Дрожа, Жасмин стояла у окна, не желая поддаваться холоду и реальности собственной жизни. Она старалась не смотреть вниз, чтобы не видеть того, что прямо перед ней, значительную часть настоящего она не хотела видеть. Вместо этого она смотрела на луну и звезды, вглядывалась в свои сны. Она глупая мечтательница, Жасмин это знала. Глупо верить в чудеса. Ее жизнь и так нелегка с того дня, когда она родилась без указательного пальца на левой руке. Знак – насколько непохожей на других людей ей суждено стать. Она разочаровала стольких людей! Но почему она все еще здесь, на этой земле? Что еще ей предстоит исполнить в своей жизни?

Ответ связан с драконом. Она была уверена в этом, но объяснить толком не могла. Дэвид знал это тоже. Он такой же мечтатель, как и она. Многие годы они всматривались в минувшие века, изучали истории о драконах, желая найти хоть отдаленное сходство с одним из ее снов. Только единственный рассказ оказался близок, в нем говорилось о двух драконах, соединенных вместе. Она никогда не видела сон о двух драконах, только об одном. Может быть, они идеально подходят друг к другу и слились воедино, а во сне она видит одного. Жасмин вспомнила рисунок из книги китайских сказок. Она нашла небольшое сходство, но ни один из них не соответствует дракону из ее сна. Еще один тупик, думала Жасмин. Но сегодня… когда ее пальцы скользили по телу дракона, ей казалось, что вполне возможно, два дракона могли стать одним.

А если было все-таки два дракона…

Где второй?

Пейдж вышла из дверей больницы и часто заморгала, когда яркое утреннее солнце ударило ей в глаза. Вот и наступил четверг. Она с трудом верила, что страшная ночь наконец канула в прошлое. В какой-то момент ей показалось, что эта ночь может длиться вечно.

«Отец в коме», – сказали врачи. У него серьезный отек мозга. Нужны дополнительные исследования, чтобы определить степень поражения. Оставалось только ждать и надеяться, так как никто не мог предсказать: будет ли такое состояние кратковременным или продлится до конца. В общем, они ничего толком не знали. Время покажет, вздыхали они, надо запастись терпением. Когда взошло солнце, вконец обессилевшая Пейдж спустилась в вестибюль, выпила чашку кофе в кафетерии и наконец вышла сюда, на стоянку в виде подковы.

Она села на холодную скамейку и глубоко вздохнула. Всю ночь Пейдж просидела у кровати отца, боясь выпустить его руку из своей. Ей говорили, что непосредственная опасность миновала. Но надо готовиться ко всему – к напористому любопытству прессы, к расспросам полиции… и к встрече с Райли Макалистером. Она не сомневалась, что он вернется. И ей предстоит разбирательство по делу о пропавшей статуэтке.

Может быть, фигурка дракона спрятана где-то в магазине. Она заставит свою секретаршу поискать на каждом этаже. Она попросит и Мартина, и кого-нибудь еще, способного сохранить поиски в тайне. Меньше всего Пейдж хотела огласки, никто не должен трепать имя отца, нападение на него и тот факт, что произведение искусства, которое Хатуэй еще не приобрел, исчезло.

– Пейдж, вот ты где. – Мартин вышел из больницы и направился к ней. Он выглядел вполне свежим и бодрым, она не могла себе представить, как ему это удалось. – Я рад, что ты меня подождала, – сказал он. – Сейчас подгоню машину и отвезу тебя домой.

– Но я пока еще не собираюсь домой.

– Ты провела здесь всю ночь. Тебе нужно немного прийти в себя и поспать.

– Как я могу спать, пока не узнаю, что папа в порядке. Мама должна скоро вернуться, – сказала она, взглянув на часы. – Я уйду после ее прихода.

– Хочешь, я подожду вместе с тобой? – предложил Мартин.

Она покачала головой.

– Нет, но спасибо за предложение. Ты и так много сделал для нашей семьи, не все близкие друзья сделали бы это, ты вовсе не обязан…

– Дело не в обязанностях. Мне хочется заботиться о тебе.

Она отвела взгляд, что-то не нравился ей блеск в глазах Мартина.

