ЖАН.
Конечно существует. Я учусь там уже двадцать первый год. А вы?
АЛИНА.
(с симпатией)Двадцать шестой...
ЖАН.
Может, нам вдвоём удалось бы сделать клоунский номер... Скажем, завтра вечером.
АЛИНА.
Приходите ко мне в следующую среду. Будут друзья. И спагетти.
ЖАН.
А раньше нельзя?
АЛИНА.
Нет, нельзя.
Алина пишет на салфетке адрес. Жан берёт салфетку, читает.
ЖАН.
В половине девятого, на спагетти… Если вы захотите отменить друзей из-за меня, то не стесняйтесь.
Оба смеются.
Жан вернулся к столику. Мадемуазель Кора разглядывает афишу висящую над столиком.
ЖАН.
Извините меня, мадемуазель Кора.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Это подруга?
ЖАН.
Да нет.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Я перестала понимать молодых. Вы совсем не такие, какими были мы. Для вас как бы больше не существует землетрясений.
ЖАН.
Не будем сожалеть о землетрясениях… (бьёт ладонями по ногам)Ну так что, мадемуазель Кора?
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Ну так что, мой маленький Жано?
ЖАН.
А знаете почему цапля, когда стоит, всегда поднимает вверх одну ногу?
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Нет, а почему?
ЖАН.
Потому, что если бы она подняла обе, то сломала бы себе шею.
Мадемуазель Кора чуть не умерла со смеху. Жан взял мадемуазель Кору за руку. Она деликатно отстранилась.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Не надо, Жано. На нас смотрят.
ЖАН.
Мадемуазель Кора… Была такая кинозвезда Кора Лаперсери.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Господи, откуда ты это знаешь? Это было очень давно, задолго до твоего рождения.
ЖАН.
Это не повод её забыть…
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
В одном интервью Арлетти сказала: Жаль, что мы позволяем прошлому уйти, не пытаясь даже хоть что-то от него удержать. Моё настоящее имя Каролина Прокляд, но я его поменяла на Ламенэр.
ЖАН.
Почему? Прокляд звучит совсем неплохо.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Потому что это звучит как проклят, и мой отец всё время повторял это, когда я была маленькой, потому что в жизни у него были одни неприятности.
ЖАН.
Что, много болел?
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Нет, но моя мать ему изменяла, а потом ушла совсем. Он сказал, это предопределено, всё дело в фамилии, Прокляд. Мне тогда было десять лет. Он напивался, сидел за столом с бутылкой, стучал по столу и всё повторял: проклят, проклят. Бил меня. Я стала думать, что, может быть, над нами и вправду тяготеет какой-то рок из-за этой фамилии. Вот я и стала Корой Ламенэр.
ЖАН.
Если я когда-нибудь прославлюсь, то стану Марсель Прокляд. На афише будет эффектно выглядеть.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
А почему не Жан?
ЖАН.
Жан очень быстро превращается в Жано.
Мадемуазель Кора поцеловала руку Жана и прижала её к щеке. Жан снял куртку и потянулся к пачке мадемуазель Коры, но она сама вынула сигарету, прикурила и сунула ему в губы.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Не думай, что я про тебя забыла, Жано. Я тобой занимаюсь. Я звонила продюсерам, агентам, я знаю многих людей...
ЖАН.
Мадемуазель Кора, я вас ни о чем не прошу.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Я знаю, но нет ничего прекраснее, чем помочь другому завоевать успех. Я так понимаю Пиаф, которая столько сделала для Монтана и Азнавура… Тебе со мной скучно?
ЖАН.
Что вы, мадемуазель Кора!
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
У тебя такой задумчивый вид.
ЖАН.
Это из-за грохота. От этих бесконечных бум-бум-бум в конце концов уши болят. Не пойти ли нам в более спокойное местечко?
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Я не испытываю недостатка в покое, Жано. Вот уже тридцать лет, как я живу в полном покое.
ЖАН.
Почему вы так рано перестали выступать, мадемуазель Кора? Тридцать лет назад вы были ещё молоды.
Мадемуазель Кора пьёт шампанское. Отвечает не сразу.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Да это уже не секрет. Я пела во время оккупации, вот в чём дело.
ЖАН.
Ну и что? Все пели. Был даже фильм не так давно, со знаменитыми артистами...
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Да, но я-то не была знаменитой, поэтому вокруг меня легче было поднять шум. Это длилось не так уж долго, всего два или три года, но потом я заболела туберкулёзом… ещё три года вынужденного покоя. И с тех пор вот уже почти тридцать лет, как меня окончательно оставили в покое… (засмеялась своей шутке)К счастью, у меня есть на что жить.
ЖАН.
Надо стараться во всем находить хорошую сторону, мадемуазель Кора, хотя не всегда понятно, какая именно хорошая…
Мадемуазель Кора пьёт шампанское.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Пожалуйста, не называй меня все время мадемуазель Кора, говори просто Кора. Мне никогда особо не везло в любви… В 1941 году я безумно влюбилась в одного негодяя. Я пела тогда в ночном клубе на улице Лапп, а он был его управляющим. Три девчонки-проститутки работали на него, и я это знала, но что поделаешь…
Мадемуазель Кора пьёт шампанское.
ЖАН.
Прокляд!
Мадемуазель Кора брызнула коротким смешком.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.
Да, проклят. Пути поэзии неисповедимы, а я была целиком в мире жанровой песни… И этот тип с его физиономией апаша и наглыми повадками… Месье Френсис Карко сочинил лично для меня несколько песен. Он иногда к нам заглядывал и говорил мне, чтобы я поостереглась, что не надо смешивать песни с жизнью… Но я всё смешала, а так как он работал на гестапо его расстреляли во время Освобождения. И для меня ничего хорошего из этого не получилось. Налей мне ещё шампанского. (через паузу, с упрёком)А знаешь, меня многие очень любили… Пошли танцевать.
Звучит медленный танец. DJ ЗЕД одет в облегающее трико с нарисованным фосфоресцирующими красками скелетом, на лице маска, изображающая череп, на голове цилиндр. Мадемуазель Кора опускает голову Жану на плечо и Жан её нежно обнимает. Зед меняет музыку, ставит "See Red", свет в баре становится красным. Тут мадемуазель Кора даёт себе полную волю; закрыв глаза, она подпрыгивает на месте, вертится, щелкает пальцами, сияет от счастья. Жан отходит к барной стойке, садится на стул, смотрит на мадемуазель Кору. Зед направляет на неё прожектор. Почувствовав на себе луч прожектора ей кажется, что она на сцене и владеет залом. Щелкая пальцами, будто кастаньетами, она покачивает бёдрами и вертит задом, а учитывая её возраст, ничего худшего с ней не может случиться, а то, что она этого не понимает, делает ситуацию ещё ужасней. Вокруг раздаются смешки от неловкости и растерянности. Мадемуазель Кора поворачивается к Зеду и делает ему какой-то знак, он останавливает пластинку. К Жану поворачивается ПАРЕНЬ.
