Продолжаются ли "ночные страсти-мордасти" в том здании и сейчас, спрашиваете. Отвечаю: продолжаются, но лишь эпизодически – вовсе не в каждую ночь моих дежурств. "Страсти" заметно поутихли, и это меня радует. Бывает, пять-шесть, а то и десять и даже более дежурств подряд проходят в благословенной тишине. Никто не чудит на втором этаже дворца. А потом вдруг все опять начинается… Скрипы дверей, шаги, какие-то иные шумы неясного происхождения.

Хотите услышать их сами? Ну, так заступайте вместе со мною на ночное дежурство. И вы услышите, если повезет, конечно. Если духи в пионерских, по моей гипотезе, галстуках соблаговолят явиться в ночь нашего с вами совместного дежурства.

…На этом сообщение ночного сторожа Андрея заканчивается.

Предложение лично пообщаться с малолетними призраками, сделанное мне Андреем, выглядело весьма заманчивым. Разумеется, я ни в коем случае не мог позволить себе упустить такой редкостный шанс. Спустя пару дней ровно в девять часов вечера стеклянные створки парадной двери Дворца пионеров закрылись за моей спиной. Сухо щелкнул дверной замок. По утверждению Андрея, мы с ним остались в здании одни.

Это утверждение я намеревался сию же минуту проверить.

В обступившей нас полумгле, гулкой и чуточку таинственной, гигантское фойе с полукруглым белоснежным сводом растревожило мое воображение. Оно показалось похожим на огромный окаменевший парус, вздувшийся куполом к небесам. Что за загадочные ветры, веющие снизу вверх, навечно надули его? Уж не те ли ирреальные потусторонние сквозняки, которые леденяще тянули здесь, по догадке ночного сторожа, прямиком из жуткой кладбищенской тьмы – из-под земли?

На душе стало малость неуютно и тревожно. По спине пробежал холодок… Я поспешно одернул себя и сделал мысленно своему расшалившемуся воображению очень строгое замечание. А потом все-таки не удержался и произнес, усмехнувшись, вслух:

– У меня сейчас, знаете ли, такое впечатление, будто всхожу я на борт Летучего Голландца.

– А у меня, – откликнулся Андрей, – будто спускаюсь в склеп.

По моему предложению мы с Андреем, ни секунды не мешкая, проинспектировали того Летучего Голландца от клотика до киля – от чердака до подвала. И убедились: в здании действительно кроме нас двоих никого не было. Затем Андрей молча подвел меня к роялю в холле второго этажа и, сделав прощальный жест рукой, поспешно ретировался. Он отказался коротать ночь вместе со мной здесь – на этаже, по которому шастают привидения.

Я присел на стул возле рояля и приготовился к длительному ожиданию. Достал из портфеля, прихваченного с собой, и разложил на матово-черной крышке этого невообразимо здоровенного музыкального ящика письма, сообщения контактеров об их "встречах с чуждым". Коротая время, занялся их корреляционным анализом. Я с головой ушел в работу, строго-настрого при этом наказав себе держать, как говорится, ушки на макушке, то есть в меру настороженными. Час шел за часом и… ничегошеньки не происходило!

Да так в ту ночь и не произошло.

В ночь следующего нашего совместного дежурства опять-таки ничего экстраординарного не случилось.

А вот зато в третью ночь – случилось. Не бог весть что, но тем не менее.

Как и в предыдущие ночи, лежал в поле моего зрения на крышке рояля компас. Этот бесхитростный приборчик, как показывает мой многолетний исследовательский опыт, может служить неплохим подспорьем в работе. Он чутко реагирует на спонтанно иногда возникающие в домах, где "нечисто", магнитные аномалии, фиксируя их. Другими словами, на приборном уровне подтверждает, что в таких домах в самом деле то появляются, то пропадают какие-то, по меньшей мере, магнитные аномалии. Мельком замечу попутно, что в моменты их "всплесков", их регистрации компасом ничего, как правило, не наблюдается на визуальном уровне.

Когда я впервые положил компас на крышку рояля, то с облегчением убедился – его реакция на струны, натянутые внутри музыкального инструмента, была нулевой. Прибор функционировал исправно, стрелка четко указывала на север.

