Вот средние итоговые данные среднего по производственным показателям Ольховского отделения Великопетровского совхоза Челябинской области за средний год прошлой пятилетки: поступило на ток бункерного зерна 54 000 центнеров, товарных отходов из них 12 000, мертвых отходов 3240, или ровно шесть процентов. Товарные отходы уйдут на корм, и часть расходов на их производство окупится, а вот во что обходятся мертвые отходы в целом по стране… Шесть процентов — это верных 12 миллионов тонн. Для перевозки этого балласта при среднем расстоянии от полей до токов 5 километров и средней грузоподъемности транспортных средств 6 тонн их понадобилось 2 миллиона, сделано лишних 20 миллионов километров пробега 500 раз вокруг Земли (а Козьма Прутков говорил якобы, что никто не обнимет необъятного), сожжено 8000 тонн горючего и сколько переплачено денег получающим с центнера и с тонно-километра, не говоря уж о деньгах, переплаченных конструкторам таких машин.

На заре развития зерноуборочной техники появились ненадолго и тут же канули в Лету сноповязы. Направление, по-моему, было взято верное. Предки наши не ради полотен художников вязали и устанавливали в суслоны снопы, в которых зерно и дозревало, и не прело и не прорастало в колосьях, как в непросыхающих ныне валках после пробрызнувшего дождичка; и хлеб, и солома, и сорняки — разом все увозилось с полей, и потерь никаких не было: что в горсти — то в сусеке, а мы эту горсть плотно никак сжать не можем, живя в космическом веке. А разбогатели потому что, вот и сорим червонцами, как пьяные купцы — знай наших, под зерновыми лишь 130 миллионов гектаров с каким-то гаком еще.

Вы ездили по золотой дороге? Конечно, ездили, в уборку их немало таких. Сто граммов зерна, рассыпанного по квадратному метру проселочной дороги, и на четвереньки опустишься, так не вдруг разглядишь, сколько ж его, но со ста километров наметется гусиным крылышком… 50 тонн! Всех грунтовых, полевых и проселочных километров никто не подсчитывал, как вряд ли задумывался кто, куда же деваются целые эшелоны хлеба.

При оплате труда за тонно-километры сноровистому и себе на уме шоферу выгоднее не тонны, а километры, потому что они всегда больший множитель, и за счет скорости он наматывает рейсы, ничуть не беспокоясь о том, на сколько легче кузов стал после ухаба. И не выпускают домохозяйки во время уборочной кампании кур со двора, потому что жиреют они безобразно и перестают нестись, нанося невосполнимый ущерб личным продовольственным ресурсам. Директора хлебоприемных пунктов нанимают пенсионеров с метлами ежечасно заметать и прятать золотые россыпи. В той же Большой Курье Макушинского района половина жителей, не один Володя, запаслись отборным зерном из песчаного рва на берегу озера, который с лету преодолевали груженые машины, предпочитающие бездорожный песчаный путь тамошним дорогам.

Грачиные гнездовья в глухих колках теперь редкость почти музейная, потому что «Комбайн с поля — плуг в борозду!». Грач предпочитает селиться на деревенских тополях и вдоль железных дорог, потому что основной пищей — зерном — он обеспечен здесь вплоть до снегопадов и не спешит улетать на юг.

У М. А. Шолохова в «Тихом Доне» есть такие строки:

В Великопетровском совхозе с ведома бывшего директора Косикова на 400 гектаров ячменя загнали 400 голов крупного рогатого скота и испепелили посев. Хорошо, за потравленный ячмень совхозный скот не молоком, так мясом воздал государству, а кому воздает личный скот, сотни голов которого не знают, что такое табун и пастух… И хоть бы тебе кто прутиком махнул выгнать: махну, а вдруг там и моя телушка. Еще обидится. Поэтому, надо думать, и провел народный контроль всего одну проверку за два с половиной года своей «деятельности». Пример частный, но далеко не единичный. Потери от потрав достигают десяти процентов. И это тоже статистика, но зачастую негласная, чтобы не портить отношений. Из-за этого «мокнут» репутации, биографии, страдают семейные бюджеты, а страдает ли бюджет государственный — о том и думки «нема ни у кого». И товарищи агрономы, давая в управления сведения о биологических урожаях, заведомо занижают их, о чем там все знают, но хоть бы кто пальцем погрозил: «Ну-ка, не балуй», потому что премии все получают за хлеб на току, и спаси и помилуй, оказаться ему тут в количестве менее 80 процентов указанного в сводках. Вот так и сходятся концы с концами, так пытаются часто искажать государственную отчетность, да землю кривой не опутаешь, хотя она и круглая.

Нехватку механизаторских кадров на селе пытаются компенсировать выпуском энергонасыщенных скоростных тракторов на шинном ходу и широкозахватных плугов с мощными корпусами, чтобы укладываться в сезонные сроки: поля — глазом не окинешь. Но такое решение, пожалуй, не упростило проблему обработки огромных площадей, а усложнило: после вспашки влажного поля оно похоже не на вороново крыло в парящем полете, где пласт к пласту, как перо к перу, оно похоже на торосы черных льдин. Трехдюймовые артиллерийские снаряды выпахивают, мирно лежавшие в земле со времен гражданской войны. Значит, после вспашки нужно дисковать, фрезеровать, лущить, культивировать, бороновать, при… Прикатывать не нужно, нужно снова пахать это поле — так его прикатает колесный трактор типа К-700. Как транспорт этот «К» хорош, и как транспорт хвалят его, но полям — гусеничный Т-130, а к нему в колхозах и совхозах школьников на экскурсии водят, как к ископаемому.

И плуг можно сконструировать такой, после которого бы до минимума сократились последующие операции вплоть до боронования, только в Челябинске две таких научных базы, как Уральский институт земледелия и институт механизации и электрификации сельского хозяйства, и толковых умов там немало. Отремонтировал и пустил же учащийся СГПТУ куранты на Невьянской башне, к коим и маститые мастера-часовщики не знали, с какого боку подступиться.

Улучшить культуру земледелия и повысить урожайность, а это аргументы одной функции, трудно, почти невозможно без сокращения хотя бы на треть обрабатываемых площадей при условии, что энергоресурсы останутся прежними. Трактора тогда будут не по диагонали на рысях пробегать через поле, комбайны не с кочки на кочку прыгать, вместо чернопара троеные пары появятся, прибавится скота и органических удобрений, а хороший навоз земля девять лет помнит, раньше в пословице говорилось, сорняки повыведутся, которые приспосабливаются ко всяким видам борьбы с ними, кроме механического, с отказом от ядохимикатов увеличится поголовье пернатой и четвероногой дичи, особенно когда отпадет необходимость в спешке «Комбайн с поля — плуг в борозду!» — и зябь приобретет первоначальное значение. И вообще от пашен, дающих не более 11 центнеров с гектара, надо решительно отказываться, как от пастбищ от них больше проку будет.

Стирание граней между городом и деревней не обошлось и без явлений отрицательных, сказавшихся прежде всего на производстве сельскохозяйственной продукции. В первую очередь стерлись грани между привычными жизненными укладами горожанина и сельчанина: пять часов «пропикало» — и хоть камни с неба вались. Но если горожанин приступает к работе в восемь и ни минутой позже, то некоторые сельские «труженики» позволяют себе до десяти часов пальцем о палец не ударить: шефы приедут — сделают. И надежда на шефов — не редкость.

И не поэтому ли еще, что слишком часты их «нашествия», текут и текут в города сельские кадры. И в основном молодежь. И в основном из-за нехватки жилья. Чего уж проще: поставь хороший дом молодоженам — и вся привязь. Не можем привязать, зная чем. То не на что строить, то не из чего, то некому, а там, глядишь, уже и не для кого.

Когда погибло от пожара 13 тысяч гектаров уникального Джабык-Карагайского бора под Карталами, строительного материала оказалось столько, что из него можно было бы заново переставить все окрестные села и деревни. Местные «хозяева» не нашли, куда этот горелый лес употребить, зато хозяева из Белоруссии или Молдавии, — откуда точно, так толком до сих пор никто и не ведает, — моментом прознали о нем, заполучили «добро», прислали своих людей и транспорт, договорились с железной дорогой и вывезли что потолще, что потоньше оставили огороды городить. Но и эти жерди лежат и гниют.