– Я никогда тебя не спрашивала… но почему ты оставил меня, а не ее?
– Она была полумертвая! Если бы я ее оставил, пришлось бы ужинать в одиночестве… ты выглядела поживее что ли! – размышлял мужчина и, приметив, что Акулина недовольно хмурится, потому как ожидала совсем другого ответа, заголосил над ее ухом: – Твои очаровааательные глазки, из ямы, глядящие на меня, в них было столько жииизни, столько ласки, что я сразу понял: она скоро полюбит меня!
Акулина столкнула с кушетки поющего любовника, чем еще больше развеселила его. У него было хорошее настроение, но о причинах своей радости Василий сообщать не спешил. Зинаида поведала ему о том, что их недавнее совместное дело – изготовление эротических фотокарточек – принесло хороший доход. Мужчина участвовал в этом тайком от Акулины и даже делал некоторые снимки самостоятельно. Научившись пользоваться аппаратом для съемки, он почувствовал себя художником, создавая приятные мужскому глазу картинки для продажи. Это был увлекательный процесс, который должен был стать приятным хобби, приносящим неплохой заработок.
«Неужели, я ошибалась, и все же костлявые певички его привлекают?! – ревностно размышляла девица, вспомнив, как Зинаида и Василий шушукались в соседней комнате. – Вероятно, я больше ему не нужна и вполне возможно он бросит меня, как только обменяет рубины на деньги».
– Ты думаешь о чем-то глупом и незначительном, Акулина! Ты посадила на дне своей души недоверие, и оно начинает прорастать? – усмехнулся Василий, будто прочитав ее мысли.
– Мне ведь не нужно беспокоиться, правда? – произнесла она, не отнекиваясь, что он раскрыл ее тайные помыслы.
– Пока смерть не разлучит нас, Акулина!
Мужчина резко встал, поправил светлый костюм, в который успел переодеться, пока она витала в своих воспоминаниях. Со стола он забрал сверток с драгоценностью и спрятал его во внутренний карман сюртука.
– Приведи себя в порядок с дороги, дорогая, я вернусь за тобой, чтобы отпраздновать у Фадеича нашу добычу. Да и просто поесть.
Акулина кивнула, Василий исчез за шторой. Рубины не давали ей покоя, ей казалось, что вместе с ними они прихватили с собой смертельную тоску по жизни, которой у них никогда не будет.
– Ты обещал мне достойное будущее… прошло десять лет, а я живу в ничтожном настоящем! – выдохнула она.
Акулина снова вспомнила тот вечер у камина среди старых стен разграбленного поместья. Прямо посередине дома горел костер, это было странно, но мило. Девушка лежала на сосновых ветках, поверх которых была набросана одежда. Перед ней стояло не ужасное чудовище, которое она лицезрела из ямы, а подтянутый молодой мужчина с приятной улыбкой и лукавым взглядом. Он любовался ею, отблески огня озаряли его приятное лицо, которое в тот миг казалось самым прекрасным во всем мире.
– Вы превратились из чудища поганого в молодца прекрасного? – спросила она, понимая, что ее предположение звучит глупо.
На мгновение Василий оторопел, что от весьма изящной девушки, которая вполне могла сойти за барышню, «несло деревенщиной».
– Скорее наоборот, – отшутился мужчина, не сразу придя в себя. – Из доброго чудовища я превратился в лицемерного франта, желающего… А, впрочем, вам не к чему знать, чего я желаю. Как я понимаю, вы девушка из хорошей семьи, порядочная…
– Сирота я, – выдохнула Акулина с горечью, – отец мой жив, но это все равно, что сирота!
– Значит, вас никто не хватится?! – обрадовался Василий. – Что ж, это превосходно!
Акулина резко села на кровати и торопливо осмотрелась по сторонам, желая найти какой-нибудь предмет, которым можно было бы ранить незнакомца, прежде чем убежать обратно в деревню.
– Вы, вероятно, снова помышляете о побеге, но должен вас предупредить: это очень глупо. Вы сегодня угодили в яму – ловушку для диких зверей, сделанную не мной, а прежним хозяином. Я не знаю, сколько еще ям вокруг. Есть и капканы. Я в один чуть сам не угодил. Мы тут одни, и я не представляю для вас опасности – и не буду на вас нападать, хоть и испугал изначально.
Акулина кивнула в знак согласия. Она поправила холщевую юбку, оголившую лодыжки и задала вопрос, который никак не давал ей покоя с момента, как она очнулась:
– Зачем вы рычали как зверь и притворялись чудищем?
