«Что касается той точки зрения, исходя из которой Вы рассматриваете вопрос, как это выражено в Вашей вышеупомянутой ноте, то уж извините меня, если я скажу, что ее нельзя обсуждать односторонне без того, чтобы не принять во внимание также и мнение тех, которым приходится непосредственно страдать от практического применения этих исходящих от Вас идей…»
Самакона писал ему, что волнения в Мексике за последние 25 лет вызвались главным образом интригами иностранных дипломатов. Уайк отвечал ему, что «население Мексики настолько деградировало, что представляет опасность не только для него самого, но и для всех, кто приходит с ним в соприкосновение».
Самакона писал Уайку, что предложения последнего кладут конец самостоятельности республики и оскорбительны для всякого независимого государства. Уайк отвечал: «Извините меня, если я добавлю, что сделанные мною предложения не становятся еще непомерно недостойными и невыполнимыми из-за одного того, что Вам, лицу заинтересованному (idest, т. е. как министру иностранных дел Мексики) «угодно это утверждать».
«Уломать» сэра Чарлза вызвался помочь Том Корвин, американский посланник в Мексике. Корвин был назначен на этот пост Линкольном. Бывший сенатор, губернатор, министр финансов, у себя дома он славился честностью. Друзья его называли «честный Том». Как и Линкольн, Корвин осуждал в свое время американскую агрессию против Мексики 1845–1848 годов. Впоследствии он примкнул к экспансионистским кругам, которые стремились «поглотить» страну ацтеков, хотя тщательно скрывал свои подлинные взгляды, прикрывая их лицемерными уверениями в дружбе к Мексике. К этому его обязывало еще и то обстоятельство, что в Мексике у него был опасный соперник в лице Джона Т. Пикетта — дипломатического агента южан.
Полковник Пикетт был типичным американским политическим авантюристом-флибустьером. Одно время он примкнул к Кошуту и боролся за свободу Венгрии, затем принимал участие в экспедиции на Кубу венесуэльца Нарсисо Лопеса, задумавшего «присоединить» остров к США. Он был американским консулом в Веракрусе, когда в этот город переехало правительство Хуареса. Пикетт по собственной инициативе признал его, за что был временно отстранен от своей должности. С началом гражданской войны он перешел на сторону конфедератов, представителем которых был назначен в Мексику.
Пикетт считал, что мексиканцы не способны управлять своей страной, что Мексика для ее же блага нуждается в иностранной оккупации. Пока же этот «благодетель», притворяясь мирной овечкой, добивался признания правительства южан и заключения с Мексикой «оборонительного и наступательного» союза, обещая после победы над северянами вернуть ей Калифорнию и Новую Мексику. Если бы эти обещания не произвели должного впечатления на мексиканские власти, то Пикетт мог пустить в ход миллион долларов для их подкупа.
Уполномочивая Пикетта подкупать мексиканских деятелей, президент южан Джефферсон Дэвис самоуверенно присовокуплял к данной ему директиве: «Мексиканцы не грешат щепетильностью в этих вопросах, и Ваша задача вовсе не заключается в том, чтобы улучшить их нравственность». В случае неуспеха с Хуаресом и его министрами Пикетту поручалось договориться на этот же предмет с губернатором Нового Леона — Видаурри и губернатором штата Чиуауа — Террасосом, предложить им отделиться по примеру Техаса от Мексики. На худой конец Пикетту разрешалось вступить по всем этим вопросам в переговоры с Маркесом и другими главарями мятежных банд.
«Честный Том» старался свести на нет интриги и маневры Пикетта, выдавая себя за сторонника правительства Хуареса. Это ему удалось, тем более что само правительство Хуареса отдавало предпочтение северянам, хотя бы потому, что те находились весьма далеко от мексиканских границ.
Деятельность Пикетта в Мексике закончилась плачевно. Пробыв в столице девять месяцев, он за нанесение побоев одному северянину был арестован мексиканскими властями и заключен на месяц в тюрьму. Покинув Мексику и прибыв в Новый Орлеан, Пикетт обнаружил, что все его донесения из Мексики перехватывались северянами, ни одно из них не дошло по назначению. Он снял копию с сохранившихся у него черновиков и вручил ее почтмейстеру Нового Орлеана для пересылки президенту Джефферсону Дэвису, но ему вновь не повезло: почтмейстер оказался агентом северян и передал его депеши в Вашингтон. К концу войны в руках Пикетта оказалась часть архива министерства иностранных дел южан, которую он на этот раз уже сам продал своим врагам — северянам. Некоторое время спустя этот авантюрист связался с проживавшим тогда в США Санта-Анной и был назначен начальником генштаба очередной «освободительной» экспедиции, которую проектировал этот предатель в Мексику.
Вернемся, однако, к Корвину. У Корвина был свой хитроумный план, с помощью которого он надеялся, с одной стороны, окончательно вытеснить из Мексики европейские державы, а с другой — превратить Мексику в протекторат США. Он предложил Самаконе и Уайку следующую комбинацию: Соединенные Штаты предоставляют Мексике заем в несколько десятков миллионов долларов, которым она покроет свои долги Англии. Мексика же в качестве гарантии уплаты этого займа отдаст под «залог» Соединенным Штатам пустующие земли и рудники штатов Нижняя Калифорния, Сонора и Синалоа. Если Мексика в срок не вернет заем, то эти земли и рудники станут собственностью США. Сообщая об этом коварном плане государственному секретарю Сьюарду в Вашингтон, «честный Том» пояснял: мексиканское правительство наверняка не уплатит в срок займа, что позволит США захватить земли вышеуказанных трех штатов. А это, в свою очередь, приведет к тому, что США будут господствовать в Центральной Америке, вытеснив из нее навсегда Англию и другие европейские державы.
Сьюарду понравился план Корвина, который получил полномочия осуществить его. Понравился он и Уайку. Английский дипломат вступил в переговоры с Самаконой, но тот предложил англичанину договориться на других условиях: Мексика снизит таможенные тарифы на 50 процентов, если Англия согласится на двухгодичный мораторий. Уайку это предложение показалось более выгодным, чем план Корвина, ибо оно позволяло Англии сразу же удвоить экспорт своих товаров в Мексику, что принесло бы баснословные барыши английским купцам и фабрикантам. Ведь Англия тогда господствовала на мексиканском рынке, в то время как Соединенные Штаты, раздираемые гражданской войной, утратили здесь свои позиции, и, по-видимому, надолго.
Уайк принял предложение Самаконы, что вызвало прилив оптимизма у Хуареса. Он надеялся, что Франция будет вынуждена последовать примеру Англии и тоже искать полюбовного соглашения с Мексикой. Что касается Испании, то, даже если она и решится на интервенцию, Мексика с нею справится. «Конечно, — писал Хуарес губернатору Нового Леона Видаурри, — большое зло вести войну с иностранной державой, но степень этого зла сильно уменьшается, если учесть, что атакующая держава — Испания, ибо она поддерживает неправое дело и спровоцированная ею борьба укрепит либеральную партию и будет способствовать искоренению раз и навсегда всех несправедливостей колониальной системы, обеспечив навечно независимость, свободу и прогресс нашей стране».
Соглашение Самаконы — Уайка вывело французского посланника де Салиньи из себя. Представитель Луи Бонапарта в Мексике, поддерживавший постоянную связь с генерал-губернатором Кубы Серрано, писал ему, что Уайк проводит «дипломатию торговца неграми», то есть бесчестную, что он добивается союза США, Англии и Мексики против Франции и Испании, предотвратить который сможет только немедленная высадка испанских войск.
Де Салиньи напрасно истекал желчью. Мексиканский конгресс шестьюдесятью голосами против двадцати девяти отклонил соглашение Самаконы — Уайка, чем вызвал отставку министра иностранных дел и новый, теперь окончательный, разрыв с английским посланником.
Между тем английское правительство разгадало двойную бухгалтерию мексиканской политики Вашингтона и не без ехидства предложило Соединенным Штатам — это было записано в Лондонской конвенции — присоединиться к трем державам и участвовать в интервенции против Мексики.