В третью ночь я продолжал сличать и анализировать показания контактеров… Что-то около полуночи я бросил в очередной раз рассеянный взгляд на циферблат компаса да так и обмер. Стрелка на том циферблате слабыми рывками, как бы с натугой, смещалась вправо – то есть от севера к востоку. Я немедленно засек время. За одну секунду стрелка проходила, подергиваясь, около десяти градусов.

Миновав точку востока, она замерла, колеблясь, как пьяная, из стороны в сторону, на отметке 125 градусов. А затем – и опять-таки рывками – двинулась назад. Дошла до точки севера, остановилась.

Мои наручные часы оттикали семнадцать секунд, прежде чем стрелка вновь задергалась. Рывочек за рывочком, шажок за шажком она с видимым усилием добралась до 110-го на сей раз градуса и, как и ранее, поворотила вспять. Вернулась в точку севера, где и застыла недвижимо.

Вот и все.

При этом никаких попутных акустических либо каких-то иных феноменов в холле второго этажа Дворца пионеров не было. Во всяком случае, мои лично уши и мои лично глаза не засекли их.

Что же там произошло?

Допускаю, что некий незримый и неслышимый объект или даже, может быть, субъект – призрак, например – дважды тихохонько подбирался ко мне и…

А вот что стоит за этим "и", я, уж извините, не ведаю.

Незримый субъект подбирался и в упор рассматривал меня? Заглядывал через мое плечо, любопытствуя, чем это я занимаюсь и что это за бумаги разложены по роялю?

Так или иначе, компас дважды зафиксировал аномальное кратковременное изменение вектора направленности магнитного поля в холле второго этажа. Кстати, заметьте, изменение вектора было чудовищным: в первом случае стрелка компаса отклонилась на 125 градусов. Ну, словно бы незримая рука поднесла к приборчику невидимую железную чушку и крайне медленно, осторожно повела ею вдоль ободка компаса, оттягивая на себя по кругу стрелку. Или это один из духов в пионерских галстуках перемещался там – в холле – не слышимой для моих ушей поступью? И дважды обошел меня, сидевшего возле рояля, по кривой дуге?

Все сказанное только что – не более чем голословные предположения, само собой. Своими корнями они уходят в версию о странных ночных событиях в "заколдованном здании", сформулированную ночным сторожем Андреем. По его догадкам, невидимки, время от времени колобродящие по ночам на втором этаже Дворца пионеров, – это души мертвых.

Еще раз: невидимки – это души мертвых людей. В данном конкретном случае – пионеров довоенной поры, как полагает Андрей.

Конечно, можно назвать сугубо интуитивные догадки ночного сторожа идиотскими домыслами. И, едко усмехнувшись, пройти мимо них индифферентным шагом, как мимо пустого места… Давайте, однако, не будем спешить. Прежде чем отправлять "гипотезу ночного сторожа" в ведро с мусором, давайте вдумаемся, вчитаемся в показания других контактеров.

Тамара Харченко проживает на расстоянии нескольких кварталов от ростовского Дворца пионеров. Одноэтажный многоквартирный дом-барак, в котором она обитает, расположен на одной из улиц, параллельных центральному проспекту города.

Ее показания были подтверждены рассказами других свидетелей происшедшего в ее квартире – родственниками, соседями.

– Мы переехали в Ростов в 1946 году. И сразу же вселились в крохотную квартирку в одноэтажном доме старинной постройки, где я живу по сей день, – рассказывает Тамара. – В ту пору я была малолетней девочкой… В 1958 году умерла моя бабушка. Сразу же – повторяю, сразу же! – после ее смерти стали твориться в нашей квартире необъяснимые вещи.

Происходило же вот что. Едва Тамара и ее мать просыпались утром, первым, что бросалось им в глаза, была… гирлянда сожженных до половины спичек, развешанная неведомо кем в комнате по стене. Спички висели на стене, как приклеенные, длинной – до полутора метров – и изогнутой линией. Стоило прикоснуться к любой из спичек кончиком пальца, как она тут же падала на пол. Никаких следов клея на спичках не было. Каким образом они удерживались на стене – неизвестно.