Осенью 1656 года Нотебург осадило войско воеводы Петра Ивановича Потемкина.
Сорокалетний полководец уже брал и польский Люблин, и шведский Ниеншанц, жег шведские поселения на Котлине, громил шведские корабли, но с Орешком дело у него не заладилось.
Хотя Петр Иванович и начал бомбардировку крепости, установив орудия на Монастырском острове, шведы держались твердо.
– Яблоко и грушу легче раскусить, чем такой орех… – ответил комендант крепости майор Франс Граве на предложение о сдаче, и предок великого Григория Потемкина вынужден был отвести войска.
В музее Прадо в Мадриде экспонируется портрет Петра Ивановича Потемкина, который Хуан Каррено де Миранда написал спустя десятилетие после нотебургской неудачи.
На портрете много золотой парчи и дорогого меха, а еще больше важности, которую как бы вносит собою царский посол Петр Иванович Потемкин, но схожая по цвету с осенней ладожской водой седина бороды омывает лицо русского стольника, которому не по зубам оказался шведский орех.
4
Разгрызать этот шведский орех пришлось Петру I.
Взятие Нотебурга он считал чрезвычайно важной задачей, и подготовка к штурму велась предельно тщательно.
Некоторые историки полагают, что и легендарное перетаскивание волоком по Государевой дороге кораблей из Белого моря в Онежское озеро тоже было связано с подготовкой к штурму Орешка.
Тогда за два месяца мужики и солдаты протащили по лесам и болотам корабли «Святой дух» и «Курьер», и, пройдя по Онеге, Свири и Ладоге, корабли эти якобы подошли к устью Невы, хотя и непонятно, что они делали здесь при штурме Нотебурга.
Ну а настоящие русские войска подошли к Нотебургу 26 сентября 1702 года. Всего Петр I собрал на берегу Невы четырнадцать, включая гвардейские Семёновский и Преображенский, полков.
Русский лагерь был разбит на Преображенской горе.
Осаду – гарнизон Нотебурга во главе с комендантом подполковником Густавом фон Шлиппенбахом насчитывал около 500 человек и располагал 140 орудиями – вели по всем правилам.
Под непосредственным наблюдением самого Петра I по трехверстной лесной просеке протащили из Ладожского озера в Неву лодки.
На этих лодках солдаты Преображенского и Семеновского полков переправилась на правый берег Невы и захватили там шведские укрепления.
Потом из лодок устроили наплавной мост, связавший невские берега…
Когда кольцо осады замкнулось, к коменданту Нотебурга был «послан трубач с предложением сдать крепость на договор».
Густав фон Шлиппенбах просил отсрочки на четыре дня, чтобы снестись с нарвским обер-комендантом, которому он подчинялся.
В ответ 1 октября русские батареи открыли артиллерийский огонь по крепости.
Бомбардировка продолжалась непрерывно в течение одиннадцати дней.
Начали гореть деревянные постройки, плавились свинцовые кровли башен, ночью Неву освещало зарево пожара, и казалось, что река налилась кровью. Течение уносило зарничную кровь к Финскому заливу, к шведской крепости Ниеншанц.
3 октября парламентер-барабанщик передал просьбу жен шведских офицеров, умолявших выпустить их из Нотебурга ради великого беспокойства от огня и дыму.
«Если изволите выехать, изволили б и любезных супружников своих с собою вывести купно!» – галантно ответил шведским дамам Петр I.
«Сей комплимент знатно осадным людям показался досаден», – сказано в «Книге Марсовой», и бомбардировка Нотебурга возобновилась.
Всего по крепости было выпущено свыше 15 000 ядер и бомб.
В крепостной стене появились огромные бреши, сквозь которые могли пройти маршем в ряд 20 человек. Правда, находились эти пробоины слишком высоко над землей, но Петр I, рассматривавший Нотебург с Преображенской горы, результатами артподготовки остался доволен.
«Альтиллерия наша зело чудесно дело свое исправила», – сообщал он в письме А.А. Виниусу.
Следы петровской бомбардировки Нотебурга можно найти и сейчас.
