. Так больше вкуса, не правда ли?

С такими словами Герцог вдруг перегнулся через стол, и я увидела эти светлые, но совершенно непроницаемые глаза совсем близко – в них плясали очаровательные лихие бесы. У меня закружилась голова, я опустила выпачканный фруктовой мякотью нож и поняла, что сейчас эту фигу мне не съесть. Повисла смятенная пауза. И тут Герцог, внезапно откинувшись в кресле, взялся меня выручить.

– Фиона нола желает почивать! – Я скорее почувствовала, чем услышала, как к моему креслу подступили сзади. – Фиона Ирма, вы устали, и вам нужно отдохнуть. Дерейн, проводите.

Я неуверенно поднялась. На формулы вежливости не осталось никаких сил. Кресло мягко отодвинули, мне предложили руку, и я неуклюже вцепилась в теплое крепкое запястье. Явь будто истлела, укуталась сизым дымом. Стоило поблагодарить хозяина за прекрасный ужин и беседу (Рид милосердный! ), извиниться за невозможность далее составлять компанию, но все тот же тихий голос за моей спиной сказал: