кроме того, предельно ослабевший от голода и жажды, человек плохо видит и не может держать ружье твердой рукой… Наводя трясущееся дуло, я знал – пуля найдет свою цель. Силы, ответившие на мою мольбу, позаботятся об этом. Никогда я не делал лучшего выстрела. С перебитым позвоночником животное упало как подкошенное".

11 июля 1942 года. Член Аргентинского яхт-клуба Вито Дюма, бросив вызов судьбе, совершает в одиночку кругосветное плавание на утлой яхте по южной 40-й параллели. Мореплаватели окрестили зону этой параллели "ревущими сороковыми". Яростные штормы бушуют там почти всегда.

Яхту треплет ураган неслыханной силы, и Вито Дюма получает травму. Распухают запястье и предплечье. Никакие лекарства не помогают, рука начинает гноиться. Нагноение, разъедая мышечные ткани, ползет по ней вверх. Яхтсмен ставит сам себе в лихорадочном полубреду диагноз: мои дни сочтены.

"Дюма – человек глубоко религиозный, – пишет историк Ж. Блон в книге "Индийский океан". – В отчаянии он возносит молитву святой Терезе де Лизье (он сам рассказывал об этом) и почти тут же теряет сознание.

Спустя двенадцать часов яхтсмен приходит в себя. Он убеждается в том, что случилось чудо.

Вито Дюма совершенно таинственным образом полностью выздоровел".

Обе эти истории служили для меня ориентирами, были руководствами к действию, когда я воззвал к Высшим Силам о помощи. При этом я особо акцентировал и внимание, и сердце на важнейшей черточке "методики Фосетта и Дюма". В запредельные дали был направлен, взвихрен мною крик, вопль души, а не сухо-канцелярский запрос о поддержке.

Миновало 12 часов, и раздался телефонный звонок.

– Если сможешь, приезжай ко мне, Алексей, – послышался в трубке голос Валерия Авдеева. – У меня сейчас сидит один семнадцатилетний паренек и рассказывает прелюбопытные вещи. Он утверждает, что общается с какими-то незримыми силами, которые называют себя "светлыми". Я осторожно пощупал его на парапсихологическом уровне, потихоньку подключился к его психополю и…

– И – что?

– По-моему, он говорит правду… Приедешь?

– Выезжаю немедленно.

К вашему сведению, москвич Валерий Авдеев – широко известный русский парапсихолог, профессор Международного университета традиционной народной медицины, народный академик Академии энергоинформационных наук России. А также президент Международного центра экспериментальной парапсихологии. За всеми этими по-генеральски громыхающими, звучными титулами скрывается милый и обаятельный человек, скромный и деликатный. Валерий Авдеев – мой давний и верный соратник в исканиях, которые мы с ним на пару ведем на границах Неведомых Миров.

А делается это обычно так. Авдеев погружает в гипноз человека, утверждающего, что тот побывал в контакте с экипажем НЛО или с домовым, привидением, лешим и т.д. Потом к работе подключаюсь я, снимаю показания с загипнотизированного.

Как показывает многолетний опыт работы самых разных гипнотизеров с людьми, человек, подвергнутый гипнозу, не в состоянии травить лживые байки. Он говорит только правду, ничего, кроме правды. Ибо волевые центры оказываются у него начисто отключенными, блокированными. Если человек – в поисках, например, дешевой славы – морочил окружающим головы, рассказывая о своих якобы встречах с инопланетянами, то под гипнозом он всегда и обязательно раскалывается: "Да, я лгал. Да, искал славы. Да, захотелось "высунуться", дабы все вокруг наконец-то обратили на меня внимание…"

Приехав к Валерию, я начал с того, что первым делом подробно опросил семнадцатилетнего парня, про которого Авдеев интригующе заметил по телефону: "По-моему, он говорит правду". Звали парня Дмитрий Пашуев. Он в самом деле, как убедился я, рассказывал весьма занятные истории о своих контактах с некими незримыми сущностями. По словам Дмитрия, сущности наблюдают за ним, контролируя каждый его шаг, на протяжении почти всей его жизни.

Юноша без малейших раздумий согласился на участие в сеансе регрессивного гипноза, который и был проведен тут же.

Под гипнозом Дмитрий Пашуев показал, что впервые повстречался с теми сущностями в раннем детстве:

– Я – маленький. Мне – 4 года. Я лежу в пижаме на постели. Приходят они. Их много. Они нравятся мне. Похожи на летающие камешки. Я спрашиваю: "Кто вы?" Они говорят: "Мы – светлые. Мы будем опекать тебя. Мы пришли к тебе с добром".

Сеанс гипноза записывался на высококачественный японский аудиомагнитофон, принадлежащий Авдееву. Параллельно велась контрольная фотосъемка всех стадий сеанса. Одновременно я, как обычно, стенофафировал на всякий случай в моем рабочем блокноте диалог с загипнотизированным юношей. Стенофамма и оказалась тем единственным документом, в котором закрепилась навсегда моя беседа с ним.

Едва начался сеанс, как не ломавшийся никогда японский магнитофон почти сразу же вышел из строя.

Мощное незримое контактное поле, возникшее вокруг семнадцатилетнего Дмитрия Па-шуева, временно заблокировало эту дорогостоящую импортную ифушку. В ходе сеанса то и дело блокировалась – видимо, все тем же полем – и фотокамера в руках Вячеслава Пичугина, другого моего, помимо Авдеева, коллеги, участвовавшего в работе.

Вячеслав в сердцах чертыхался, выбегал из комнаты на кухню или в ванную. Там он "отчитывал", прокрещивал фотоаппарат, бубнил над ним молитвы. Парадоксально, но факт: помогало. В аппарате в ответ на "Отче наш" раздавался вскоре характерный слабый шорох, и камера опять оживала, приходя словно бы в себя после недолгого, но глубокого обморока. Пичугин возвращался в комнату, в лихорадочном темпе делал один-два снимка, и камеру снова заклинивало…

Спустя минут пятнадцать после начала сеанса гипноза Валерий Авдеев предложил мне:

– Попробуй, что ли, ради интереса вызвать эти самые сущности на прямой диалог с тобой. Пусть они явятся сейчас, если смогут, сюда. – И напомнил: – Мы с тобою, Алексей, уже не однажды пробовали осуществлять такой вызов, работая с загипнотизированными. Иногда получалось, иногда – нет… Чаще всего – нет… Но вдруг сегодня – счастливый день, и у нас опять получится?

Представьте себе, получилось.

Привожу без купюр фрагмент стенофаммы беседы с загипнотизированным Дмитрием Пашуевым – беседы, в которую по нашей с Авдеевым просьбе подключились… Кто?

Не знаю.

Знаю лишь одно – сами себя они называют "светлыми".

– Дима, – вопросил я, – уточни у "светлых" еще раз, в самом ли деле они готовы потолковать через тебя с нами? Действительно ли идут на это по своей доброй воле?

– Да. Они готовы. Они пришли сюда. И ждут.

– Откуда они пришли?

После долгой паузы Пашуев прошептал:

– Они говорят, что они не пришли откуда-то. Они были всегда. Они живут рядом с нами. Но сами по себе.

– В каких отношениях они находятся с нами, людьми?

– Мы иногда мешаем им. Одним мешаем, а другим помогаем своей злобой. Их много. И они – разные.

– Кому помогаем мы нашей злобой? – полюбопытствовал я, настораживаясь.

– Тем, которые "темные". Они любят страх.

– Дима, спроси, как выглядят "темные"?

– "Темные"… Он – как маленький темный сгусток. Похож на шарик. "Темные" летают стаями. Если мы боимся, им приятно. Они питаются через наш страх. Сгустки. Плохие сгустки. Они вредят людям.

– Кто они такие, эти сгустки?

– Они – почти разумные.

– Так. Почти разумные. Что еще известно о них?

– Они – почти разумные.

– Гм. Хорошо… Сформулирую вопрос иначе. Спроси, где они обитают? Непосредственно на Земле или где-то в космосе? А может быть, где-то в ином – параллельном – мире?

– Они обитают около людей, – прошептал в ответ Дмитрий, плавающий в глубоком гипнотическом трансе.

– Дима, ты только что сказал, что "темные" питаются через наш страх. Мне не совсем ясна формулировка, хотя, кажется, я догадываюсь, о чем идет речь. "Темные", надо так понимать, питаются биоэнергией людей?

– Они – их остатки.

– Что-о-о?! – вскричал я, привставая со стула. – Что ты сказал?