Тем не менее описания в мифе того, какой в ходе полета к звездам увидел Этан нашу планету, однозначно соответствуют впечатлениям, известным всем летчикам, всем пассажирам современных самолетов, а также… всем современным космонавтам.

Некая гигантская птица, сообщается в эпосе, заманила Этана внутрь себя. Замечу здесь мельком попутно, что в описываемой ситуации просматривается некоторая аналогия со "случаем Бури-кова", которого тоже при других обстоятельствах и в другое время подхватили под локотки и заволокли в другую "гигантскую птицу" – в современную "летающую тарелку"… Затем птица вместе с Этаном в ее металлическом брюхе взлетела. Кроме Этана, никого больше внутри птицы не было.

Этан услышал голос, который шел как бы из металлических стен "брюха" птицы. Из описания происходящего можно понять, что наш герой сидел на протяжении всего полета возле чего-то, напоминающего то ли иллюминатор, то ли телеэкран. Так или иначе, он ясно видел все, что происходило по ту сторону металлических стен "брюха".

Комментируя картинки, меняющиеся в иллюминаторе либо на телеэкране, голос, идущий из стен, вещал:

– Взгляни, мой друг, какой стала Земля… Точно гора… Взгляни… Море стало арыком садовника…

Взгляни… Земля сейчас выглядит как лунный диск. А зеленое море – величиною с дворик… Сейчас Земля выглядит, точно лепешка… Взгляни, мой друг, как Земля совсем исчезла.

"Я взглянул, – говорит в эпосе Этан, – как Земля совсем исчезла. И на зеленом море не отдохнул мой глаз".

Очевидна аналогия со зрительными впечатлениями американских астронавтов, летавших к Луне. Земля и море, океаны на ней тоже последовательно уменьшались в размерах прямо у них на глазах – так, как это описано в эпосе об Этане: "Земля… Точно гора… Как лунный диск… Точно лепешка…"

В сообщении о полете Этана совершенно замечательна финальная фраза: "Земля совсем исчезла". Не значит ли это, что космический корабль с Этаном на борту отдалялся от нашей планеты на куда более значительное расстояние, нежели летавшие к Луне "Аполлоны" с американскими астронавтами?

Вернемся, однако, к теме карликовой расы. Британские легенды повествуют о карликах-пиктах, выходящих на земную поверхность только по ночам. Полинезийские предания, указывает этнограф О. Кулаков, рассказывают о безобразных лилипутах – менехунах: "Менехуны появляются с заходом солнца, они не любят солнечного света". На Кавказе, пишет А. Горбовский, существуют предания о народе карликов бицента, появляющихся тоже только после захода солнца.

Напомню, что Аполлоний Тианский и его спутники столкнулись нос к носу с нежитью эмпусой тоже ночью. Напомню также, что, согласно легенде Царицынского леса, инспектор, направленный императрицей в Царицыно, был чрезвычайно напуган чем-то или кем-то в том лесу опять-таки в ночном мраке.

Нелишне здесь же заметить: неведомые существа, плетущие косички в гривах коней и лошадей, занимаются этим делом тоже лишь в ночное время.

Наконец, самое интересное! Согласно данным статистического анализа, проведенного А. Кузовкиным и А. Семеновым (я о нем рассказывал ранее), "летающие тарелки" большей частью наблюдаются после захода солнца и до его восхода. Причем пик наблюдений всегда и всюду приходится на девять-десять часов вечера по местному времени.

Самые разнообразные таинственные существа, включая операторов НЛО, предпочитают контактировать с людьми в основном под покровом ночной тьмы. Контакты в дневное время – редкие исключения, лишь подтверждающие это правило.

"Нечистая сила боится дневного света", – писал в прошлом веке этнограф С. Максимов. Говоря современным языком, корпускулы солнечного света губительны для нее.

В Царицынском лесу волосатые карлики наблюдались в XX веке лишь однажды. Ранее я рассказывал об этом наблюдении. Женщина столкнулась с ними возле мостика, переброшенного через овраг, в самом начале прошлого столетия. Заметьте, произошло это опять-таки пасмурным вечером. И с того дня мохнатые уродцы более ни разу не являлись людскому взору.

