– Поступил приказ из канцелярии начальника полиции. Вам предписывается незамедлительно, по коду три, прибыть на место. Это все, что я знаю. И еще: там вас ждет сам шеф.

– А как быть с тем делом, которое вы только что поручили нам?

– Считайте его второстепенным. Я хочу, чтобы вы продолжали им заниматься, но только если позволит время. – Лейтенант указала на лист бумаги в его руке. – Это приоритет.

– Уверены, лейтенант?

– Конечно, уверена. Шеф позвонил мне сам и собирается звонить вам. Так что забирайте Чу – и вперед.

Как и следовало ожидать, Чу задал множество вопросов, пока они ехали из центра города по шоссе. Прошло почти два года, как они стали напарниками, и Босх уже привык к тому, что у Чу неуверенность в себе выражалась в нескончаемом потоке вопросов, замечаний и комментариев. Обычно он говорил совсем не о том, что его тревожило в данное время. Иногда Босх был к нему снисходителен и отвечал, а порой позволял говорить до тех пор, пока молодой напарник не начинал выходить из себя.

– Гарри, что, черт возьми, происходит? Утром нам поручили дело, а теперь повесили еще одно?

– Полицейское управление Лос-Анджелеса, Чу, военизированная организация. Это означает, что если кто-то выше тебя чином отдает приказ, ты исполняешь его. Такова ситуация. Мы еще вернемся к нераскрытому делу, а пока наша первостепенная задача – новое.

– Какие-то закулисные игры.

– Шовинизм высшей пробы.

– Это еще что такое?

– Слияние полиции с политиканами. Мы едем расследовать смерть сына члена муниципального совета Ирвина Ирвинга. Ты ведь слышал об Ирвинге?

– Да. Когда я пришел в полицию, он был заместителем шефа. А затем баллотировался в муниципальный совет.

– Все так, только ушел он не по доброй воле. Его попросили. А баллотировался в муниципальный совет для того, чтобы получить возможность мстить полиции. Просто и ясно: он живет ради того, чтобы наступить на горло полицейскому управлению Лос-Анджелеса. И еще ты должен знать, что в прошлом он очень не любил меня. Скажем так: у нас с ним было несколько стычек.

– С какой же стати он хочет, чтобы ты занимался делом его сына?

– А вот это мы скоро узнаем.

– Что сказала тебе лейтенант? Это самоубийство?

– Она ничего не сказала. Только дала адрес.

Босх решил не распространяться, иначе напарник мог догадаться, что в канцелярии шефа у него есть источник информации. Пусть Чу пока не знает об этом. А о своих ежемесячных обедах с Киз Райдер он всегда помалкивал.

– Звучит жутковато, – заметил Чу.

Телефон Босха подал сигнал. Он посмотрел на экран: определитель номера был заблокирован, но Босх ответил на вызов. Звонил начальник полиции. Они были знакомы много лет, даже, случалось, вместе занимались расследованиями. Начальник полиции – отслужив свое в отделе особо тяжких преступлений – поднимался по карьерной лестнице как следователь и администратор. Шефом работал всего пару лет и по-прежнему пользовался поддержкой рядовых сотрудников.

– Гарри, это Марти. Ты где?

– На сто первом. Выехали, как только получили указание.

– Хочу хоть что-нибудь выяснить, пока про это дело не пронюхали журналисты, чего ждать недолго. Меньше всего нам нужна шумиха. Тебе наверняка сообщили, что жертва – сын члена муниципального совета Ирвинга. Он настаивал, чтобы расследование поручили тебе.

– Почему?

– Ирвинг не сообщил мне о своих мотивах. Помнится, у тебя с ним была какая-то история.

– Не слишком приятная. Что известно о деле?

– Не много.

Начальник полиции изложил то, что Босх уже слышал от Райдер, добавив несколько деталей.

– Кто работает от Голливуда?

– Глэнвилл и Соломон.

Босх был знаком с ними по прежним делам и участию в оперативных группах. Оба славились своими крупными габаритами и не меньшим самомнением. Их прозвали Ящиком и Бочкой, и они не обижались. Безвкусно одетые, с перстнями на мизинцах, они тем не менее считались толковыми детективами. И если решили, что это самоубийство, значит, имели на то основания.