– Я бы не желал принимать здесь гостей. Видите ли, крестьяне – народ суеверный, и если продемонстрировать им что-нибудь необычное, в них зарождается страх, а он не позволяет преступать черту.
– То есть вы считаете нас дураками? – подытожила Акулина.
– Нет, не дураками, – деликатно поправил ее Василий. – Скорее… «темными» людьми. Ну, вы ведь слышали: ученье – свет, а неученье – тьма…
– Мои учителя – метла да кадушка с водой, – виновато произнесла девушка. Она не умела читать, но много раз слушала, как пересказывают уроки соседние мальчишки – Ванька, Санька и Колька, которых обучали грамоте в школе в соседней деревне. Их заботливая мать часто повторяла, что мечтает, чтобы ее дети жили лучше, чем родители и помимо деревни могли бы увидеть другую жизнь в большом городе. Акулина часто сидела с получающими школьное образование мальчишками, пока их мать и отец трудились в поле, за свои услуги она получала еду. Но затем семейство перебралось к родственникам, сумевшим запустить гончарную мастерскую в провинциальный городок под Москвой. Других возможностей получать знания у Акулины не было.
Снявший с себя шкуру Василий галантно склонился, выразив свое почтение малограмотной девушке, после чего мягко и вежливо произнес:
– Не соблаговолите ли вы, сударыня, отужинать со мной, как у вас говорят, чем Бог послал?
– Вы, барин, иной раз говорите будто и по-русски, а я понять не могу, чего хочите, – выдавила Акулина, раскрасневшись от стыда.
– Я очень голоден. Мне удалось приготовить зайчатину – в один из капканов попал русак. Есть еще ключевая вода и орехи.
– Ее можно было с травами… Горячей водой… а потом подождать и пить… Тогда вроде как у воды вкус есть… Меня старая Аглая научила настои разные делать… Некоторые помогают от простуды… и от боли…
– А от любви с первого взгляда есть отвар? – Василий старался выглядеть серьезно, желая произвести впечатление на свою добычу из ямы.
Их совместная трапеза изменила жизнь Акулины, именно в тот вечер она поняла, что желала бы быть рядом с веселым красавцем Василием всю жизнь, стать его рабыней и идти за этим человеком хоть на край света. В ту ночь она боялась рассвета, потому что ей казалось, что вместе с первыми лучами золотого светила, ее идеальный мужчина исчезнет. Преобразившееся чудовище рассказывало увлекательные истории о своей жизни (как потом оказалось, выдуманные – грамотный и начитанный барин пересказывал неграмотной гостье сюжеты книг), много шутил, после чего громко и открыто смеялся, завораживая ее своей свободой и невероятной легкостью.
Таких людей, как Василий, крестьянка, родившаяся в грязной, смрадной избе, не встречала. Она с детства мечтала о том, что однажды благородный человек заберет ее в красивый цветной мир, где не будет темных беспросветных дней, отравляющих существование, девушка согревалась у маленькой лампадки-надежды, спасающей ее от кромешной тьмы-отчаянья.
– Расскажите мне о себе, Акулина! – предложил молодой мужчина, отпив воду из красивой надтреснутой фарфоровой кружки, случайно найденной в остатках от старинного буфета и вычищенной с помощью песка от въевшейся грязи.
Девушка снова смутилась, она опустила голову и надула щеки, как маленький ребенок. Акулина не умела изъясняться так же красиво, как ее новый знакомый и боялась показаться глупой и скучной. Василий сразу понял в чем дело и предположил:
– Вам лет восемнадцать… Вы – сирота, в школе не обучались… В вашей деревне вас наверняка не считают нормальным человеком, потому что вы отличаетесь от других жителей не только внешне, но и внутренне: вы чище, искреннее, чем они, и вам этого не прощают…
Он говорил, а Акулина смотрела на него, открыв рот. Как он сумел так точно разгадать все ее мысли и горести? Почувствовать боль и найти нужные слова, чтобы выразить то, в чем она сама порой не могла разобраться! Она восхищалась им, возвышала, обожествляла, смотря на него снизу вверх. Это был подарок небес и ответ на ее молитвы. Послышался первый крик петуха, оповестившего о новом дне, с первыми лучами солнца Василий не исчез, что вызывало радость у гостьи старого поместья, но неведенье ее беспокоило.