Но вот что интересно. По словам старожилов деревни Баженов-ки, ежегодно – примерно два или три раза в течение каждого года – в Царицынском лесу уже в наши дни поднималась по ночам… ну, скажем так, какая-то суета, возня. Шло там какое-то шевеление. Явственно была слышна беготня неких неведомых существ. Когда же утром озадаченные жители Баженовки с опаской и вместе с тем с любопытством отправлялись в лес, дабы поискать там следы того ночного переполоха, то никаких следов не находили.

Подчеркну, даже в зимнюю пору! Снежный наст между деревьями оказывался нетронутым, не было на нем отпечатков, к примеру, подошв от ботинок или голых ступней. Всюду, куда взгляд ни кинь, снег лежал ровным непотревоженным слоем.

Ровным слоем лежал он и под двумя декоративными мостиками, перекинутыми через овраг…

Пришла пора описать этот овраг и эти мостики.

От станции "Орехово" Московского метрополитена до оврага и до мостиков рукой подать. Станция расположена в живописном месте – на обширном лугу перед лесом.

Овраг начинается почти прямо на краю того леса, отороченного полосой негустого кустарника. За кустами земля в лесу как бы разламывается, треснув точно спелый арбуз, оседая вниз оврагом. Широченная трещина в ней тянется глубоким разломом на десятки метров, теряясь среди вековечных деревьев. Под их кронами, склоненными над оврагом, виднеются декоративные мостики, перекинутые через этот овраг.

Дугами выгнутые, они расположены на расстоянии приблизительно 100 метров друг от друга. Причем они как бы полуутоплены в овраге, а не перекидываются с одного его верхнего края на другой. Декоративные игрушки, мостики вонзают свои концы в середины противолежащих склонов.

Чтобы ступить на их игриво выгнутые спинки, надо сначала спуститься к ним, прошагав метров десять по крутому склону оврага. Двести лет тому назад по спускам бежали к мостикам изящные лесенки. Их останки скорее угадываются на откосах, нежели бросаются в глаза. Крутизна склонов оврага немалая.

По такому скату автомобиль в принципе сумел бы, наверное, съехать на мост. А вот вытаскивать его оттуда пришлось бы с помощью лебедки: по столь крутому склону он сам не смог бы выехать вверх. Но это – в теории.

На практике же никакой автомобиль вообще не сумел бы приблизиться к оврагу, чтобы съехать на мостик, тот или иной. Дело в том, что аллеи в лесу, прорубленные двести лет назад к мостикам по указанию архитектора Баженова, негусто, но для автотранспорта совершенно непролазно заросли за минувшие годы деревьями, высокими и тонкими.

Отправившись однажды в конце ноября 1984 года на очередную прогулку по Царицынскому лесу, я вышел на склон оврага и оторопел, увидев, что с мостиков – с обоих! – исчезли перила, ограждавшие слева и справа проезжую часть на них. Куда они делись? Быстрым шагом направился я к ближайшему мостику и, взойдя на него, обнаружил, что перила валяются слева и справа от него на дне оврага. Та же картина наблюдалась и возле соседнего мостика.

На эти мостики, напомнил я сам себе, не въедешь на автомобиле. Но если не безумный автолюбитель, крушащий все и вся на своем пути, то кто же, спрашивается, опрокинул с мостиков, снес единым махом с них в овраг перила – тяжеленные, неподъемные?

Эти перила, вернее громоздкие ограждения, были сооружениями фундаментальными, ставившимися на века, как, впрочем, и все, что ставилось Баженовым в пределах Царицынского дворцового комплекса… Однако вот они, валяются на дне оврага, состоящие из витиеватых решеток и пяти тумб – каждое.

Ранее – да буквально вчера или позавчера! – тумбы размещались вдоль бровок мостиков на расстоянии полутора метров между ними. От тумбы к тумбе тянулась, сплетаясь в витиеватые узоры, железная решетка.

Любая из тумб являла собой массивный, метровой высоты и полуметровой ширины, сборный блок, составленный из пяти кругляшей тесаного белого камня, насаженный на толстый металлический штырь. Нижний конец штыря был, само собой, надежно вцементирован в кладку моста.