— Ну ты даешь, нет, Костя, мне своих проституток хватает.

— Она не проститутка, то есть она хотела бы ей быть, но не позволяют физические данные. Володя, придумай что — нибуь. Аттестат — то у неё хороший.

— Аттестат — то хороший, но зачислить я её все равно не могу.

— Жаль. — Усмехнулся я поднимаясь. — Когда ещё до перестройки я крутил твое дело, ты многое мог, а теперь, когда колода в твоих руках, ты не можешь. Прощай.

— Да подожди ты, не торопись. Какой обидчивый стал. Дай подумать.

— Думай, только побыстрее, у меня куча дел, а потом ещё ехать на дачу.

— Мы сделаем вот что. Есть у меня полторы ставки уборщицы. Это в общей сложности рублей пятьсот. Пусть пока моет полы и посещает занятия, входит в курс дела. Если к марту она сдаст экзамены, то я её зачислю. Это все что я могу для тебя сделать. Тебя такой вариант устраивает?

— Устраивает, если ко всему сказаному ты добавишь общежитие.

— Это само собой разумеется. Жду вас завтра в первой половине дня.

Толик меня не ждал, потому что он не слышал нашего разговора с тестем и попросту не был поставлен в известность по поводу моего проживания на его даче. Он не мог знать, что всю эту неделю я провел либо в машине, либо в постели у Татьяны Алексанровны, последнюю ночь вообще провел в подвале. Мысль поселиться у Мамаева возникла спонтанно и неожиданно и эту идею подал мне сам полковник.

Заехав в магазин я действительно закупил кое — каких продуктов, а когда перекладывал их из корзины в сумку, то с удивлением заметил, что по привычке приобрел пачку кошачьего корма.

Понадеявшись на русское авось, домой звонить я ему не стал, а прямым ходом направился на его дачу. В семнадцать часов с минутами я подъехал к знакомому домику и безо всякого приглашения вошел в приоткрытую калитку, но тут же с огорчением отметил запертую дверь. Постояв несколько минут я уже хотел возвращаться назад, когда услышал неясный шум в глубине двора. Ориентируясь на него я прошел мимо кроличьих ям и уперся в сарай.

Толик был дома, но ему было вовсе не до меня. Уединившись в щелястом сарайчике — лаборатории он был занят очень нужным и важным делом. Он священнодействовал. На медленном огне стояла десятилитровая прозрачная колба в которой чуть побулькивая шевелилась мутная жидкость паром входящая в замысловатый змеевик — конденсатор.

Пахан Мамай, видимо уже успев снять первую пробу, сидел в старом кресле и одобрительно кивая сизым бананом носа следил за тоненькой струйкой самогона неотвратимо наполняющей конечный сосуд. Его верный сенбернар, видимо из вежливости, положив голову на колени хозяина, так же сосредоточенно наблюдал за процессом.

— А вот и Кот Гончар приехал. — Лучезарно улыбаясь, ничуть не удивившись, констатировал Толик. — Что‑то ты долго ты ко мне ехал. Сколько мы не виделись?

— Наверное год. — Виновато ответил я, в который раз уже отмечая свое скотство, мои друзья становятся мне нужны только в исключительных случаях. — Извини, Мамай.

— Да будет тебе, а я уже успел продегустировать. Отличный напиток получается. Слеза Девы Марии. Рекомедую.

— Благодарю. — Брезгливо наморщил я нос. — Закрывай ка свой спиртзавод и пойдем в дом я купил кое — что поприличней.

— А про Шарика ты не забыл? Он у меня совсем избаловался. Ты даже не представляешь, наотрез отказывается жрать крольчатину! Каково, а? Подавай ему что — нибудь пикантное и вкусненькое, а весу в нем побольше чем в тебе будет.

Послушно перекрыв все краны Мамай ведомый Шариком поплелся в дом.

— Не забыл. — Уже на кухне насыпая сенбернару элитного кошачьего корма ответил я. — Как же можно забыть про такого славного пса. — Кушай, Шарик.

Дважды лизнув, Шарик уничтожил пятидневный кошачий рацион и вопросительно уставился на меня своими скорбными крановатыми глазами.

— Послушай, Толик. — Выгружая на стол сумку виновато промямлил я. Дело у меня к тебе есть. Причем довольно щекотливое.

— А я в этом и не сомневался, Когда это Гончаров просто так приходил? Говори.

