Детектив кивнул и вышел.

— О'кей, Шелл, можешь идти, — сказал мне Сэм-сон. — Но не исчезай. И чтобы больше никаких беспорядков. Этот город готов взорваться и без твоих фитилей. Ясно?

— Вполне, Сэм, — ответил я и удалился.

Дру открыла дверь и улыбнулась.

— Вы быстро обернулись, Шелл. Я рада, что вам не пришлось ночевать в тюрьме.

— Я тоже. Предпочитаю провести ночь... не в тюрьме. Эге! — воскликнул я, когда она закрыла за мной дверь. — Мне нравится этот наряд.

Я был не вполне уверен, как это назвать. Дру переоделась в нечто свободное и белое, ниспадающее от горла до лодыжек, слегка обрисовывающее грудь и бедра и стянутое на узкой талии полоской ткани. Это могло быть тонкой ночной рубашкой или вечерним платьем для приемов, устраиваемых людьми с достаточно широким кругозором, но оно казалось древнегреческим одеянием, которым бы не побрезговала Афродита. Сама Дру тоже выглядела так, как могла бы выглядеть Афродита, причем не в худший момент.

— Я надеялась, что вам понравится, — сказала она. Мы сели на диван, где сидели чуть более часа тому назад.

— Ну, вот я и вернулся, — заговорил я после нескольких секунд молчания. — У вас была особая причина желать моего возвращения? Например, попросить меня передвинуть мебель? Если так, то давайте этим займемся, и может, у нас останется время...

— Нет, дело не в мебели.

— Я на это рассчитывал.

— Причина отчасти в том, как вы вели себя все это время, а отчасти в словах папы.

— Папы?

— Это потому... — На ее полных алых губах мелькнула улыбка, а ленивые серые глаза, полуприкрытые веками, казались почти сонными. Дру глубоко вздохнула — при этом белая ткань на ее груди приподнялась и опустилась — и мягко произнесла:

— Потому, что я очень инь, а вы очень янь.