Люси перевела взгляд с собеседника на висевшую позади него на стене «простыню» – календарный план работы, где рядом с именем каждого сотрудника редакции была приклеена его маленькая фотография, какие делаются для документов, и с помощью разноцветных клейких кружочков обозначены его присутственные дни.

– Скажите… вот тут, на вашей схеме, фотография и рядом имя: «Валери Дюпре». Мы уже видели эту женщину на снимке с Кристофом Гамбленом у него в квартире. Но, судя по вашим данным, последний раз она была в редакции больше полугода назад… С ней случилось что-нибудь серьезное?

– Смотря что под этим понимать… Валери взяла годичный отпуск – она решила написать книгу, ради которой придется поколесить по свету. Дюпре обожает журналистские расследования, рыщет везде, где только можно, чтобы раздобыть нечто, никому еще не известное, что-то такое, что от всех скрывают. И надо сказать, у нее в этом смысле дар.

– А о чем ее книга?

Главный редактор пожал плечами:

– Опять-таки никому не известно. Предполагается, что это будет огромный сюрприз. Конечно же, мы пытались хоть что-то узнать, но Валери, как никто, умеет хранить секреты. И я убежден, что в любом случае ее книга наделает шума. Валери считается в журналистике «золотым пером», и работает она как одержимая.

– Похоже, у нее с Кристофом Гамбленом были очень близкие отношения…

Дюкен кивнул:

– Вы правы, они были очень близки, но, думаю, не жили вместе. Валери появилась у нас в редакции около пяти лет назад, и они с Гамбленом сразу же нашли друг друга. Но должен сказать, Валери не из тех сотрудников, с которыми все просто. Тут и легкая паранойя, и крайняя замкнутость, и, извините за выражение, занудство: такая кого угодно достанет… В общем, этакий журналист-следователь во всей красе.

– Можете дать ее адрес? – спросил Шарко.

Себастьен, справившись в компьютере, продиктовал полицейскому адрес, комиссар записал, а Люси тем временем встала и подошла к календарному плану с фотографиями:

– Как вам кажется, не было ли у Кристофа Гамблена в последнее время каких-то, может быть личных, проблем? Не выглядел ли он озабоченным, не изменилось ли его поведение?

– Ни в коей мере.

– Судя по тому, что я здесь вижу, в конце ноября и в начале декабря он брал отгулы. Почему-то не подряд. Вторник, четверг, а потом понедельник на следующей неделе… Можете сказать почему?

Дюкен закрыл на компьютере файл со списком сотрудников и, на мгновение обернувшись к листу на стене, ответил:

– Нет, причин, сами понимаете, я не знаю, но знаю, что он использовал свое свободное время очень странным образом. Один из коллег в тот самый отгульный день, когда Кристофу не нужно было появляться здесь, видел его в архиве на нулевом уровне. Насколько мне известно, Гамблен копался тогда в старых подшивках, десятилетней давности.

– А можно нам поговорить с этим коллегой?

На нулевом уровне не было окон. Бетонные стены, низкие потолки, пилястры каждые два метра – наследство автостоянки, ее призрак. От неоновых ламп – впечатление искусственно созданного дня. Некоторые места, предназначенные для машин, превратились в склады офисных материалов: вышедшие из употребления компьютеры, принтеры, тонны бумаг, которые никто никогда не сортировал…

Журналиста, который привел сюда Шарко и Люси, чтобы порыться в старых подшивках, звали Тьерри Жаке. Они шли втроем вдоль полок, где красовались одетые в разноцветный картон основное и все региональные издания, начиная с 1947 года. Тьерри был довольно молод: джинсы, кеды, очки в квадратной оправе, которая свидетельствовала о том, что перед вами интеллектуал, не чурающийся, однако, модных новинок.

– Мы спускаемся сюда, если надо откопать какое-то старое дело или найти материал для работы. Большинство до сих пор предпочитают бумагу компьютерным файлам, ну и потом, это дивное средство побыть в тишине, дать ушам отдохнуть от шума, вы же меня понимаете? Здесь я и видел Кристофа в последний раз. Мы тогда немножко поболтали, но я чувствовал, что он напал на след и только и мечтает: пусть меня наконец оставят в покое!

Люси рассматривала длинные ряды картонных корешков, теряющиеся в бесконечности подвала.

– А что он искал?