«Под дерном оказались свежие напоминания о минувшей войне: битый кирпич, щебенка, осколки мин, – пишут в своей книге “Крепость Орешек” А.Н. Кирпичников, В.М. Савков. – Ниже стали попадаться осколки ядер, которыми при Петре I обстреливали с материка крепость в 1702 году. А вот и неразорвавшаяся трехпудовая мортирная бомба – одна из 3000, выпущенных по шведскому гарнизону. Частицу извлеченного изнутри пороха, которому 268 лет, удалось воспламенить. Горел он разноцветными искрами»…
5
Такими же разноцветными искрами рассыпались три сигнальных выстрела, возвестивших ночью 11 октября начало штурма.
Ударили барабаны.
Сквозь ночную темноту ладьи пошли к крепости озаряемой пламенем пожаров. Их сносило сильным течением, и гребцы налегали на весла.
Так начался штурм.
Увы…
Приготовленные лестницы оказались слишком короткими, и десантники не смогли подняться к пробоинам и с ходу ворваться в крепость.
Тем временем шведы развернули орудия и начали бить напрямую.
Стеснённые на полоске земли между крепостными стенами и водой, русские солдаты несли огромные потери.
И был момент, когда заколебался Петр I и послал на остров офицера с приказом командиру штурмующего отряда подполковнику Семёновского полка Михаилу Голицыну отступить.
– Скажи царю, что теперь я уже не его, а Божий, – ответил посыльному Голицын и, взобравшись на плечи солдата, стоящего на верху лестницы, залез в пролом. – Вперед, ребята!
Бесконечно длился кровопролитный бой, но шведы не выдержали.
«Неприятель от множества нашей мушкетной, так же и пушечной стрельбы в те 13 часов толь утомлен и видя последнюю отвагу тотчас ударил шамад»…
Это в пятом часу дня Густав фон Шлиппенбах велел ударить в барабаны, что означало сдачу крепости.
Нотебург был взят.
Шведский гарнизон вышел из крепости с четырьмя пушками и распущенными знаменами. Он состоял из 83 здоровых и 156 раненых – остальные пали во время осады и штурма. Солдаты шли с личным оружием, с пулями во рту в знак того, что они сохранили свою воинскую честь.
Русские потери составили 538 человек убитыми и 925 ранеными.
Павших во время штурма героев похоронили внутри крепости.
На стене церкви Иоанна Предтечи в 1902 году была установлена доска с их именами[15], но потом эту доску увезли в музей города.
Ну а герой штурма, Михаил Михайлович Голицын, конечно, и догадываться не мог тогда, что берет крепость, которая через несколько лет станет тюрьмой для его брата, князя Дмитрия Михайловича Голицына.
6
На радостях Петр I переименовал Нотебург в Шлиссельбург, в ключ-город.
Считается, что этим ключом открывался путь к Балтийскому морю, но, очевидно, что Петр вкладывал в это название и более широкий смысл – ключа к победе в войне.
Все первые дни после взятия Шлиссельбурга Петр I пребывал в упоении от свершившегося чуда.
«Объявляю вашей милости, – пишет он Федору Матвеевичу Апраксину, – что с помощью победыдавца Бога, крепость сия по жестоком и чрезвычайном, трудном и кровавом приступе (который начался в четыре часа пополуночи, а кончился по четырех часах пополудни), сдалась на аккорд, по котором комендант Шлипенбах, со всем гарнизоном выпущен. Истинно вашей милости объявляю, что чрез всякое мнение человеческое сие учинено и только единому Богу в честь и чуду приписать».
Послание это, хотя и в дальнейшем Петр I не забывал разделять с Богом своих ратных побед, всё-таки выделяется повышенной и в общем-то несвойственной Петру религиозной экзальтацией.
Объясняется она тем, что Петр I ясно осознавал не только стратегическое значение одержанной победы, но и ее исторически-мистический смысл.
Дед его, царь Михаил Федорович, первый в династии Романовых, был коронован 90 лет назад, после изгнания поляков из Москвы. Петр I, его внук, освободил сейчас последний потерянный в годы смуты город-крепость.