– Они продолжат работу под твоим руководством, – произнес начальник полиции. – Я сам приказал им.

– Хорошо, шеф.

– Гарри, уж ты, пожалуйста, постарайся. Мне нет дела до твоей истории с Ирвингом. И ты пока забудь о ней. Нельзя, чтобы член муниципального совета потом заявил, будто мы провалили дело.

– Ясно.

Босх немного помолчал, словно раздумывая, о чем бы еще спросить.

– Шеф, а где сейчас Ирвинг?

– Держим его в вестибюле.

– В номер заходил?

– Да. Я позволил ему оглядеться, но не разрешил ни к чему прикасаться. А потом мы увели его.

– Не надо было этого делать, Марти.

Босх понимал, что рискует, заявив начальнику полиции, что тот неправильно поступил. Даже если они вместе съели пуд соли. Поэтому поспешно добавил:

– Понимаю, у тебя не было выбора.

– Приезжай как можно быстрее и держи меня в курсе дел. Если не дозвонишься напрямую, передай все через лейтенанта Райдер.

Шеф не дал номера своего мобильного телефона, которого не показал определитель, и Босх догадался: он больше не будет разговаривать напрямую со старым приятелем, который стал начальником полиции. Неясно другое: как ему приказано вести расследование.

– Шеф, – начал Босх, переходя на официальный тон, чтобы начальник не подумал, будто он пользуется их прежней близостью. – Если увижу, что это самоубийство, то и назову самоубийством. А если вам нужно что-то иное, назначьте кого-нибудь еще.

– Все в порядке, Гарри. Делай что положено.

– Уверены? Ирвинг этого хочет?

– Я этого хочу.

– Ясно.

– Кстати, Дюваль передала тебе, что продлили срок службы?

– Да.

– Я настаивал на полных пяти годах, но двоим членам комиссии кое-что не понравилось в твоем досье. Мы выбили все, что могли.

– Ценю это.

– Вот и отлично.

Шеф дал отбой. Едва Босх закрыл телефон, как Чу накинулся на него с вопросами. Босх, сворачивая со Сто первого шоссе на бульвар Сансет, чтобы двигаться дальше на запад, рассказал обо всем.

Выслушав его, напарник сразу спросил о том, что не давало ему покоя все утро:

– А что там с лейтенантом? Ты мне так и не откроешь?

Босх притворился, что не понял.

– В каком смысле «с лейтенантом»?

– Не валяй дурака, Гарри. Что она сказала тебе, когда позвала к себе в кабинет? Собирается выгнать меня из отдела? Я ее тоже всегда недолюбливал.

Босх не устоял перед искушением. Стакан его напарника был всегда полупустым, и раз представилась возможность подковырнуть его, грех этим не воспользоваться.

– Сказала, что добивается твоего перевода в убойный отдел. В южном бюро открылись вакансии, и она договаривается, чтобы тебя взяли туда.

– Боже праведный!

Чу недавно переехал жить в Пасадену, и перевод в южное бюро стал бы для него кошмаром.

– Что ты ей ответил? Отстаивал меня?

– Старина, юг – это праздник души. Сказал ей, что ты там запросто освоишься года за два. В другом месте понадобилось бы целых пять.

– Гарри!

Босх расхохотался. Отличная разрядка. Его тяготила предстоящая встреча с Ирвингом. Она приближалась, а Босх еще не решил, как себя вести.

– Смеешься надо мной? – Чу полуобернулся к нему. – Издеваешься?

– Смеюсь, смеюсь, Чу, остынь. Она сказала мне только о продлении моего срока службы. Так что тебе придется терпеть меня целых три года и три месяца. Согласен?

– О… это же хорошо… правда?

– Правда.

Чу был еще слишком молод, чтобы тревожиться о таких вещах, как продление срока службы после наступления пенсионного возраста. Десять лет назад Босх необдуманно ушел из полиции на пенсию. А через два года гражданки вернулся в управление наниматься на работу на условиях программы привлечения пенсионеров. Таким образом полиция стремилась сохранить ценные кадры и использовать их опыт. Босх оказался в убойном отделе. Его взяли, заключив контракт на семь лет. Не всем в управлении нравилась эта программа, а менее всего детективам региональных отделов, которые надеялись, что в престижном отделе особо тяжких преступлений центрального аппарата откроются долгожданные вакансии.