— Ну, ты понимаешь, это ведь просто смеяться только некому, — стучит себя в грудь завхоз отделения Александр Коновалов. — Валежнику под боком — черт ногу сломит, мы одну карду разбираем и этими жердями другую латаем…

Карды — ладно, два двухквартирных новых дефицитных дома не могли полгода заселить из-за дранки под штукатурку.

И уж вовсе бедственное положение с кадрами в хозяйствах вблизи городов и с постоянным автобусным сообщением с ними. До трети мужского населения некоторых деревень, — и у каждого из мужичков ладони по лопате, — трудятся бойцами ведомственной охраны, железку на бок нацепив, инкассаторами, ночными сторожами в магазинах и детских садах, рыб- и охотоинспекторами, дежурными на подстанциях, лесниками… Кем угодно и где угодно, только бы не на земле. Электриков развелось — бедный управляющий не знает, которого из них просить лампочку в коровнике ввернуть, доярки неделю уж, как по хвостам на ощупь до вымени добираются. Зато в конце месяца эти электрики строем и с песнями идут в контору за справками о безаварийной работе на предмет премиальных доплат. И подписывают им такие справки. А что? Они же все свои деревенские ребята. И никто из них вреда не приносил, не говоря уже о пользе, как очень метко заметил неизвестный поэт.

И нередки в деревнях переклички, наподобие этой:

— Привет, сосед! Ты не из конторы?

— Из конторы.

— А кто там у нас управляющий сегодня?

Управляющий — временно исполняющий, агроном — по совместительству, механик — по заместительству, и, смотришь, опять никто из них вреда не приносил, не говоря уже о пользе. А земля никогда не мирилась с невежеством, равнодушием и вульгарным обращением с нею, она, протестуя, отвечала тем же. И ничто другое так не нуждается в теплых руках. В теплых, честных и постоянных. И очень точно, по-моему, определил природу, суть и необходимость такого постоянства Герой Социалистического Труда Федор Яковлевич Чеколовец, потомственный крестьянин и хлебороб:

— За городских не скажу, а сельские мы и век вековать должны там, где родились, тогда еще, может, и можно ждать какую-то пользу от нас на земле.

— Отчего на Солнце пятна? От земли, — усмехнулся мастер. Он знал, что говорил.

Мудреная полемика эта затеялась в затяжной перекур от нечего делать еще в начале 60-х годов на строительстве участка окружной дороги «Меридиан»: чего-то ждали. Не берусь судить, чаще ли, чем теперь, но тогда мы часто чего-то ждали. Ждали щебенку, гравий, бетон, асфальт, каменную пыль, гудрон. Потом ждали конца месяца и, вытягивая шеи, с замиранием сердца заглядывали через надежное плечо старшего прораба в сводный наряд, по скольку ж рублей на круг наскреб он зарплаты, но в замкнутой кривой этой всегда оказывалась довольно круглая и приемлемая сумма, и все шло опять по такой же околице, по какой ходит ослепшая лошадь — откуда тронулась, туда же и вернулась: необходимый для сносного заработка объем работ добирался за счет выемки грунта вручную с двойной и тройной перекидкой, за счет засыпки дресвой дренажных траншей, и тоже вручную, а уж укладка каменной пыли в штабеля и вовсе не поддавалась никакой механизации, и, говоря, что на Солнце пятна от земли, ярый противник всяких приписок дорожный мастер Слава Отев знал, что говорил, недаром кивали в его сторону и в похвалу и в осуждение: «Из молодых, да ранний».

Мастер знал, что говорил, но тогда еще бытовала догма об осколочном происхождении Вселенной, по которой Земля якобы — осколок Солнца, а Луна — осколок Земли, и его намек приняли в бригаде за ученое резюме, а должностные лица, которые должны были заняться проверкой фактически выполненных объемов работ, отнесли (и относят до сих пор) земляные работы к разряду недоказуемых. Да и зачем копаться в земле, она и без того вся перекопана.

И не так уж и далека от истины гипотеза мастера строительного участка. Если поднять все наряды, по которым прошли земляные работы, выполненные вручную только (механизаторам их закрывают на столько в больших объемах, на сколько они дешевле), так вот если взять лишь ручной труд и заложить эти данные в наисовременнейшую ЭВМ с ее удивительной способностью производить миллион операций в секунду, то она, изрядно попотев с неделю, выдала бы на табло такие кубы и расстояния, что их с лихвой хватило бы на тройную перекидку материковой коры с Земли на Венеру, с Венеры на Меркурий и с Меркурия на Солнце. Но… всех нарядов не поднять, как не поднять всю Землю.

— Борода, — могут возразить, особенно те, естественно, кого это касается. — «Меридиан» когда строили? Четверть века назад.

«Борода». Есть такое шуточное стихотворение:

И далее — какие у них бороды и что в них можно было бы упрятать. Так вот ничуть не короче этих бород, вместе взятых, борода с приписками, и упрятано в них объектов ничуть не меньше по количеству и не дешевле по стоимости. И мягкого грунта вынимаем помногу, и подсыпку твердых материалов ведем еще в больших объемах, и дороги потом сдаются с оценкой «хорошо» в актах, а хороших дорог почему-то мало. И по сей день земля покрывает пухом чью-то нерасторопность, инертность, равнодушие, чье-то несоответствие занимаемой должности. Чье-то. Потому что никто еще за эти четверть века сам не пришел и не сказал: я не соответствую. И не скажет до двухтысячного года. И вряд ли скажет в третьем тысячелетии. И сидят часами рабочие, поглядывая на солнышко и гадая, отчего на нем пятна, и вынуждены в интересах производства мастера и прорабы вить из песка веревки рублевой привязи, чтобы удержать их, иначе посидят-посидят да встанут и уйдут по собственному желанию.

Приписки в интересах производства. Ну, не парадокс ли! А наличие парадокса означает несостоятельность аксиомы, хотя эту несостоятельность зачастую бывает трудно обнаружить, объяснить и тем более устранить. Но трудно еще не значит невозможно. Земля все покроет. Похоронен в ней будет со временем и этот парадокс.

Как бы там ни было, руководителям городских строительных организаций легче жить: есть штат, есть сметы, есть машины и механизмы, есть материалы, строительные нормы и правила, где расписано все «от» и «до», и объекты в несколько сот квадратных метров, только шевелись сам и подшевеливай других — и то не у каждого и не всегда получается. А что делать руководителям колхозов и совхозов, у которых не только сметы — и самого объекта в титульном списке не оказывается после его утверждения? Одна инстанция заставляет немедленно строить как первоочередной, другая вычеркивает как второстепенный. Должны же хоть в чем-то проявлять себя вышестоящие во всевозможных объединениях и отделах. И уж совсем в немыслимых переплетах оказываются хозяйства с двойным подчинением. Чтобы не перечислять казусы и парадоксы, порождаемые чрезмерным администрированием, напомню лишь одну грузинскую пословицу: «В деревне, где много петухов, утро начинается позже».

И вот когда все-таки наступает это утро, а наступает оно всегда внезапно, не сверху, не снизу — со стороны откуда-то, когда появляются две-три пары здоровых рук и просят работу, срочно изобретаются всевозможные хозспособы, и объект (фиктивно, разумеется) проходит не по статьям капитального строительства, а как текущий или средний ремонт. Тоже парадокс: ремонтируется то, что появится только после ремонта. Сначала состарился, потом родился. И кому и зачем это нужно? Бедные директора и председатели и пришельцы со стороны! И те, и эти сразу же начинают испытывать обоюдную неловкость и недоумение: во-первых, не каждому и не все едино ремонтировать несуществующее или создавать новое, лишь бы заплатили; во-вторых, оказывается, одной визы руководителя на заявлениях с просьбой принять на временную работу недостаточно, и с ними надо ехать за тридевять земель в районный центр за разрешением (личным!) начальника паспортного стола. Позвольте, а как быть со статьей Конституции (Основного закона) СССР о праве граждан на труд? Почему я должен еще у кого-то испрашивать разрешения, можно мне поработать в совхозе или нет?