В город въехали вечером. Екатеринбург встречал неласково. Николай заметил, что часть города погружена во мрак — видимо, проблемы со светом. Проезжая мимо какого‑то кафе, через окно заметили работающий телевизор. Телевизор!!!

Николай затормозил. Они закрыли машину и едва не бегом направились к кафе.

- …жители дачного поселка Береговое, что в трех километрах от границы города, совместными силами противостоят нашествию дендроидов, — рассказывала симпатичная кудрявая репортерша. — Они организовали отряд самообороны и уже неделю самостоятельно сдерживают натиск мутантов!

Камера показала противопожарный ров, проходящий между лесом и участками. Во рву и на подступах к нему виднелись многочисленные остовы обугленных и порубленных на части деревьев. Некоторые еще дымились, подняв в воздух скорченные, словно в предсмертных муках, корни. Камера повернулась, и на экране появились несколько угрюмых мужиков в камуфляже. В руках они держали ружья и бензопилы.

— Эти люди сражаются с дендроидами практически врукопашную. Они вооружены лишь охотничьими ружьями и электропилами, но, тем не менее, им удается то, чего подчас не могут сделать регулярные войска — сдержать наступление живых деревьев!

— Вот эти обычные герои! — девушка поднесла микрофон к одному из дачников. — Скажите, пожалуйста, как вам это удается?

Человек самодовольно улыбнулся. По всему было видно, что ему приятно чувствовать такое внимание, и еще приятней ощущать себя победителем.

— А что? Это наша земля и наши дома! И если армия нас защитить не может, так мы сами! Вон, глядите!

Камера вновь продемонстрировала порубленных и пожженных дендроидов. Издалека они были похожи на самые обычные березы и ели, только срубленные и сожженные.

— Это мы их «коктейлем Молотова угостили!» Горели, как свечки! — ухмылялся дачник.

— А вам не страшно? Может быть, лучше пропустить их? — вдруг задала неожиданный вопрос корреспондент. — Может, они пройдут дальше, куда им надо, и где‑нибудь остановятся?

— Ну, да, пропустить! Эти тварюги мне забор поломали! Знаете, сколько он мне стоил? А у соседа машину разбили! Будем рубиться до победного конца! В конце концов, за нами город, цивилизация…

— Цивилизация, — вздохнул Николай, повернувшись к Владу. — Видал цивилизованных?

— Да уж, — проронил тот. — А что здесь поделаешь? Народ у нас простой: кто мне забор поломал — тому глаз вон. Никто не станет думать, почему сломали, возьмут ружье, и будут стрелять.

— Надо объяснять, что к чему, — сказал Вожаков. — Здесь люди больше напуганы телевизором, чем деревьями. Слушают эту болтовню…

Вожаков поначалу и сам с волнением слушал байки о злобе и агрессивности дендроидов, и со страхом — жуткие истории о новых жертвах деревьев–мутантов, рассказываемые беженцами в лагере. Мало того, он ведь сам, лично дрался с ними и хорошо помнил удар топором, нанесенный мутанту, и ответный, едва не сломавший ему ноги. И бегство от них всей семьей. Он сам себе удивлялся: другой на его месте возненавидел бы дендроидов на всю жизнь, но Николай никогда не делал скоропалительных и необдуманных выводов. И общение с лесником Поборцевым на многое открыло глаза.

Вожаков и Влад еле–еле оторвались от телевизора, как губки впитывая в себя все новости. А их хватало. Передавали, что дендроиды замечены на границе с Казахстаном, что в связи с остановками предприятий нефтеперерабатывающей отрасли России поднялись мировые цены на нефть, что нашествием мутантов обеспокоены страны Европы и, разумеется, Соединенные Штаты… Пока Влад досматривал новости, Николай попросил у бармена телефон и сделал один звонок. Петр Поборцев просил его попробовать дозвониться до племянника Александра, журналиста, первым открывшего стране дендроидов. Впоследствии его репортаж признали «уткой», и парень лишился работы. Тогда племянник решился на отчаянный шаг и вместо лесника проник в состав секретной экспедиции, собирающей информацию о дендроидах. С тех пор он не объявлялся. Первый же звонок домой Поборцеву–младшему оказался удачным. Александр был жив и здоров, правда, в голосе его Николай не услышал ни желания что‑то делать, ни энергичности. Вожаков поговорил с журналистом и понял, что тот ни на что не годится. Он им не помощник.

