Добрый король Альфонсо, узнав о смерти моего Сида, приехал в монастырь Сан Педро де Карденья, а за ним приехало много народа из Кастилии, из Леона и из Толедо поклониться телу Сида. Короли Арагонский и Наваррский с супругами, дочерьми Сида, горько плакали у его гроба.

Донна Химена велела положить тело Сида в черный гроб — столь же черный, как ее печаль. Плакала она потом всю свою жизнь и не могла наплакаться.

Не стало доброго Сида, но имя его не умрет никогда. Он покинул мир в день святой Троицы. Да спасет его Христос! Да будет мир с нами всеми, праведными и грешниками!

Такова история моего Сида Кампеадора. Здесь кончается рассказ. Тому, кто написал эту книгу, не откажи, Господи, в Царствии Божием! Аминь.

Отец аббат написал ее в мае месяце, в год тысяча двести сорок пятый.

СКАЗАНИЯ И ЛЕГЕНДЫ ГЕРМАНИИ

Проклятие миннезингера

 Пересказ О. Петерсон в редакции Н. Будур

Посреди цветущей долины Урфы высится одинокий голый утес; на одном из откосов его, высоко, у самой вершины, виднеется груда камней.

Предание говорит, что в прежние годы был здесь неприступный замок злого барона Штольценберга; замок этот стоял в густом лесу и наводил ужас на всю окрестность.

Барон Штольценберг только и думал о том, как бы покорить себе чуть ли не всю Германию и на всех нагнать страх одним своим именем. Воины его топтали нивы, поджигали крестьянские дома; сам же он охотился на людей, как на красного зверя, и могущество его росло день ото дня; имя его наводило ужас на всех, и удача способствовала ему во всех его злодеяниях.

— Продал барон свою душу дьяволу! — говаривали все, знавшие Штольценберга.

Было у барона много земель и владений, но ему все это казалось еще очень мало: беспрестанно ходил он войной на соседей, и много разной добычи привозил в свой замок; погреба его замка были полным–полнехоньки, в кладовых его не было уже места, а он все грабил и притеснял народ.

Вконец разорены были окрестные города и деревни.

Раз, в холодный зимний день, когда барон сидел со своею молодой женой перед пылающим очагом, ему доложили, что пришли два миннезингера. В те времена считалось невозможным не принять певца, если он приходил в замок, и как ни был жесток и скуп Штольценберг, но и он не посмел идти против обычая, а потому велел ввести в зал миннезингеров и собрать всех

обитателей замка послушать их; таков тоже был обычай, установившийся в те времена.

Вошли два миннезингера и низко поклонились присутствующим. Один из них был почтенный, убеленный сединами старик, другой — только что начинавший жить юноша.

Взяв свою арфу, старик запел про старину, про старые битвы, походы и подвиги, про предков владетеля замка. Благосклонно слушал его суровый барон и ждал, что начнет теперь воспевать он и его подвиги. Но замолчал старый певец и, поклонившись собранию, отошел к стене зала. Нахмурился Штольценберг, но смолчал.

Выступил тогда юноша и запел он про любовь, рыцарскую доблесть и честь и про кару Господню, что ждет злых и скупых, про страдания бедного, угнетенного народа на берегах зеленой Урфы.

Плакали все обитатели замка, слушая этого певца; даже молодая жена Штольценберга бросила певцу розу с груди своей. Все слушали певца: мощные звуки его песни, как звуки церковного органа, крепли, поднимались, неслись все дальше и дальше, все выше и выше…

Слушал их старый барон и, хмурясь, играл своим копьем.

Не успел кончить юноша своей песни, как сердце его было насквозь поражено копьем старого злодея, и упал молодой певец, обливаясь кровью…

В оцепенении замерли присутствующие… и только старый миннезингер, подойдя к телу своего молодого товарища и завернув его в свой плащ, поднял его на плечи и молча удалился. Но на пороге разбил он арфу молодого певца и, обратясь лицом к замку, произнес свое грозное проклятие:

«Да будет проклят отныне этот гордый замок! Пусть никогда не раздается в стенах его ни песен, ни звуков органа или арфы, пусть слышатся здесь только вопли и стоны!

Пусть ни одно дерево не растет в садах замка, не распускается ни один цветок на откосах его горы! Пусть отныне будет она превращена в серую пустынную скалу, и пусть бежит отсюда все живое!..»

Произнеся это проклятие, старый миннезингер исчез со своею ношей.

На другой день был большой пир в Штольценберге — пировала с бароном вся его дьявольская дружина, как все звали его сообщников.

Вдруг целая стая ворон с громким криком кинулась в окна замка и, разбив их, влетела в залу, где пировал барон со своими гостями. Свечи, стоявшие на столе в

великолепных подсвечниках, погасли, и черная мгла сразу окутала пирующих.

Штольценберг побледнел и в первый раз во всю свою жизнь он попробовал молиться… Но в эту минуту послышался страшный подземный удар, скала, на которой стоял замок, разверзлась, и замок Штольценберг исчез бесследно.

На другой день прибежали окрестные жители посмотреть, что сталось с замком, но на месте его увидали они только черную пропасть.

Говорят, что барон Штольценберг до сих пор появляется около скалы, на которой был его замок; является он чаще всего в образе черной собаки, которая сторожит зарытый будто бы здесь клад. И теперь еще встречается немало охотников добыть этот клад, но никто еще не нашел его.

Проклятие миннезингера исполнилось: до сих пор ни трава, ни деревцо, ни цветок не распускаются на этой голой скале: ничему живому нет места на утесе, когда–то покрытом густым лесом и где возвышался в старину замок Штольценберг.

Песнь о Нибелунгах

Пересказ Е. Балабановой и О. Петерсон

Много чудесного рассказывают в старых сказаниях о славных героях, о великих подвигах, празднествах и пирах, о плаче и жалобах; много чудесного можете вы услыхать о боях отважных богатырей.

Выросла в Бургундии девушка высокого рода и такая прекрасная, что ни в одной стране нельзя было найти лучше ее. Звали ее Кримхильдой, и много бойцов положило за нее свою жизнь.

Жила она на попечении трех братьев, богатых и славных королей; их звали Гунтер, Гернот и Гизельгер. Богатая королева, фрау Ута, была их мать; отца же их звали Донкратом; после смерти оставил он им большое наследство, а в молодости и сам заслужил большую честь и славу.

Молодые короли славились высоким родом, щедростью, необычайной силой; их знали за искуснейших бойцов. Земля их звалась Бургундией, а потом немало подвигов совершили они и в земле Этцеля.

Жили они со своею дружиною на Рейне, в городе Вормсе, и служило им много доблестных рыцарей. Был между ними и Хаген из Тронье, и племянник его Ортвин из Меца, и брат его Данкварт Быстрый; были два маркграфа: Гере и Экеварт, Фолькер из Альцейля и еще немало других, которых я не могу и назвать, и никто не сумел бы перечесть всех доблестей и подвигов окружавшего их рыцарства.

Но вот раз приснился Кримхилъде сон, будто приручила и воспитала она сокола, сильного и дикого, а

два орла стали клевать его на ее глазах, и, казалось, на земле не могло быть для нее большего горя.

Рассказала она этот сон матери своей Уте.

— Ничего хорошего не предвещает тебе твой сон, — отвечала ей Ута. — Сокол, которого воспитала ты, — благородный муж, и да сохранит его Господь, суждено тебе скоро его потерять.