Но старой его мечтой было укрепиться в Центральной Америке. Еще находясь в эмиграции в Лондоне и ища легкого способа разбогатеть, Луи Бонапарт носился с идеей создания компании, которая финансировала бы прорытие межокеанского канала. Он опубликовал на эту тему брошюру, в которой расписывал огромные выгоды такого рода предприятия.
Эти планы приняли новые очертания, когда Луи Бонапарт из безработного эмигранта превратился в императора французов. Теперь он стал помышлять о присвоении всей Центральной Америки. Это позволило бы ему не только овладеть ее естественными богатствами, но и воспрепятствовать экспансии Соединенных Штатов на юг, что угрожало превратить их в могучую мировую державу — соперницу Франции.
Бредовая затея? Луи Бонапарту, игроку и прожектеру, она таковой не казалась. Под его влиянием находилась Испания. Из этого следовало, что он мог рассчитывать на поддержку испанцев и происпанских элементов в ее бывших владениях. В той же Мексике проживало несколько тысяч французов-торговцев, не говоря уже о поварах, парикмахерах, представителях других чисто «французских» профессий. Они могли стать опорой оккупационного режима.
Правда, наряду с этой накипью в Мексике проживали и другие французы — демократы и радикалы, ярые противники Луи Бонапарта, бежавшие сюда после поражения революции 1848 года. Их было немало, о чем свидетельствует тот факт, что в 50-х годах они издавали в Мехико два еженедельника на французском языке, в которых «маленький» Наполеон подвергался яростным нападкам.
Французский посланник в Мексике Габриак именно их влиянию приписывал все радикальные меры правительства Хуареса — «войну против духовенства и высших классов, закон против подозрительных, вкратце — все террористические мероприятия всех самых необузданных революций». Луи Бонапарт был уверен, что его бравые зуавы быстро расправятся с этими «поджигателями».
Кроме зуавов, Луи Бонапарт еще рассчитывал на поддержку церкви — ведь недаром французские войска охраняли папский трон в Риме. Наконец, его поддержали бы все «здравые», консервативные элементы страны, недовольные действиями «социалиста» и «демагога» Хуареса. А ведь куда с меньшими шансами на успех был завоеван Индокитай.
Буржуазная Франция разделяла честолюбивые прожекты своего императора. Французский книжный рынок был наводнен многочисленными трактатами о Мексике. В них расписывались, не без преувеличения, ее естественные богатства, в особенности залежи драгоценных металлов, а мексиканский народ представлялся в виде сброда, который нуждается в иностранном хозяине.
В таком же духе информировали Луи Бонапарта французские дипломаты в Мексике в 50-х годах. Посланник Левассёр сообщал в 1853 году со слов того же министра Санта-Анны Альмонте, что мексиканцы только и мечтают о том, чтобы император французов установил над их страной протекторат.
Габриак, предшественник де Салиньи, писал в Париж, что Мексика будет поглощена Соединенными Штатами, если Франция не помешает этому и сама не оккупирует ее. Представляя мексиканцев эгоистами и трусами, Габриак утверждал, что французские войска беспрепятственно завладеют страной, когда того пожелает император.
Луи Бонапарт был бы рад тогда последовать «зову своего сердца» и советам Габриака и его единомышленников, но он опасался реакции Соединенных Штатов и Англии. Теперь США были поглощены гражданской войной, что, несомненно, благоприятствовало осуществлению его планов. Что же касается Англии, то все зависело от позиции ее премьер-министра лорда Пальмерстона, этого строителя Британской империи и союзника Луи Бонапарта по колониальному грабежу. Пальмерстон в отличие от его французского партнера прикрывал свои разбойничьи действия лицемерными разглагольствованиями о демократии, международном праве, справедливости, за стража которых выдавал себя. Хитрый и коварный английский премьер-министр, по словам Маркса, умел сочетать демократическую фразеологию с олигархическими воззрениями, прикрывая политику спекулирующей на мире буржуазии кичливыми тирадами старой аристократической Англии; умел казаться нападающим, когда на самом деле потворствовал, и защитником, когда на самом деле предавал; он умел ублажить показного врага и доводить до отчаяния мнимого союзника; он умел в надлежащий момент спора оказаться на стороне сильного против слабого и обладал искусством произносить смелые слова, обращаясь в бегство.
Депеши английского посланника Уайка толкали Пальмерстона на активное вмешательство во внутренние дела Мексики. Уайк еще за 20 дней до объявления моратория в телеграмме английскому министру иностранных дел Джону Росселу требовал взять под британский контроль все морские порты Мексики, чтобы таким образом заставить Мексику выполнить ее «обязательства» по отношению к иностранным кредиторам. С еще большей настойчивостью Уайк стал требовать применения силы к Мексике после объявления моратория по иностранным долгам. Следует, однако, отдать должное британскому посланнику в Мексике: предлагая применить к правительству Хуареса силу, он вовсе не замышлял свергнуть его или заменить монархическим или консервативным. Он только стремился заставить мексиканцев платить, а какие идеи исповедуют мексиканцы, Уайка меньше всего интересовало.
У Пальмерстона на этот счет были другие взгляды. Он тоже был не прочь использовать гражданскую войну в США, чтобы укрепиться в Мексике и таким образом преградить Вашингтону путь для дальнейшей экспансии в Южную Америку, где Англия после изгнания испанцев приобрела решающее экономическое влияние. Раздираемые гражданской войной, ни южане, ни северяне не были в состоянии применить к Англии доктрину Монро. Впрочем, южан Пальмерстону нечего было опасаться: он симпатизировал рабовладельцам, надеясь, что их победа затормозит промышленное развитие США. Пальмерстон вынашивал идею вторжения в Мексику с двоякой целью: свержения правительства Хуареса, которого он считал, и не без основания, союзником Линкольна, и создания там послушной Англии власти, что превратило бы Мексику в английский протекторат. Укрепившись в Мексике, Англия могла бы, с одной стороны, оказать существенную помощь южанам и тем самым решить в их пользу судьбу гражданской войны. Зажатые таким образом в тиски с севера — английской Канадой, а с юга подчиненной Англии Мексикой, рабовладельческие Соединенные Штаты сами неминуемо превратились бы в протекторат коварного Альбиона.
Предполагая пригласить в качестве компаньона по ограблению Мексики Францию, Пальмерстон оказывал огромную услугу Луи Бонапарту, который, в свою очередь, не мыслил завоевание Мексики без содействия, участия или на худой конец согласия Англии — владычицы морей. Пустись он без ее благословения в караибскую авантюру, Англия могла бы немало ему навредить как на морских путях, так и в Европе.
Оба будущих партнера но мексиканской интервенции — Луи Бонапарт и Пальмерстон — готовы были принять в свою компанию и третьего участника — Испанию, содержавшую крупный военный гарнизон на Кубе, который пригодился бы в качестве пушечного мяса в Мексике. Испания, со своей стороны, стремилась вернуться на континент и лишний раз унизить неблагодарных креолов, изгнавших ее с таким позором в начале XIX века. И Луи Бонапарт и Пальмерстон были уверены, что в нужный момент они избавятся от Испании при помощи тех же креолов. Впрочем, они оба были уверены и в том, что им удастся перехитрить и друг друга в этой нечистой игре, ибо каждый из них считал себя непревзойденным пройдохой и обманщиком.
Только в конце августа в Париже и Лондоне были получены депеши об июльских событиях в Мексике. В этот момент Луи Бонапарт, его супруга Евгения и двор находились в Биаррице. Сюда же явился Идальго, который, узнав о мексиканских новостях, прорвался при содействии своей покровительницы императрицы к ее супругу и, призвав на помощь все свое красноречие, стал доказывать ему, что военная интервенция Франции, Испании и Англии в Мексику будет встречена с восторгом населением этой страны, мечтающим якобы избавиться от правительства Хуареса.