Людей на улицах было мало. И машин. Николай и Влад ехали по полутемному проспекту, и каждый думал о своем. Они оба бывали здесь. Вожаков — когда учился, Влад раньше работал на одном из местных заводов. Некоторые магазины еще были открыты, и посланники Дымова быстро пробегали по заметно опустевшим прилавкам, покупая заказанное женами и детьми. Цены в городе взлетели ужасно, но денег, собранных общиной, пока хватало. А вот с горючим было совсем плохо. Объехав почти все заправки в городе, приятели ужаснулись: бензина не было. Но на последней заправке, когда часы показывали почти полночь, к расстроенным дымовцам подошел неприметный человек в кепке:

— Бензин нужен?

— Да!!

— Сколько? — невозмутимо спросил барыга, и Николай понял, что никакая революция не истребит это племя.

— А сколько есть? — нахально спросил Влад.

— А денег у вас хватит? — поинтересовался перекупщик. Узнав цену, Влад помрачнел и разразился руганью. Николай, заметив, что из припаркованного неподалеку джипа за ними пристально наблюдают, придержал товарища: неприятностей лучше избегать. Ружей у них теперь нет.

Денег хватило на две канистры.

— Ну, сволочи! — ругался Владислав, когда вырулили с заправки. — Что творят, а! Сталина на них нет! Всех бы к стенке поставить, паразитов!

Ночью, конечно, ехать к мэру не следовало. Заночевали в машине, а наутро Вожаков подъехал к зданию городской администрации. Вместе с Владом они поднялись по ступенькам к парадному входу, но у турникета встретил охранник:

— Куда?

— Нам бы мэра увидеть.

— Сегодня не приемный день. В среду, с трех до пяти.

— Мы не можем ждать неделю, — сказал Вожаков. — Мы из Дымова приехали. У нас жены, дети в закрытой зоне остались.

— Мэра нет.

— А когда будет?

— А хрен его знает, он мне не докладывает! — раздраженно ответил милиционер.

Николай и Влад посмотрели друг на друга, одновременно повернулись и пошли вниз. Сволочи, подумал Николай, так я и знал!

Обратная дорога была полегче. Все‑таки знали, где и чего ожидать. Правда, выбираться из города пришлось окольными путями. Там, откуда они приехали, слышалась орудийная канонада — опять шли бои с дендроидами. Влад скрипел зубами — и так бензина не найти, так еще и круги приходится наматывать! Но ждать, когда окончится бой, тоже не хотелось. Их очень ждали в Дымове. «Журналист с нами не поехал — ну и ладно, по крайней мере, скажу леснику, что жив его племянник», — думал Николай.

Без ружей было страшно. Не дендроидов боялись — людей. Пока Вожаков разговаривал по телефону, Влад краем уха слышал в кафе разговор, что в области вовсю орудуют мародеры, пользуясь тем, что милиции и армии не до них. Еще говорили, что местные жители устраивали самосуд над пойманными ворами. В смутную пучину погрузилась огромная часть России, и Вожаков не мог даже приблизительно сказать, когда все это закончится и закончится ли вообще…

Несмотря на все это, доехали они нормально. Машина не подвела, и дендроиды не мешали, пассажиры видели их лишь издали. Деревья словно знали, что эти двое не станут в них стрелять.

Вожаков остановился перед пятиэтажным домом, в котором жили почти все дымовцы. Незадолго до их с Владом отъезда на собрании решили, что правильней и целесообразней жить всем в одном месте. И дом этот выбрали не случайно — в нем была котельная. До заморозков еще далеко, но к ним уже надо готовиться. Владислав вышел из машины и крикнул:

— Эй! Выходи за подарками!

Входная дверь хлопнула, и на ступеньках крыльца появилась девочка–подросток:

— Дядя Влад, все там, у магазинов! Там стреляли!

Влад бросился обратно к машине, и Николай, услышав ее слова, дождался товарища и резко рванул «девятку» с места. Они пролетели по Рубленой к центральному универсаму и там увидели толпу. Заметив машину, люди повернулись к ней, и за их спинами Николай увидел лежащее на тротуаре тело.