– Не знаю. Сказал только, что «готовит одну штуковину» и что дело это сугубо личное, но ничего не уточнил, а поскольку мне и без того казалось, что мешаю ему, я не стал расспрашивать. Но подшивки, которые лежали перед ним на столе, видел. Одни были темно-синие, другие – красные. Этими цветами обозначаются регионы Рона—Альпы и Прованс—Альпы—Лазурный Берег. Думаю, он рылся в подшивках нулевых годов, потому что заметил на одной из синих – региона Рона—Альпы – крупную надпись: «2001».

– Вы хорошо знали Кристофа?

– Нет, не сказал бы. Мы редко работали вместе, разве что на летучках встречались.

– Но что вообще может заставить человека просиживать здесь все свои отгульные дни?

– Ах вот вы о чем!

Теперь они добрались до ниши между стеллажами со сравнительно недавними подшивками. Все было расставлено в безупречном порядке. Жаке вытащил одну из больших плоских коробок – синюю, с надписью «Рона—Альпы / первый квартал 2001», достал ее содержимое – примерно девяносто газет – и стал быстро перебирать их.

Шарко нахмурился:

– Как вы рассчитываете найти тот или те номера, которые интересовали Кристофа?

– Не их. Кристоф вышел отсюда с зажатыми под мышкой газетами – наверное, хотел поработать с ними дома, и, если фортуна на нашей стороне, может быть, он не успел принести их обратно.

Задетая за живое Люси взяла другую подшивку 2001 года и принялась ее изучать. Дома у жертвы не оказалось никакого архива, но почему бы Гамблену не оставить газеты в другом месте? А если их унес убийца?..

Прошло несколько минут, и Жаке первым воскликнул:

– Бинго! Смотрите, тут не хватает номера за восьмое февраля две тысячи первого года!

– Можно найти другой экземпляр этой газеты?

– Две тысячи первый… в конце концов, не так это было давно… Думаю, в компах найдется электронная версия… А в худшем случае, запросим региональный филиал, они сосканируют со своей подшивки и пришлют то, что нам нужно. Хотите, гляну, что там у нас есть оцифрованное?

Шарко со вздохом оглядел ряды картонных полосок:

– Да, пожалуйста. А мы с коллегой пока пошуруем в этих двух регионах: Рона—Альпы и Прованс—Альпы—Лазурный Берег – я правильно понял? Темно-синие и красные коробки?.. Ну, хотя бы начала нулевых.

Искать недостающие газеты в комплектах из примерно трехсот шестидесяти пяти экземпляров – это, в общем-то, не так уж страшно, ну, понадобится чуть-чуть терпения…

Несколько минут спустя вернулся Жаке:

– В базе данных нашлась-таки электронная версия этого номера. Могу вам ее прислать.

– Это было бы прекрасно!

Они стали рыться в газетах втроем и через час выяснили, какие номера взял себе Кристоф Гамблен. Четыре газеты, вышедшие в период с 2001 по 2004 год: две, 2001 года и 2002-го, выпущенные филиалом редакции, расположенным в регионе Рона—Альпы, и две, соответственно, 2003 и 2004 года, – филиалом, что работает в регионе Прованс—Альпы—Лазурный Берег. Люси тщательно записала в блокнот, с которым никогда не расставалась, выходные данные, и полицейские отправились вслед за Жаке наверх, к компьютеру. Шарко по дороге размышлял, не связаны ли между собой таинственная игра Кристофа Гамблена в архивиста и его ужасная смерть.

Журналист сел к монитору, довольно быстро нашел полностью оцифрованные старые газеты и сохранил их в особой папке на рабочем столе. Шарко дал молодому человеку электронный адрес Паскаля Робийяра, лейтенанта, который в их команде занимался компьютерным поиском и сопоставлением разной информации. Жаке оказался парнем проворным и умелым, через пять минут документы ушли по назначению.

Шарко и Люси попрощались с Тьерри, сказали журналисту, что ему, как и его коллегам, с которыми Гамблен общался в последнее время, скорее всего, придется дать в доме 36 по набережной Орфевр показания, вышли из здания редакции и двинулись вдоль бульвара, отданного во власть ветра. Асфальт уже покрылся тонким слоем снега, и снег этот не таял, что не предвещало ничего хорошего для уличного движения. Люси, пряча лицо в красный шерстяной шарф, взглянула на часы: