– Объясняю для особо непонятливых. Киевские типы: девка, изображавшая мать с младенцем, а на самом деле убийца этих младенцев, использовала их в своем бизнесе. Клоун, пьяница циркач. Он дискредитировал уникальную профессию жонглера. Вы знаете, сколько лет нужно учиться, жонглировать по десять часов в сутки, чтоб идеально освоить эту профессию?

– Не знаю.

– То-то и оно. Ну а третья, психолог из главка, так она такой же психолог, как я балерина.

– Послушать вас, так вы просто Робин Гуд. Избавляли мир от непрофессионалов и маргиналов. Но ведь психолога вы убили совсем не потому, что она плохо выполняла свои обязанности. Вы хотели добраться до меня, а через меня – до Тужилова.

– И у меня это получилось! – В глазах Авангарда зажегся сатанинский огонек.

– Даже собак вы травили для того, чтобы через Двинятина выйти на меня. И Коляду убили, чтобы я продолжала заниматься убийствами сама, чтобы привезла в Киев Тимура Борисовича. Слишком вы все усложнили, вот что я вам скажу. Перехитрили сами себя. И в результате ничего у вас не получилось. Стоило ли ради пшика сеять столько зла, неудачливый вы демон? Нет, вы не демон, вы злобный чертик самого низшего ранга…

Вера посмотрела на него с жалостью, и огонь в его глазах потух. Сафоненко прикрыл веки, тело его обмякло, чудовищное нервное напряжение дало о себе знать: он сделался безразличен ко всем раздражителям.

– Кончено, – вздохнул майор. – Ты все записал? – Он вопросительно взглянул на своего подчиненного. Тот кивнул. – Грузите Кукольника! Вера, ты куда? Подвезти?

– Я пойду к Тужилову, до конца лекции еще десять минут. Вспомню свою студенческую юность…

Андрей слушал длинный рассказ, не перебивая. Они медленно прохаживались вдоль опушки леса. Пай уже набегался и шел рядом, вывалив язык и часто дыша. Солнце красиво садилось меж сосен, небо становилось все малиновее. Скоро оно сделается, как на полотнах Куинджи.

– Да, непростая история, – негромко сказал Андрей. – Рад, что она закончилась. Выходит, с Тужиловым ты возилась зря, напрасно ездила в Питер…

– Ну почему же, вовсе не зря, – возразила Вера. Она остановилась под липой и втянула воздух в ноздри. – Уже чую, скоро зацветет… Так вот, старик профессор ведь сыграл свою роль.

– Какую? Я так понял, что никакой опыт физиолога Гершуни ему не помог.

– Он и был тем капканом, в который угодил демон.

– Живцом, что ли? Тогда понятно.

Они помолчали.

– А знаешь, милый… Ведь я Тужилова обманула.

– Когда?

– Тогда, в Борисполе, двадцать лет назад. Никакого опыта Гершуни я на себе не ставила. Сказала так, просто чтобы отвязался. Предчувствие опасности у меня врожденное…

– Это мне известно, – улыбнулся Двинятин.

Снова помолчали. Вера произнесла тихо:

– Не знаю почему, но мне кажется, что с Тужиловым еще не закончено. Мы с ним еще как-то пересечемся. Наверное, в рамках задуманного им тренинга на выживание… Но вообще я думаю, не так важно предчувствовать опасность, как чувствовать людей.

– Это тебе, может, и не важно, у тебя предчувствие опасности и так есть, а нам, простым смертным, хотелось бы!

– Еще бы, я понимаю. Но вот ведь это чувство не помогло мне, я не знала, что убийца ходит рядом со мной, что он даже «помогает» расследованию. И о профессоре я многого не знала, не чувствовала… И потом, помнишь миф об Ахилле?

– У которого Ахиллесова пята?

– Ага. Его в детстве окунули в какую-то священную реку, и он стал неуязвим. Но ведь его держали за пятку, и потом именно в эту пятку его и подстрелили. Никакая неуязвимость его не спасла, он погиб. То же и с тренингом, с предчувствиями опасности. Тужилов теперь почует, если в него прицелятся из огнестрельного оружия. Ну и что? Это не спасет его от ножа, яда, аварии, террористического акта… Даже от инфаркта, даже от воспаления легких не спасет.

– Кому суждено быть повешенным…

– Именно. Тот не утонет. Но я поняла еще одну очень важную вещь.

– Какую?

– Нельзя отказываться от данного тебе. Нельзя не пользоваться своим предвидением смертельной опасности. А главное, нельзя пользоваться для себя одного. Типа, почуял страх – и руки в ноги, бегом отсюда. Нужно предупреждать тех, кто вокруг тебя, кто этого не чувствует.

– Они могут не поверить.

– Значит, надо стараться, чтобы поверили. Нас, тех, кто чувствует, очень мало. Один на тысячу, на десятки тысяч. Но зачем-то же мы нужны? Зачем, если не для того, чтобы предупреждать ближних? Они без нас не спасутся, значит, мы должны… Я должна.

Андрей кашлянул.

– А что Прудников, этот ревнивый мент?

– Уволился из органов, стал начальником службы охраны холдинга «Елисеев». Переехал в Москву. Как-то объяснил им, что убийца-маньяк – социопат Сафоненко.

Двинятин спросил:

– А где теперь Авангард-Антон?

– В психбольнице. Признали невменяемым.

Самолет принялся медленно поворачивать на взлетную полосу. Стюардесса попросила пассажиров пристегнуться, все подчинились и настроились на взлет.

Однако самолет не проехал по полосе и ста метров, как пилот остановил «Боинг». Один из пассажиров прокомментировал:

– Кто-то опоздал на самолет? Вон трап подводят!

Двинятин зло подумал: «Какая-то важная шишка… А как же! Мы – простые смертные, должны ждать, пока на борт поднимется кто-то из “слуг народа”, которым почему-то тоже срочно необходимо лететь в Китай! Они же не могут, как нормальные люди, вовремя приехать в аэропорт!»

Тот же голос, который комментировал подачу трапа, сообщил:

– Отъехал трап! И машина сопровождения отъезжает…

«Какое облегчение! – снова мысленно иронизировал Андрей. – Наконец-то мы взлетим!»

Крылатая машина мерно загудела, моторы заработали, и взлетная полоса стала стремительно уходить под брюхо самолета. Он плавно оторвался от земли, набирая скорость и высоту и поднимаясь все выше и выше. Когда лайнер оставил под собой землю и кудрявых белых барашков – пасущиеся стада облаков, Двинятин опустил на глаза маску для сна. Это была его старая маска, которую он использовал во время тренировок боевых искусств – для развития обоняния, осязания и слуха.

Только он расслабился, как уловил тонкий запах знакомых духов. «Стюардесса душится теми же духами, что и Вера!» – с некоторой грустью подумал он, вздохнув. Они попрощались с любимой сегодня, но ему показалось, что она не очень-то опечалена его отъездом. Неужели она уже не так сильно его любит?…

Ему расхотелось спать, но и глазеть по сторонам не было желания. Столько часов полета, нужно настроиться на отдых. Однако и с закрытыми глазами он учуял, что в соседнее кресло, пустовавшее еще несколько минут назад, кто-то уселся. Он сдернул с лица маску для сна.

Рядом с ним сидела Вера. Этого не может быть! Они же три часа назад простились, и она осталась дома, в домашнем велюровом костюмчике, в тапках с зайцами, ненакрашенная, сонная и такая родная… И не очень расстроенная тем, что им предстоит очередная разлука. Но ведь глаза его не обманывают? Или он заснул и видит сон?

Она прикоснулась к его руке теплой нежной ладонью, и это тепло не обманывало. Вера была рядом не во сне, а наяву!

– Отвечаю на все незаданные вопросы, – смилостивилась она. – Я лечу с тобой в Китай. Мне тоже хочется посмотреть на живых мишек-панд. А не говорила я тебе об этом потому, что хотела тебе сделать сурпрайз!

– Но ты же терпеть не можешь сюрпризы, – еще как-то не очень уверенно сказал Двинятин.

– Я не люблю. Но ты ведь любишь? Или я что-то сделала не так?

Глаза и губы ее улыбались, на щеках появились милые ямочки.

Он обнял ее, прижался лицом к лицу любимой, прошептал:

– Все так! Все именно так, как нужно!