– Пейдж, я знаю, сейчас не время, но…

– Ты прав, сейчас не время. – Пейдж не хотела, чтобы он питал какие-то надежды и строил замки из песка. Чем больше он был похож на благородного рыцаря, тем хуже она представляла их вместе.

Он нахмурился. Ей стало зябко и как-то неловко.

– Мне очень жаль. Я могу что-то сделать для тебя, прежде чем уйду?

Пейдж секунду посомневалась и все-таки сказал откровенно:

– Знаешь, когда ты придешь в магазин, посмотри, нет ли где-нибудь бронзовой фигурки дракона. Полагаю, отец забрал его с собой, но мне надо знать точно. Не хочется думать, что существует связь между статуэткой и нападением, но это возможно.

– Твоя мать в курсе этого дела?

– Я говорила с ней вечером накануне несчастья. Вряд ли она сейчас думает о драконе. Главное, чтобы дедушка не узнал о пропаже, хотя подозреваю, ему уже доложили. Он обладает сверхъестественной способностью улавливать абсолютно все, происходящее в магазине.

Мартин улыбнулся.

– Признак хорошей исполнительной власти. Не волнуйся, Пейдж. Я сделаю все, от меня зависящее, я помогу. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Может быть, когда-нибудь ты поймешь, что я неплохой парень, крепкий, как надежная стена.

От ответа Пейдж спасло появление автомобиля. Ее дед подкатил ко входу в больницу, и она невольно скукожилась, словно он мог не заметить ее одинокую фигурку на скамейке. Уоллес Хатуэй вызывал трепет у всех без исключения. Он требовал совершенства от каждого и не делал исключения для членов семьи. Во всяком случае, он всегда требовал и ожидал бо́льшего от кровных родственников. Пейдж встала, когда ее дедушка вышел из черного «БМВ», дверцу которого услужливо открыл его седой шофер.

Восемьдесят два года жизни изменили цвет волос «несгибаемого Уоллеса» на пепельно-серый, глубокие морщины прорезали лоб и кожу вокруг темных глаз, слегка пригнули к земле. Но при своих шести футах[7] с небольшим, несмотря на худобу, он по-прежнему казался гигантом.

– Дедушка, – пробормотала Пейдж, поспешив навстречу. – Не ожидала, что ты так скоро.

– Что ты здесь делаешь? Почему не наверху, не с отцом? – В голосе зазвучали металлические нотки.

– Я просто…

– Как Дэвид? – Он не намерен терпеть ее оправдания.

– Так же, – ответила она.

Губы деда гневно сжались, или, может быть, это был страх, а не гнев. Он сложный человек и ход его мыслей трудно предугадать. Пейдж хотела сказать ему, как напугана и как беспокоится об отце, уверить его, что все будет в порядке, что папа выкарабкается. Но говорить это – означало бы признаться в собственной слабости, чего дед терпеть не мог.

– Я нанял Дэвиду двух медсестер, которые будут работать круглосуточно. – бросил Уоллес. – Хочу, чтобы с ним постоянно кто-то был.

Пейдж почувствовала себя виноватой, она ведь оставила свой пост, неважно, что всего на несколько минут.

– Я пойду с вами, мистер Хатуэй, – сказал Мартин. – Пейдж необходим глоток свежего воздуха.

Пейдж бросила на Мартина благодарный взгляд, она знала, что он готов принять огонь на себя ради нее. Ноги сами подкосились, и она рухнула на скамейку рядом с чашкой остывшего кофе.

«Мартин и ее дедушка хорошо ладят, потому что у них много общего. По крайней мере, для них обоих долг превыше всего», – подумала она, отпив глоток. Мартин только что избавил ее от очередного приступа вины. Но в глубине души она знала – в их отношениях с Мартином никогда не было искры. Несмотря на все его хорошие качества, она не чувствовала к нему ничего, кроме симпатии и признательности. Ее мать сказала бы, что для брака этого достаточно. Но Пейдж искала большего – безрассудной страсти, от которой перехватывает дыхание. Она хотела потерять голову рядом с Мартином, вместе с ним. Всякий раз, когда его рука касалась ее плеча, она жаждала почувствовать, как огонь его ладони прожигает ее тело, кровь воспламеняется, а в ногах появляется слабость от одного его взгляда. Но ничего подобного Мартин в ней не вызывал.