— Перекантоваться бы мне у тебя с недельку. Позволишь?

— Милости просим, крольчатины на всех хватит. А что, опять ты влип в историю и твое проживание в городе не желательно?

— Угадал. Две неприятности подряд. Разве это справедливо?

— Не справедливо. — Согласился Мамай. — Да кому она нынче нужна, наша справедливость? Только таким же дуракам как мы с тобой! А ты что, опять обложил какого‑то страшного зверя?

— А, ты об этом. Обложил, и даже не одного. Их уже поместили в клетку. В даннслучае справедливость воссторжествовала.

— Тогда позволь тебя спросить, если справедливость воссторжествовала, виновные наказаны и посажены в клетку, так чего же ты боишься?

— Толик, в том деле было замешано только несколько человек из крупной преступной группировки. Остальные же как ни в чем не бывало продолжают гулять на свободе и у меня есть все основания предполагать, что они будут мстить.

— Ого, дружок, в какое дерьмо ты влез! — Затряс носом Мамай. — Я тебе не завидую. И не только тебе, но и всем твоей семье, и в первую очередь жене.

— Да нет, там все нормально. Они защищены. — Беспечно отетил я и впервые с ужасом подумал, о том Толик прав и тестю с Милкой угрожает реальная опасность.

— Ну если нормально, то все в порядке. Живи спокойно, только уговор, в город не высовывайся хотя бы пару месяцев. А машину твою мы загоним во двор. Но тебе, Кот Гончар, надо на годик лечь на дно или переехать в другой город.

— Договорились. Только завтра утром мне обязательно нужно побывать в трех местах и кое что сделать. Это важно, тем более, что я не увижу город долгое время. А кроме того предупредить об этом тестя.

— Это может оказаться твоей последней поездкой. — Хмуро задумался Мамай. — Ладно, Костя, завтра утром поедем вместе на моем драндулете.

— Спасибо тебе, Пахан Мамай. — С некоторым облегчением поблагодарил его я. — Ты настоящий друг, даже ближе Гитлера.

— Почаще бы ты вспоминал о своих друзьях и было бы совсем хорошо. Ладно, распечатывай свою барскую водку, а я спущусь в погреб за копченым кроликом.

Проболтав до десяти вечера, я подробно рассказал ему о последнем деле, ни словом не упомянув об убийстве Татьяны. Потом сославшись на недельную усталость попросил указать мое спальное место.

Засыпая я подумал, что Толик абсолютно прав и я со своей последней трагедией совсем забыл какая опасность может исходить от дружков Рустама и Алексея, бывших телохранителей кандидата Глушкова. Вне всякого сомнения нужно завтра же предупредить об этом тестя, а только после этого заниматься всеми остальными делами включая благотворительность. С этой правильной, но беспокойной мыслью я заснул.

В пять часов утра меня разбудил Толик. Судя по его побелевшему носу случилось что‑то из ряда вон выходящее.

— В чем дело? — Тут же вскакивая тревожно спросил я.

— Выйди в комнату, там к тебе приехали.

— Кто? Что случилось? — Выскочив прямо в трусах я остолбенел. По комнате размеренно ходил полковник и его понурый вид не предвещал ничего хорошего.

— Костя, Милку увезли. — Глухо сообщил он.

— Кто увез? Куда увезли? — Не совсем ещё понимая, что происходит глупо спросил я. — Алексей Николаевич, объясните толком.

— А что тут объяснять. Забрали её какие — то сволочи вот и все.

— Подождите, расскажите все по порядку. Так с ума можно сойти.

— Боже мой. — Бессильно опускаясь на диван застонал он. — Ну неужели же не понятно? Похители её с целью выкупа. Теперь требуют шестьсот тысяч.

— Теперь ясно. Поехали, по дороге расскажите подробнее. Вы на машине?

— Я на хрену. Они её умыкнули вместе с "Волгой". На каком‑то частнике сюда добирался, а потом ещё больше часа плутал.

— Да, Мамай, ты смотрел не в бровь, а в глаз. Суки. — Натягивая штаны выматерился я. — Козлы вонючие. Только бы мне до них добраться.

— Ну и доберешся, что толку — то, открутят и тебе головенку.

— А это мы ещё посмотрим. — Опять разразился я трехэтажным матом. Поехали, Алексей Николаевич. Теперь у нас каждая минута на счету.